Разрыв Иннокентий Петрович пережил тяжело, со слезами на глазах. Он был готов простить Звезде все, что угодно, но только не варварское отношение к его труду и науке – обратной дороги не было. Но, несмотря на неприятие жизненной позиции жены, Кепочкин остался благодарен ей за короткое счастье и при случае баловал конфетами. Звезда в ответ, не простив мужу интеллигентности и честности, всегда демонстративно выбрасывала гостинцы в мусорное ведро.
Профессор, держа гвоздику на вытянутой руке, приближался к цели. Размышляя, как бы выстроить диалог с бывшей супругой так, чтобы та выполнила его маленькую, необременительную просьбу, он шевелил губами и время от времени икал – не то от страха, не то от двух бутылок минеральной воды, выпитых на нервной почве перед самым выходом из дома.
Около знакомой двери Иннокентий Петрович впал в тихую панику. Вытер ноги о резиновый коврик, несколько раз пригладил прямые черные волосы, отковырнул кусочек краски от стены, мысленно извинился за это перед жильцами, покачал головой, глядя на свой выступающий живот, и все же нажал на кнопку звонка – была не была.
– Оксаночка, а это я, – робко произнес он, наткнувшись на недовольное выражение лица бывшей жены. Икота сразу прошла. – Гвоздичка тебе, нюхай на здоровье.
– Я не желаю тебя видеть, – зашипела она в ответ. – Зачем притащился?
– Оксаночка, я бы ни за что без твоего дозволения не посмел, но дело архиважное.
– Какое?
– Архиважное.
– Пошел вон.
Злясь на бывшего мужа, Оксана нервно поглядывала на дверь квартиры Федора – не дай бог увидит этого «жалкого, несуразного человека» рядом с ней и разочаруется. Он наверняка посчитает ее идиоткой – нормальная женщина за такого бы не вышла. И как ее только угораздило! Погналась за длинным рублем и вляпалась по самые уши.
– Оксаночка, прошу, дай возможность объяснить мой непозволительно наглый поступок. Я бы не стал тебя тревожить, но обстоятельства… – В этот момент Иннокентий Петрович почувствовал острое желание посетить туалет. Минералка, заскучав в организме, потребовала немедленного выхода на свободу. – Мне бы в квартиру зайти…
Оксана почти сдалась – зачем шуметь в коридоре, рискуя привлечь внимание Федора? Но Кепочкин казался ей совершеннейшим занудой, которого вряд ли потом будет легко выставить за дверь.
– Разговор закончен, – резко бросила она, убивая профессора взглядом.
– Я гостинцы принес, – предъявляя свой единственный аргумент, пробубнил Иннокентий Петрович. – Ликер твой любимый.
– Большое спасибо, – принимая пакет, ответила Оксана. Брезговать бутылкой хорошего алкоголя не стоило, – но на этой прекрасной ноте мы и попрощаемся.
– Мне необходимо в туалет. Пардон за столь драматичную откровенность, но терпеть уже нет мочи. – Иннокентий Петрович стал переминаться с ноги на ногу. Он надеялся, что видоизмененная минералка, расплескавшись по стенкам мочевого пузыря, перестанет так настойчиво напоминать о себе. – А уж потом я тебе все объясню.
– Ты охренел, что ли? – с изумлением выдала бывшая супруга. – Кажется, ты перепутал мою квартиру с общественным туалетом.
– Но…
Дверь перед носом Иннокентия Петровича захлопнулась. Гвоздика в руке дрогнула.
– Оксаночка, а как же тетрадочка? – проговорил он в замочную скважину. – Мне бы в туалет и тетрадочку…
На секунду дверь приоткрылась.
– Справь нужду в лифте, – бросив на пол нечто розовое, зло ответила Оксана.
– Но как же можно в лифте! – воскликнул Кепочкин, с тоской глядя на кусок земляничного глицеринового мыла. Все та же природная интеллигентность не позволяла Иннокентию Петровичу упасть так низко.
Мелкими перебежками несчастный профессор добрался до соседней квартиры. Попросив у Господа совсем немного – сносный толчок, Кепочкин несколько раз нажал на кнопку звонка. Увидев широкоплечего лысого мужчину с хмурым выражением лица, Иннокентий Петрович отступил назад.
– В чем дело? – спросил Федор, глядя на пухлое, испуганное создание. – Какими судьбами?
– Писать, – только и смог вымолвить Кепочкин.
– Проходи.
Пока гость проводил время в туалете, Федор, не торопясь, резал лук. На сковородке шипела картошка, распространяя по кухне умопомрачительный аромат.
– До чего же я вам благодарен, вы бы только знали, – пятясь к выходу, затараторил профессор. – Вы добрый, отзывчивый человек.
– Ты кто такой?
– Вы ничего не подумайте, я не вор и не разбойник, жил здесь раньше, зашел к жене по делу, а она вот не пустила.
Федор хмыкнул – бедный мужик, так жены боится, что чуть не описался.
– Что-то я раньше тебя здесь не видел.
– Так я всего четыре месяца был женат, развелись вот потом… Разные взгляды на жизнь, ничего не поделаешь. – Иннокентий Петрович развел руками. – Так я пойду?
– А женат на ком был?
– На Оксаночке.
– Дверь закрой и иди сюда.
Представить, что это чудо природы некогда являлось мужем Оксаны, Федор мог с очень большим трудом. Его разобрало любопытство и желание познакомиться с человеком, сумевшим полюбить, в общем-то, примитивную женщину.
– Это как же тебя угораздило? – спросил он, отправляя лук к картошке.
– Сам не знаю, – присаживаясь на край табуретки, ответил Кепочкин. – Она женщина хорошая, только немного неуважительная, и восприятие жизни несколько странное.
Федор захохотал громко и беззлобно.
– Восприятие жизни, – повторил он, успокаиваясь.
– Вы, извините, почему смеетесь?
– Не обращай внимания, сейчас будем картошку есть. Значит, не пустила тебя?
– Нет, не в настроении она. Сердится. А разве бы я стал докучать без повода… Только вынужденная необходимость заставила меня приехать. А вы с Оксаночкой в хороших отношениях?
– Пока да.
– У меня есть маленькая просьба. Не сочтите за труд…
– Выкладывай.
Вновь появившаяся надежда придала Иннокентию Петровичу смелости, он выпрямился, прекратил нервно озираться и даже съел дольку картошки с тарелки.
– У Оксаночки осталась моя тетрадка, там записи и расчеты… Я, знаете ли, посвятил свою жизнь астрономии. Вы любите смотреть на небо? Нет? Странно. Вы обязательно как-нибудь ночью посмотрите на небо, – горячо сказал Кепочкин, – там будет много звезд, и если одна из них упадет, загадайте желание, обещаю – исполнится. Банально, конечно, но я проверял. Так о чем это я… У Оксаночки моя тетрадка, не знаю, как я ее мог забыть… Сейчас студенты сдают экзамены, и голова забита не пойми чем. Вы не могли бы сделать мне одолжение… Только если вам это удобно…
– Забрать, что ли?
– Да! Она в шкафу в коридоре, где-то на верхних полках. Я бы и сам еще раз пришел, но не хочется огорчать Оксаночку.
