дымок стлался пологом. При этом она бормотала что-то.
– Вокруг круга ходите, а к нам не заходите… – отгоняла она нежеланных гостей. – На голове у меня солнце, на груди месяц, под ногами волк…
Закончив, русалка села на шкуру, сделав Ярдару знак тоже сесть напротив нее. Он уселся по-хазарски, подвернув ноги: такая поза считалась строгой и приличной, так веденецкие старшие оружники сидели в шатре Азар-тархана, когда хаканов данщик навещал эти места.
Костерок почти погас, но Ярдар не подкладывал больше сушняка – она лучше знает, нужен ли огонь.
– Пояс сними, – велела она.
Сдерживая дрожь в руках, Ярдар расстегнул хазарскую литую пряжку кожаного пояса – эта пряжка и хвостовик, давние подарки Азар-тархана, были знаками его власти над Веденецкой волостью. Он бы лучше умер, чем снял его по воле кого угодно из живущих – но теперь перед ним была иная сила, и если он не выполнит ее желание, не откроет ей путь к своей душе, то вся эта встреча окажется напрасной.
– Что ты знать желаешь? – спросила она, по-прежнему прикрывая лицо платком и не глядя на Ярдара прямо.
И хорошо – встречаться взглядом со Звезданой, девой ночных звезд, Ярдар совсем не хотел. Пусть даже перед ним было тело Заранки – сейчас в него вселился, призванный ворожбой, дух ее умершей сестры, и в глазах ее тлела сила Темного Света.
– Хочу знать… – сипло от волнения начал Ярдар, сглотнул и начал снова. – Какова судьба моя… Будет ли мне удача… От Олега Вещего удача улетела – к кому она полетит в руки, не ко мне ли? Научи, как ее приманить, поймать… Вознагражу, как… как сумею.
Он хотел сказать «как пожелаешь», но вовремя прикусил язык: мало ли чего она пожелает? О таких желаниях и опрометчиво данных обещаниях длинные сказания складываются…
Звездана метнула на него быстрый уклончивый взгляд.
– По удаче твоей будет награда моя, – глухо из-под платка сказала она. – Что ж, давай попытаем твою судьбу.
Она положила лучину на камень очага – та уже едва тлела, – откинула край шкуры, на которой сидела, и достала три маленьких плоских дощечки. Сделанные из слоистой рябиновой древесины, они естественным образом с одной стороны были светлыми, чуть золотистыми, а с другой – темными, будто опаленными. Рябина – дерево волшебное и тоже двойственное: принося плоды, оно может считаться добрым, но плоды эти – горьки, ибо несут силу Темного Света. Потому древесину рябиновую и берут для жребиев, когда пытают судьбу, ищут тонкую тропку между долей и недолей. На светлой стороне дощечек был вырезан цветущий росток, а с темной – два переплетенных змея.
– Слуги мои верные, собирайтесь ворожить, судьбу пытать Ярдара, Ёкулева сына, – забормотала дева звезд, раскладывая дощечки перед собой. – Светлый месяц Владими́р[17], зеленый дуб Троесил, и ты, святая земля-мать, скажите – истинно ли Олег киевский удачи лишился?
Она подняла разом все три дощечки и подбросила над шкурой. Они упали, Ярдар невольно вытянул шею. Белая сторона… черная… белая!
Ярдар ободрился: две белых дощечки на одну черную означали «да» – удача покинула того, о ком задан вопрос. Парит в невидимой вышине огненная птица-удача, ищет нового избранника.
– Светлый месяц Владими́р, зеленый дуб Троесил, и ты, святая мать-земля, скажите – придет ли удача к Ярдару, Ёкулеву сыну?
Она опять подбросила дощечки, и Ярдар подался вперед.
Черная щепка… белая!.. черная…
Он опять сглотнул, охваченный дрожью, будто облитый внезапно холодной водой. Только одна белая дощечка! Далеко от него удача, легко не дастся в руки…
– Светлый месяц Владими́р, зеленый дуб Троесил, и ты, святая мать-земля, скажите – ждать ли добра веденцам от раздора хазарского?
Белая сторона… черная… черная.
Ярдар взялся за горло, будто его душило что-то. В ушах звенело. Взгляд упал на лучину – тусклый огонек угас, дымок больше не вился.
Приговор произнесен.
Тонкая белая рука взяла погасшую лучину. Звездана встала на шкуре и стала вращаться в обратную сторону, приговаривая:
– Слуги мои верные, разбегайтеся, расходитеся, где вам место, там и сидите, добрым людям не вредите. На голове у меня солнце, на груди месяц, под ногами волк…
Повернувшись так трижды, она бросила лучину на кострище и сошла со шкуры. Ярдар все сидел, глядя перед собой и пытаясь сообразить, что же он услышал. Жребии выпали четыре раза белой стороной и пять раз черной. Плохо, но не совсем плохо. Они ведь могли выпасть черной стороной и все девять раз. Сейчас неудача лишь немного пересиливает удачу. Так может, еще не все пропало и можно развеселить хмурых судениц?
Ярдар поднял глаза и снова вздрогнул. Звездана исчезла, рядом с воловьей шкурой стояла Заранка и деловито заплетала косу. Дух сестры покинул ее, а платок, которым раньше закрывала лицо, она повязала вместо пояса, преграждая невидимым гостям доступ к себе.
– Что, хороши ли вести? – спросила она, словно не сама бросала черно-белые дощечки.
– Будто сама не знаешь? – Ярдар переменил позу на более вольную, вытянув одну ногу и опершись локтем на поднятое колено другой. – Видела же.
– Ничего я не видела. Не было меня здесь.
Ярдар хмыкнул, но возражать не стал. Может, она и правда не знает, что здесь нагадала… та, что приходила в ее обличии.
Но где же тогда была в это время сама Заранка?
Там, где обычно пребывает ее сестра?
– Четыре белых жребия выпало, черных пять. Не слишком добрые вести, как по-твоему?
Ярдар говорил почти небрежно – отважные витязи из древних северных сказаний пренебрегают дурными знамениями. Но в душе надеялся, что Заранка опровергнет его слова, даст ему надежду…
– Да уж бывает получше, – охотно согласилась девушка. – Близко летает твоя удача, а в руки не дается.
Она доплела косу и уперла руку в бок, будто она сама и есть та непокорная удача.
– Чем же ее приманить? – Ярдар смотрел на нее, подняв голову. – Знаешь?
Не отвечая, Заранка перевела взгляд на закатное небо – багряные полосы солнечных следов истончились, почти растворились в море прозрачной темно-синей тьмы. Сумерки сгустились, Ярдар уже плохо видел лицо Заранки и оттого вдруг усомнился: а что если это опять та, другая?
– Может, и знаю… – задумчиво ответила она, будто ожидая подсказки от далекого солнца.
Ярдар опять увидел мысленно ту избушку, только теперь уже Заранка подходила к двери, стучала, что-то говорила, поклонившись, той старушке, что вышла на стук…
– Ну а знаешь, так помоги, – он встал, чтобы быть к ней ближе и лучше видеть ее лицо. – Или не сумеешь?
Теперь он говорил без насмешки: дело такое, что и взрослая ведуница
