Прилетев в Филадельфию, он дал адрес Сюзен шоферу взятой напрокат машины. Оставив водителя и охранника в машине в квартале от ее дома, Коллинз пошел дальше пешком.
И сейчас, рассматривая флигель во дворе, он размышлял, с чего начать беседу, хотя говорить, собственно, было нечего. Либо она знает что-нибудь о документе «Р», либо нет. Последняя шаткая надежда. Если обрубится и эта нить — тогда все.
Пройдя через двор, он нажал на кнопку дверного звонка и подождал.
Никакого ответа.
Он звонил и звонил, и, когда уже решил наконец, что Сюзен ушла в магазин или к врачу, дверь приоткрылась и в щелку выглянула молодая женщина. Ее миловидное лицо, обрамленное длинными светлыми волосами, выглядело неестественно бледным.
— Мисс Сюзен Раденбау? — спросил он.
Женщина растерянно кивнула.
— Я звонил вчера вам в редакцию, чтобы попросить о встрече, но мне сказали, что вы больны и сидите дома. Я специально прилетел из Вашингтона, чтобы встретиться с вами.
— Что вам угодно? — спросила она.
— Я хотел бы переговорить с вами о вашем отце. Я искренне сожалею…
— Я ни с кем не могу сейчас разговаривать, — резко ответила явно встревоженная Сюзен.
— Позвольте мне объяснить…
— Кто вы такой?
— Я министр юстиции США Кристофер Коллинз. Я…
— Министр юстиции? Зачем вам…
— Мне необходимо поговорить с вами. Полковник Ной Бакстер был моим близким другом, и я…
— Вы знали Ноя Бакстера?
— Да. Пожалуйста, разрешите мне войти, я отниму у вас всего лишь несколько минут.
Решившись наконец, женщина распахнула дверь.
— Хорошо.
Но не больше. Коллинз прошел за хозяйкой в тесную, со вкусом обставленную комнату, украшенную цветастыми подушками. Дверь налево вела, видимо, в спальню. В сводчатом проходе, ведущем в кухню, стоял обеденный стол.
— Садитесь, — сказала Сюзен, оставшись стоять.
— Я искренне сожалею о смерти вашего отца, — снова сказал Коллинз, усевшись на край кушетки. — Если я могу быть чем-либо полезен…
— Нет, спасибо. Вы действительно министр юстиции?
— Да.
— Вас, случаем, не ФБР прислало?
— Сотрудники ФБР не посылают меня с заданиями, — улыбнулся Коллинз. — Я посылаю их. Нет, я приехал к вам по своей собственной воле. И по личному делу.
— Вы сказали, что дружили с полковником Бакстером?
— Да. И полагаю, что ваш отец тоже с ним дружил.
— Верно. Они всецело доверяли друг другу.
— Поэтому я и приехал к вам, — сказал Коллинз. — Потому что ваш отец был доверенным лицом Бакстера. Умирая, Бакстер завещал мне выполнить важное дело, которому посвятил свои последние слова. С тех пор я только им и занимаюсь. Полковник Бакстер не успел сказать мне всего, но я подумал, что ваш отец кое-что мог узнать от него. Ведь полковник часто делился с вашим отцом самыми сокровенными тайнами.
— Это правда, — согласилась Сюзен. — Но как вы об этом узнали?
— Меня надоумила Ханна Бакстер. И посоветовала посетить вашего отца. Она чувствовала, что ваш отец может помочь моим поискам. Я приехал в Льюисберг два дня назад и узнал о его смерти. Узнал я и то, что вы оставались единственным человеком, с кем он поддерживал отношения. Мне пришло в голову, что он мог посвятить вас в расследуемое мною дело. Поэтому я и решил найти вас.
— Что именно вы хотите знать?
Глубоко вздохнув, Коллинз задал главный вопрос:
— Упоминал ли когда-либо ваш отец о так называемом документе «Р»?
— Что-что? — недоуменно переспросила Сюзен. — Что это такое?
У Коллинза упало сердце.
— Не знаю. Надеялся, что знаете вы.
— Нет, — твердо ответила Сюзен. — Никогда о таком не слышала.
— О, черт, — пробормотал Коллинз. — Простите! Просто я расстроился. Ваш отец и вы были моей последней надеждой. Что ж, я сделал все, что мог. — Он устало поднялся с кушетки. — Не буду больше вам докучать. — Поколебавшись, он добавил: — Позвольте сказать только одно. Полковник Бакстер верил вашему отцу. Он принимал все меры, чтобы добиться его освобождения под залог, и только болезнь помешала ему сделать это. Я рассмотрел дело вашего отца и согласен с Бакстером: его сделали козлом отпущения. Я тоже намеревался освободить его под поручительство и обещал миссис Бакстер переговорить с ним об этом при встрече. Ханна Бакстер обещала написать вашему отцу, попросить его помочь мне. — Он пожал плечами. — Что ж, видно, мне суждено всегда опаздывать.
Вдруг глаза девушки тревожно расширились, она поднесла ко рту руку, глядя мимо него, и в комнате раздался еще один голос:
— На этот раз вы не опоздали.
Круто повернувшись, Коллинз оказался лицом к лицу с незнакомцем, стоявшим в кухонном коридоре. Пожилой человек казался смутно знакомым, но узнать его Коллинз не мог.
Незнакомец шагнул вперед.
— Я Дональд Раденбау, — сказал он тихо. — Вы интересуетесь документом «Р»? Что именно вы хотите знать?
Лишь полчаса спустя речь снова дошла до документа «Р». Сначала Коллинз просто не мог поверить своим ушам.
— Дональд Раденбау воскрес из мертвых. Но обо мне поговорим позже, когда я узнаю побольше о вас и о том, как вы вышли на меня.
Затем настала очередь Сюзен, которая никак не могла успокоиться из-за того, что отец обнаружил свое присутствие.
— Ты не понимаешь, почему я так рискнул, Сюзен? Потому, что, кроме тебя, мне нужен кто-нибудь еще, кому можно доверять. Мне кажется, что мистеру Коллинзу доверять можно. Он говорил обо мне сочувственно, не зная, что я стою за дверью и слышу его. Мне ведь нужна помощь, Сюзен. Может, он сумеет помочь мне, если я помогу ему.
И, наконец, потребовалось преодолеть недоверчивость самого Раденбау, придирчиво расспросившего, откуда Коллинзу стало известно о документе «Р» и о том, что к нему может иметь какое-то отношение Раденбау.
— Я пропустил многое из того, что вы говорили моей дочери, потому что прятался в кухне. В коридор я вышел позже, когда прислушался. Прежде чем мы продолжим беседу, вам придется объяснить, как вы сюда попали.
Коллинз откровенно, честно и подробно рассказал обо всем, что произошло, начиная со дня смерти полковника Бакстера. Рассказал он и о встрече с Ханной Бакстер, которая ничего не знала о документе «Р», но оказала, что Ной мог доверить свои тайны только одному человеку — Дональду Раденбау.
— Да, я получил от нее письмо с просьбой встретиться с вами, — подтвердил Раденбау.
— А я поехал к вам и узнал от начальника тюрьмы, что вы скончались. Но вы здесь.
— Теперь, когда мне стало ясно, как вы сюда попали, — ответил Раденбау, — я расскажу вам, как сюда попал я. И как мне повезло, что сумел сюда добраться. История настолько невероятная, что вам придется поверить мне на слово.
Коллинз слушал Раденбау, раскрыв рот, с трудом веря тому, что слышал.
К концу рассказа Коллинз уже не испытывал абсолютно никаких сомнений по поводу того, что творится сейчас в Калифорнии.
— Тайнэн! — громко сказал он.
— Да, за всем этим стоит Тайнэн, — согласился Раденбау. — И понятно почему: я читал тридцать пятую поправку. Она сделает его самым могущественным человеком в Америке, более могущественным, чем президент. И в то же время я уверен, что никаких улик против него не найти. Коллинз обдумал эти слова.
— Пожалуй, не найти. Вот только если он как-то связан с документом «Р»… Может, мы теперь поговорим о нем?
— Да. Но прежде я хочу просить вас о трех условиях.
— Назовите их.
— Первое: мне надо сделать пластическую операцию. Изменить хотя бы форму глаз. Не думаю, что меня и сейчас легко узнать, но если все-таки это произойдет — мне конец. Тайнэн об этом позаботится. Второе: мне нужно новое имя. Дональд Раденбау скончался в Льюисберге, Герберт Миллер убит во Флориде. Нужны документы на новое имя.
— Сделаем в Денвере, — ответил Коллинз. — Получите через пять дней. Что еще?
— Хочу просить вас торжественно поклясться…
— Продолжайте.
— …что если однажды станет возможным вскрыть роль Тайнэна в моей мнимой смерти, вы сделаете это, и после того, как я верну мою долю денег, поможете восстановить мое прежнее имя и получить либо амнистию, либо освобождение на поруки.
— Не знаю, представится ли когда-нибудь такая возможность.
— Но если представится?
Коллинз обдумал вставшую перед ним дилемму. Может ли он, первый блюститель закона страны, вступать в сделку с осужденным преступником? Служебный долг обязывал его немедленно вернуть Раденбау в тюрьму, не давая никаких обещаний. Но необычность сложившейся ситуации заставляла его считать, что на нем лежит высший долг — долг служения стране, исполнение которого он считал важнее формальною исполнения буквы закона. Ответ на просьбу Раденбау мог быть только один.
— Если такая возможность представится, я сделаю все, что в моих силах. Да, клянусь помочь вам.
