— У тебя всегда так бывает? — спросил он.
— Ты хочешь сказать — с другими мужчинами?
— Да.
— Бог мой, конечно нет.
— Почему нет?
— Да потому, Брук, что природа наградила тебя таким талантом.
Слова эти не могли не понравиться Бруку.
Легонько поцеловав Кэтрин, он встал и подошел к окну. Каким-то шестым чувством она угадала, что Брук тревожится из-за самолета, пролетавшего над ними во время недавней прогулки. Заметили ли их? Его не мог не волновать этот облет.
Они снова слились в исступленном порыве страсти и в конце концов уснули, сраженные сладкой усталостью, в объятиях друг друга.
Этот день принес новый поворот в их отношениях. К ним вернулась теплота и близость, но взаимная привязанность стала такой щемящей — наверное, из-за того, что теперь оба понимали, насколько недолговечно и зыбко их счастье.
Как-то вечером, когда они лежали в объятиях друг друга под меховым одеялом, Брук спросил Кэтрин:
— Тебе не кажется, что Рождество уже очень скоро?
— Кажется. Оно будет послезавтра.
— Так ты ведешь счет дням?
— Особенно перед Рождеством — я так его обожаю.
— Чего же ты молчишь? Мы ведь собирались устроить елку.
— Так ты действительно этого хочешь? Я думала, ты сказал это просто из вежливости.
— Да нет, я только очень сожалею о том, что у нас не может быть подарков в цветастой бумаге и тому подобных вещей.
— А что бы ты мне подарил, имея возможность пойти в магазин и выбрать какой угодно подарок?
С минуту он поразмышлял и ответил:
— Наверное, электричество и водопровод, словом, то, что могло бы удержать тебя здесь.
Кэтрин рассмеялась и шутя ткнула его под ребра.
— Мужчины обожают быть практичными, правда?
— А ты что бы мне подарила?
— Ну, с этим просто. Силу, чтобы ты сумел себя простить.
Брук посерьезнел, и она воспользовалась его молчанием.
— Почему ты никак не можешь понять, что мир уже отпустил твои грехи за то, что произошло с Фредом Килманом? Тебе только остается простить себя самого.
— Я вовсе не уверен в том, что мир действительно так милостив.
— Не суди всех по Джеффри Килману. У него и его брата был свой, жестокий, взгляд на жизнь, присущий его кругу. Джеффри просто антисоциален и совсем не является хорошим человеком.
— Слушай, давай лучше поговорим о Рождестве. Завтра должен быть хороший день. И я, пожалуй, возьму топор и спущусь вниз. Там деревья не такие тощие, и я срублю хорошенькую елочку.
— Хорошо. А я, пока ты будешь ходить, посмотрю, что тут можно использовать в качестве украшений.
На следующее утро он надел шубу, варежки и меховую шапку. Когда он был готов, Кэтрин крепко прижалась к любимому.
— Будь хорошей девочкой, а я скоро вернусь.
— А ты будь осторожен. Я не хочу, чтоб с тобой что-нибудь случилось.
— О боже, Кэтрин, ты говоришь, прямо как мамочка.
Она ущипнула его за бороду.
— Представляю, что ты скажешь, если я забеременею.
— Знаешь, мне приходится самому справляться с кучей вещей. Так что не могу сказать, что мечтаю научиться принимать роды.
— Поверь мне, я сделаю все, чтобы уж об этом-то тебе не пришлось беспокоиться.
Брук тяжело вздохнул:
— Я знаю.
Кэтрин стиснула его руку.
— Я люблю тебя, Брук Сэвидж. И хочу, чтоб ты знал об этом.
Его глаза блеснули:
— Пожалуй, за пятнадцать лет я не слышал ничего более приятного. — И поцеловав ее, он взял топор и выскользнул наружу.
Кэтрин задернула меховой полог и привалила к нему камень. Оглядевшись, она поразилась тому, насколько все для нее изменилось с уходом Брука. Ведь в последнее время она не расставалась с ним буквально ни на минуту. Девушка уселась в кресло-качалку и уставилась на языки пламени. Что-то ждало их в будущем? Разве можно было в их положении что-то предвидеть? Или она просто переняла привычку Брука жить сегодняшним днем?
Кэтрин не хотела сейчас думать о будущем. В глубине души она волновалась за Брука, хотя, может, кому-нибудь это показалось бы просто глупым. Конечно же, он был вполне способен позаботиться о себе. Но что бы делала она сама, вернувшись в Орегон, если бы знала, что Брук один в пещере, или же бродит по горам? Наверное, она думала бы о нем непрестанно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Кэтрин пододвинула кресло к свету и попыталась почитать. Она не смогла сосредоточиться и бросила книжку, решив, что лучше сделает что-нибудь по хозяйству. Однако за последние дни они здорово потрудились и переделали практически все дела.
Она не была особенно голодна, но все-таки съела яблоко. Делать было абсолютно нечего. В конце концов она надумала решить проблему свободного времени, выйдя на воздух. На дворе было морозно, но безветрено, что само по себе было достаточно необычно. Сквозь облака проглядывало солнце.
Она пробралась к хребту, туда, где они обычно гуляли. Как странно было находиться здесь без Брука! Она так к нему привыкла, что без него чувствовала себя ненужной и одинокой.
Но если она по-настоящему любит его, то каково же ей будет расстаться с ним? Вряд ли она сумеет ездить к нему в горы на свидания. Нет, с Бруком возможно было либо все, либо ничего. Либо она будет вести с ним здесь эту фантасмагорическую жизнь, либо вернется в свой собственный мир.
Кэтрин была настолько погружена в свои невеселые мысли, что не услышала шум самолета. Когда же она наконец его услышала, он уже скользил над долиной. Кэтрин пронзил страх. Она находилась на открытой местности, прямо на вершине горы. И спрятаться было негде.
Она оцепенела, вспомнив, слова Брука о том, что движущиеся предметы привлекают взгляд наблюдателя. Самолет все кружил и кружил. Вероятно, ее увидели. Что же теперь будет?
Наконец самолет улетел туда, откуда появился. Кэтрин не знала, что думать, что делать. Слава богу, ее хотя бы не видели выходящей из пещеры. Но она находилась в какой-нибудь сотне метров от нее и, значит, ей необходимо как можно скорее скрыться.
Кэтрин со всех ног понеслась к пещере. Пот лился с нее градом, сердце вырывалось из груди. По каким-то неуловимым, но очевидным для нее признакам, она осознала, что мир, который, казалось бы, остался для нее так далеко, снова ворвался в ее жизнь. Вопрос заключался лишь в том, будет ли тот новый мир, который она обрела с Бруком, безжалостно разрушен вмешательством извне. Или она сумеет удержать зыбкое и такое хрупкое счастье, счастье, которое она познала высоко в горах.
Брук услышал рев самолета, уже спускаясь с горы. Он шел, стараясь избегать глубокого снега, где опасность провалиться и потерять равновесие поджидала на каждом шагу. Однако, услышав этот небесный гул, он метнулся в сторону зарослей.
Замерев, он понаблюдал за кругами, которые описывал самолет неподалеку от пещеры. Почему он прилип к этому месту? Может, пилот сумел что-то заметить?
Брук встревожился не на шутку и решил, что, как только найдет подходящую елочку, тут же вернется домой.
Наконец он нашел то, что искал. Деревце было чуть выше его и имело прекрасно оформленную крону. Брук представил себе, как обрадуется Кэтрин, когда он принесет его в пещеру.
Ему запомнилась елка на Рождество перед гибелью родителей. Мама дала ему тогда пять долларов и ключи от машины. На эти деньги он сумел раздобыть только худосочное деревце, которое и водрузил в гостиной, чтобы все могли его видеть. Родителей не стало через несколько дней после Рождества.
Тогда Брук подумал, что это последнее Рождество в его жизни. Но с появлением Кэтрин сердце его оттаяло, и он поймал себя на том, что с нетерпением ждет этого чудесного праздника.
Он уже поднимался в гору, волоча за собой елку, когда в небе снова раздался шум. В долину спускался вертолет. Значит, с самолета увидели нечто такое, что заставило их прислать на разведку вертолет.
К великому ужасу Брука, винтокрылый хищник приземлился совсем близко от пещеры. Неужели они выследили его убежище?
— О боже, — только и сумел вымолвить он.
