У задней стены сарая нашлись лопата и огромное деревянное ведро для навоза, распространяющее вокруг чудненький запашок. Поморщившись и плюнув на грязный пол, мальчик пнул ведро и тихонько выругался. Коровы повернули к нему головы, не переставая при этом жевать.
Время шло, и нужно было начинать уборку, если он не хотел обрушить на свою несчастную голову гнев управляющего. Чёрт его знает, что за наказание мог придумать этот мужик с бородавкой. «Дуля!» – Ник решил, что эта кликуха к управляющему очень даже подходит, и, воодушевившись, схватил лопату и двинулся к ближайшему стойлу. Откинув засов, он открыл дверцу и решительно шагнул внутрь.
Пёстрая корова с белой мордой шумно вздохнула, переступила на месте и вдруг пошла на Никиту, пригнув рогатую голову. Ойкнув, он бросил лопату и пулей вылетел из стойла, мигом захлопнул дверь и прижал её снаружи своим телом. Корова возмущенно мыкнула и легонько боднула дверцу. Никита нашарил засов, опустил его и без сил уселся на грязный пол.
– Эй, придурок! Ты чево, совсем не знаешь, што ли, как у коров чистят? – Звонкий голос раздался от двери сарая. Никита вздрогнул. Вихрастый мальчишка лет десяти с конопатым лицом, в короткой суконной куртке и таких же штанах, наблюдал за Никитой, привалившись к створке и ковыряя в носу.
Никита поднялся и, отряхнув штаны, буркнул:
– Совсем…
Мальчишка отлепился от двери и подошёл вразвалку, засунув руки в карманы штанов. С любопытством оглядев нового работника, он отшвырнул сапогом клочок соломы, скривил губы и поучительно выдал:
– На рога ей цепь накинь, тогда стоять смирно будет.
Только сейчас Никита разглядел, что у каждого стойла наверху была прибита длинная цепь. Он схватил свободный конец и, перегнувшись через край загородки, попытался накинуть его на голову корове. Та, обалдев от его неуклюжих действий и совершенно не желая быть привязанной, всякий раз сбрасывала цепь, слегка мотнув головой.
Мальчишка схватился за живот и хохотал как сумасшедший, чуть не падая на пол. Никита внезапно разозлился и заорал:
– Тебе тут чё, цирк бесплатный? А ну, заткнись, гадёныш! Взял бы сам да и показал, чем ржать, как скотина!
Мальчишка заткнулся и вытаращился на Никиту:
– А с чево это мне рабу помогать? Сам чисти тут говно, если не хочешь с голоду сдохнуть! Падаль…
– Ну-ка, брысь отсюда, поганец! – Громкий мужской голос заставил вздрогнуть обоих. В коровник вошёл высокий мужчина лет тридцати пяти в рубахе из серого толстого сукна, чёрных штанах и невысоких сапогах. Коротко подстриженные волосы и борода были чёрными, лишь кое-где слегка подёрнутыми сединой.
Мальчишка, мгновенно растеряв всю свою наглость и даже как-то съёжившись, прошмыгнул мимо вошедшего незнакомца и исчез за дверью.
– Ты с ним дружбу лучше не води. Редкостная дрянь. Бусином зовут, сынок нашей кухарки. Непонятно, но с чего-то вдруг решил, что его отец не кто иной, как сам господин Сипус Рагон. Хотя каждый в этом доме знает, что его мамаша нагуляла этого ублюдка с заезжим разбойником с галеры «Душечка». Пиратская галера пропала уже давно, и его папашу, дьявол ему в глотку, сейчас доедают где-нибудь крабы… Куртис. Возчик господина Главного сборщика налогов. И его охранник. – Мужчина протянул широкую мозолистую ладонь.
– Ники… Ник. – Несмотря на мгновенно возникшую симпатию к этому незнакомцу, Никита решил, что время откровенничать пока не пришло.
– Понятно. – Куртис хлопнул его по плечу и улыбнулся. – Ну, пошли, что ли. Покажу, что тут и как.
Он ловко накинул цепь на рога корове, подтянул сразу присмиревшее животное к стенке, зацепив цепь за гвоздь, взял лопату и ловко сгрёб весь навоз в ведро. Затем принёс с улицы охапку соломы и раскидал на полу. Второе стойло Никита чистил уже сам, в точности повторив все действия мужчины.
Оказалось, что всё не так уж и страшно. Не прошло и часа, как в коровнике был полный порядок. Куртис проводил мальчика к колодцу, и они вместе натаскали воды, полностью заполнив стоящие в каждом загоне низенькие деревянные чаны. Коровы косились на Никиту грустными глазами, постепенно привыкая к его ухаживаниям.
Покончив с делами, охранник уселся на стоявший тут же чурбак и принялся рассказывать Никите обо всех здешних обитателях, давая им краткие, но очень ёмкие и образные характеристики. Имён Никита запомнить сразу не смог, но впечатление о каждом ещё не увиденном жителе господского дома у него появилось.
Их милую беседу прервал управляющий, внезапно возникший в дверях. Заглянув в каждый уголок коровника и не найдя, к чему бы придраться, он степенно удалился, бросив на охранника злобный взгляд. Тот ответил ему весёлой белозубой улыбкой.
Во дворе раздался металлический звон, и Куртис сразу встал:
– На обед зовут. И опаздывать в этом доме не рекомендуется, можно и вовсе без еды остаться.
Умывшись у двери, они бодро зашагали к крыльцу небольшого одноэтажного дома, в котором жили все прислужники и работники господина Рагона. В большой комнате, за столом из струганых досок, сидели человек десять.
Кухарка, дородная бабища с голыми по локоть белыми руками, разливала густой суп по мискам, которые её сынок расставлял перед сидящими. От насыщенного мясного запаха в животе у Никиты громко заурчало, а рот сразу же наполнился слюной.
При их появлении все головы повернулись, и десять пар глаз с любопытством уставились на мальчика. Куртис махнул Никите на свободный стул у самой двери, а сам прошёл на своё место во главу стола. Справа от Куртиса оказался пожилой седой мужчина с коротко подстриженной бородой, одетый в опрятную тёмную рубаху. Он аккуратно нарезал большими ломтями хлеб и раздавал его обедающим.
Напротив старика шушукались две девицы, обе круглолицые, конопатые, с длинными рыжеватыми волосами, заплетёнными в косы, которых Куртис метко назвал «подружки-пеструшки». Это были прислужницы жены и дочери господина Рагона. И что самое удивительное, при всей своей похожести они не приходились друг дружке даже дальними родственницами.
Следом за ними, уткнув в миску длинный прыщавый нос, сидел долговязый парень в синей куртке с серебряными пуговицами – прислужник сына хозяина. В коровнике Куртис презрительно назвал его Задницей и, плюнув на пол, добавил, что говорить о нём больше не желает.
Следующий парень, черноволосый и улыбчивый, что-то тихо говорил сидевшей напротив него молодой женщине, судя по красным рукам, местной прачке. Никита вспомнил, что парня звали Функ, а прачку – Зельма и что в следующем месяце они собрались пожениться. Если господин Рагон, конечно, даст на это своё согласие – прачка не была свободной женщиной.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
