— Встань, отец!
Отец медленно поднялся и снова низко мне поклонился.
— Вам придется привыкать к этому, ваша милость, — заявил он.
Когда же отец выпрямился и посмотрел на меня, я ответила:
— Отец, мне неприятно видеть, как ты мне кланяешься!
— Ваша милость, теперь вы — королева Англии, и вам должны кланяться все, кроме одного.
— Но ведь ты же не перестанешь звать меня Елизаветой, как раньше?
— Только когда мы будем наедине.
— И будешь дарить мне свое благословение?
Отец широко улыбнулся, давая мне понять, что между нами все останется как прежде.
— Теперь, девочка моя, всем нам придется играть в королей и королев. Ты в этом семействе новичок, к тому же крайне для него нежелательный. Мне и в голову не приходило, что тебе удастся пленить короля Йорков. Да и того, что этот парень все же захватит английский трон, я никак не ожидал. Так что сейчас нам предстоит построить другой мир, создать новую королевскую династию. И мы должны стать больше королями, чем сами короли, иначе в нас попросту никто не поверит. Впрочем, не могу утверждать, что я сам до конца в себя верю!
Тут к нам приблизились мои братья, они дружно сорвали с голов шляпы, как и отец, и преклонили предо мной колена прямо в дорожной пыли. Оставаясь в седле, я сверху вниз посмотрела на Энтони, который еще совсем недавно называл меня шлюхой, а моего мужа — лжецом.
— Можешь теперь так и стоять на коленях, — обратилась я к Энтони. — Ну, говори, кто из нас был прав?
— Ты, — весело отозвался брат. Он тут же вскочил, поцеловал мне руку, снова оседлал коня и добавил: — Зато я дал тебе возможность насладиться своим триумфом!
Остальные братья тоже по очереди поцеловали мне руку, а я улыбалась им, по-прежнему находясь в седле, и у меня было такое ощущение, словно все мы вот-вот дружно расхохочемся и станем подшучивать над собственной самонадеянностью.
— Кто бы мог подумать?.. — изумленно промолвил Джон. — Ведь никто и представить не мог!
— Где же король? — осведомилась я, когда наша маленькая процессия двинулась дальше и миновала городские ворота.
Улицы с обеих сторон были забиты народом — и простым людом, и главами гильдий, и купцами, и ремесленниками; отовсюду доносился веселый смех и похвалы моей красоте. Услышав парочку соленых фраз в мой адрес, Энтони вспыхнул и стиснул луку седла рукой в рыцарской перчатке. Заметив это, я положила ладонь ему на запястье.
— Успокойся, — прошептала я. — Ничего страшного, люди любят посмеяться. Их хлебом не корми, дай только кого-нибудь поддеть. Ведь венчание действительно было тайным, мы не можем этого отрицать, значит, придется как-то пережить подобные шутки. Кстати, ты не поможешь делу своей оскорбленной физиономией.
Энтони тут же раздвинул губы в омерзительном оскале, явно пытаясь изобразить светскую улыбку, и спросил, стараясь не опускать уголков старательно изогнутых губ:
— Нравится? Это моя придворная улыбка! Я сам ее изобрел и постоянно ею пользуюсь, особенно когда беседую с Уориком или этими юными герцогами, братьями короля.
— На редкость приятная улыбка! — одобрила я, стараясь не расхохотаться. — Боже мой, Энтони! Неужели мы действительно это переживем? Надеюсь, все кончится добром.
— Не только переживем, но и окажемся победителями, — заверил Энтони, сразу став серьезным. — Только нужно держаться вместе.
Мы свернули на главную улицу, и теперь нас окружали наспех сделанные знамена и изображения святых, вывешенные прямо из окон в знак приветствия новой королевы. Мы подъехали к аббатству, и там наконец я увидела моего Эдуарда в окружении придворных и советников; на нем были золотистые одежды и алый плащ, на голове красовалась алая шляпа. Как всегда, он выделялся в толпе, будучи самым высоким и самым красивым. Да, это, несомненно, был настоящий король Англии! Он тоже меня заметил, наши глаза встретились, и у меня сразу же возникло такое ощущение, будто вокруг никого нет, я почувствовала такую легкость, что помахала Эдуарду рукой, словно деревенская девчонка. Он не стал дожидаться, пока я сойду на землю и торжественно проследую к нему по расстеленному ковру. Бросив свою свиту, Эдуард подбежал ко мне, снял с лошади и крепко обнял.
По толпе зевак прокатился довольный рев, раздались аплодисменты, но придворные потрясение молчали, видя, как страсть безнаказанно нарушает протокол.
— Жена моя, — прошептал Эдуард мне на ухо, — моя жена! Боже мой, до чего же мне приятно вновь тебя обнять!
— Ах, Эдуард, — так же тихо произнесла я, — мне было очень страшно!
— Ничего, мы же победили! — сказал он гордо. — Теперь мы всегда будем вместе! И я сделаю тебя королевой Англии!
— А я сделаю тебя счастливым. — Я вспомнила свою клятву, принесенную ему во время венчания. — И буду всегда красивой и веселой — как в супружеской постели, так и у хозяйской плиты.
— К черту плиту! — грубовато заявил Эдуард, и я, спрятав лицо у него на плече, тихонько засмеялась от счастья.
Дальше мне предстояло знакомство с его матерью. Перед обедом Эдуард проводил меня в ее личные покои, поскольку на торжественную встречу, устроенную мне придворными, она так и не явилась. И я совершенно справедливо сочла это первой попыткой королевы-матери меня унизить. Первой из многих. Эдуард расстался со мной у ее дверей, объяснив это тем, что его мать выразила желание побеседовать со своей невесткой наедине.
— И как, по-твоему, она меня примет? — поинтересовалась я, страшно нервничая.
— Ну что она может тебе сделать? — усмехнулся Эдуард.
— Именно это я и хотела бы знать, прежде чем войду туда и окажусь с ней лицом к лицу, — сухо отозвалась я и прошла мимо Эдуарда в услужливо распахнутые слугами двери.
Впрочем, я была не одна: моя мать и три мои сестры тут же проследовали за мной, точно эскорт из только что назначенных фрейлин. Правда, стремились мы туда с той же охотой, с какой ведьмы, осужденные за колдовство, плетутся к дыбе.
Вдовствующая герцогиня Сесилия[17] сидела на высоком кресле, покрытом государственным флагом, и даже не подумала встать и поздороваться со мной. На ней было роскошное платье, расшитое самоцветами у выреза на груди и по подолу; голову ее украшал крупный, почти квадратный головной убор, который она носила гордо, точно корону. Ну что ж, думала я, все правильно: я стала женой ее сына, но пока что не прошла интронизацию, вот она и не считает нужным мне кланяться и, разумеется, по-прежнему воспринимает меня как врага, как сторонницу Ланкастеров, как представительницу той партии, что противоборствует ее сыну. Презрительный поворот головы Сесилии и холодность ее улыбки отчетливо подтверждали, что я для нее почти простолюдинка, словно сама она появилась на свет в королевской семье! За «троном» моей свекрови стояли три ее дочери — Анна, Елизавета и Маргарита, — одетые весьма аккуратно и скромно, видимо, чтобы не затмить красоту своей матери. Маргарита, очень хорошенькая девушка, такая же светловолосая и высокая, как ее братья, застенчиво улыбнулась мне, своей невестке, но ни одна из сестер не сделала мне навстречу и шагу. Никто не поцеловал меня в знак приветствия; атмосфера в гостиной была холодна, как озерная вода в декабре.
