- Откровенность за откровенность, полковник. Полагаю, что никто в вашем руководстве не считает меня человеком, способным предать свою страну? Которой, между прочим, я служу более тридцати лет! Сделай кто-нибудь вам аналогичное предложение, не сомневаюсь, что реакция последовала бы незамедлительно - и была бы весьма резкой. Я надел погоны не потому, что рассчитываю сделать таким путем успешную карьеру или заработать небольшое состояние. Что же до древности и знатности рода, так это у меня есть с рождения. Это касается и состояния - я давно уже ни в чем не нуждаюсь, и мне нет необходимости наниматься шофером в такси, чтобы свести концы с концами.
- Хм... - полковник вернулся к столу. Присел и налил себе ещё кофе. - Не находите, майор, что положение, некоторым образом, тупиковое? Наши страны находятся в состоянии войны... Я понимаю и уважаю ваш патриотизм, но... поймите и меня! Так или иначе - но нам с вами необходимо придти к какому-то соглашению! Поверьте, это также и в ваших интересах!
- Верю, - кивнул Гальченко.
- И?
- Подумайте, полковник... доложите, наконец, адмиралу... Одна голова - хорошо, а две... или три...
При последних словах, Лахузен с интересом посмотрел на своего собеседника. Что-то такое проскользнуло сейчас в его словах... Но внешне полковник никак не отреагировал - спешить сейчас не следовало...
Уже сидя в машине и направляясь к Тирпицуфер, он продолжал размышлять над произошедшим разговором. Гальченко прямо не признал, что он и неведомый Харон - одно и то же лицо, это так. Но и отрицать этого явным образом, не стал! Что ж, это уже кое-что! Уже сегодня - вот прямо сейчас, фотографии Харона уйдут в резидентуры - пусть ищут! Быть того не может, чтобы за почти три десятка лет это лицо не попалось кому-нибудь на глаза! Кое-какие ниточки могут найти неожиданное продолжение... и очень возможно - весьма неожиданное! Полковник даже руками потер, в предвкушении грядущих событий. Пусть и молчащий (пока!) Харон, живой и здоровый - в дружеской беседе с одним из руководителей военной разведки рейха... несварение желудка кое-кому железно обеспечено!
Именно в таком ключе Лахузен все и доложил адмиралу. Присовокупив и свои идеи по этому поводу.
Реакция Канариса оказалась несколько неожиданной - он нахмурился и на какое-то время замолчал. Кивнул полковнику на кресло - присаживайтесь! А сам продолжал сидеть, катая по столу карандаш.
- Вот что, Эрвин... - глава военной разведки рейха задумчиво пожевал губу, собираясь с мыслями.
Собеседник ни единым звуком не прерывал его размышлений.
- Значит, так... - адмирал сделал какую-то пометку в своем блокноте. - Вы стопроцентно уверены в том, что тот человек, с которым вы сегодня разговаривали - Харон?
- Процентов на восемьдесят, экселенц!
- Почему не на сто?
- Но, собственно Харона, так никто и никогда достоверно не опознал! Все наши предположения базируются, в основном, на косвенных уликах.
- Знаете, Эрвин... Мне вот как-то сейчас стало неуютно. На секунду попробуйте представить себе, к а к о г о уровня люди сейчас сидят там - у русских! Если даже один из них, находящийся у нас в плену, между прочим, способен всего несколькими словами озадачить м е н я! Это немногим удавалось до сих пор...
- Простите, экселенц, но что такого он сказал? Да, майор торгуется. И это - вполне естественно в его положении!
- Торгуется? Недвусмысленно заявив, что против своих он работать не станет? Это очень похоже на торг?
- Тем не менее - на контакт он пошел!
- Куда б он делся-то... Вопрос в другом - я не ощущаю нашей главенствующей роли в этом разговоре! Не вы ведете партию, Эрвин! При всем моем к вам уважении - где-то он вас уже переиграл...
- Но где же, экселенц?
- Пока не пойму... три головы... Кого он имел в виду?
- Возможно, что это просто словесный оборот?
- Не думаю... я прослушал запись вашего разговора...
Вот тебе и здрасьте! Так нас писали?!
Адмирал кивнул, словно отвечая на невысказанный вопрос.
- Да, мой друг. Ваша беседа записывалась. Я должен был все услышать своими ушами. Не оттого, что не доверяю вам, совсем нет... Просто некоторые нюансы разговора, даже и в записи стенографистки, безвозвратно исчезают, будучи положены на бумагу. Интонации, паузы... все это - гораздо более значимо, чем это многие думают. Иногда важно не то, что сказал ваш собеседник, а то, к а к сказал. Или промолчал...
Полковник пожал плечами - лично он ничего такого не заметил.
- Не согласны со мной?
- Я не заметил какого-то особенного подтекста в его словах. Кроме... разве что, вот последняя его фраза?
- Три головы?
- Да.
- Вот-вот! -Канарис отбросил карандаш. - Ладно... Ещё раз. Принципиальных возражений против нашего возможного сотрудничества у него, как я понимаю, нет?
- Нет, экселенц.
- Вопрос стоит лишь в его форме. Хорошо! Что мы вообще знаем про нашего оппонента?
- Кадровый сотрудник разведки Российской империи. Предположительно - с начала Великой войны.
- Почти тридцать лет... Это серьёзно.
- Основное направление деятельности - обеспечение работы агентов русской разведки. Их финансирование...
- Понятно теперь, отчего он не нуждается в деньгах...
- Защита и эвакуация, в случае необходимости. На этой почве Харон неоднократно имел стычки с сотрудниками разведок Великобритании и Польши. За его голову объявлена награда. По крайней мере дважды уже было объявлено о его смерти.
- Но он до сир пор жив... Стоп! Эрвин, вы говорили - Польша? И англичане?
- Он о ч е н ь сильно их не любит.
- И не удивительно! Кто их вообще любит-то? Используют - многие. Сотрудничают... но, не более того.
- У Харона с ними - почти война! С многочисленными жертвами с той стороны.
- И у нас - только объявленная официально. А общий враг... он как-то сближает... Эрвин! Вот он - ключ! Харон ненавидит англичан и поляков? Прекрасно - мы их тоже не любим. Вот об этом можно и поговорить...
Удалено по просьбе издательства.
Ресторан нашли быстро - это не составило особенной сложности. Хотя ничего особенного это заведение не представляло. Относительно небольшое - всего два зала средних размеров. Посещали его, в основном, завсегдатаи - жители окрестных домов. Осторожно поинтересовались ими - простые обыватели. Парочка отставных военных... несколько полицейских, живущих поблизости. Словом - нормальный контингент рядового ресторана. Ничем экстраординарным этот ресторанчик не блистал, обычное меню, сильно сдавшее с началом войны, пиво тоже было самым обыкновенным.
Но Харон назвал именно это место!
Значит, что-то здесь было такое, что заставило его выбрать этот ресторан, а не какой-нибудь другой. Две группы специалистов, переодетых в штатское, самым внимательным образом (независимо одна от другой) проверили заведение и его работников. Никто и ничего подозрительного не обнаружил. Запрос в гестапо (одновременно отправили аналогичный ещё на три подобных объекта) тоже никакой ясности не внес.
Покопались в архивах, проверили личность хозяина. Он владел этим заведением уже тринадцать лет и никаких проблем с полицией не имел.
Тупик.
Ничего примечательного и подозрительного.
Тем не менее, в назначенный день абвер предпринял повышенные меры предосторожности. В ресторане разместили сразу десяток переодетых сотрудников. Мало ли... Имея дело с таким опасным и непредсказуемым противником, можно ожидать чего угодно. Лахузен совершенно не обольщался словами своего оппонента, прекрасно представляя себе, с кем имеет дело. Более того, сам он, по настоянию адмирала, на эту встречу не пошел. И предлог для этого был выбран самый естественный - у руководителя такого уровня не так уж и много свободного времени, некогда ему по ресторанам расхаживать - война!
И поэтому, Харону был представлен новый сотрудник абвера, который и должен был в будущем осуществлять все контакты между ним и руководством германской военной разведки. А заодно, это был тонкий намек слишком уж зазнавшемуся пленнику - помни, кто ты такой! Мол, назвался майором - получи в сопровождающие офицера близкого по званию. Вот был бы ты генерал... Понял ли Харон этот намек? Трудно сказать... Но при знакомстве с гауптманом Кройцером он никакого особенного неудовольствия этим не проявил, сухо поздоровался - и всё. Той доверительности, которая вроде бы возникла у него с Лахузеном, в разговорах с гауптманом уже не было - адмирал, прослушивая записи, отметил это сразу. Хотя внешне, русский никаких особенных эмоций не проявлял, разговаривал вполне доброжелательно и даже шутил.
Но время шло, и вот, наконец, наступил тот самый день - пятница...
- Смотрите, Виллибальд, - наставлял гауптмана накануне Лахузен. - Вам придется проявить завтра все свои таланты!
