Губы красавчика дрожат в попытке сдержать смех. Ну, что сказать. Чем ближе заветный стул посередине, тем ты тупее. К тому же, к вашему разговору чутко прислушиваются.
— Руку давай, говорю, — хмыкает тот и берет твою ладонь в крепкую охапку. — Меня зовут Ким Тэхен, приятно познакомиться.
Мама дорогая, ладонь с концами пропадает в его! Вот это размеры у парня! Ты пялишься сначала на ваши сомкнутые руки, а потом на Чонгука. Тот сводит брови в линию, а парень перед тобой смеётся в голос.
— А что, на фансайне так можно? — удивляешься ты и пытаешься потихоньку руку отнять.
— Открою секрет… — сногсшибательный (без шуток, ну!) Ким Тэхен наклоняется к тебе — переваливается через стол — и говорит почти на ухо: — На фансайне можно и не так. Хочешь узнать — как?
Щёки и лоб горят от смущения. Голова идёт кругом. Ты, онемев от наглости красавчика, сипишь «кхе-кхе» и жалобно смотришь. Рука всё ещё зажата в его горячей ладони. Транслируешь взглядом: отпусти на волю, а! Тот отвечает нахальной усмешкой.
Что за дела? Что за намёки? Смилуйся, Боженька, для тебя это слишком.
Внезапно ему на голову со всей силой опускается мягкая игрушка. Ты в ужасе закрываешь глаза, предчувствуя катастрофу. Твою руку выпускают из плена, а потом громкий басовитый ржач сотрясает сцену. Драка отменяется? Ты потихоньку подглядываешь через один прищуренный глаз.
— Ну, попытка не пытка, — отсмеявшись, негромко говорит Тэхен и уже с серьёзным видом отнимает у тебя блокнот. Ставит размашистую подпись и подмигивает: — Я бы тебе показал, но Чонгук справится лучше, правда?
Сбоку хихикает Машка, заставшая горячую сцену «разборок айдолов», а ни разу не удивлённый Чон Хосок крутит пальцем у виска и качает головой, мол, придурки малолетние.
Очередь опять сдвигается. Остатки дыхания застревают в лёгких. Кожа начинает плавиться. Чонгук перед тобой — одетый в брендовые вещи, накрашенный — всклокочен и диковат. Как самый мужикастый мужик. Ноздри трепещут, брови сурово сведены. Ты прижимаешь руки к груди жестом «не виноватая я, и вообще прекрати», и он силится улыбнуться.
— Прывьет, — говорит он по-русски и, наконец, выдыхает. Продолжает по-корейски тихо-тихо: — Думал, не дождусь тебя.
Сбоку ахает Машка, которая слышит только потому что греет уши, а ты улыбаешься ответно как чумная. Сейчас или никогда.
— Оппа, — тянешь капризно, дуешь губехи и морщишь нос. Достаешь из сумочки фотографию, аккуратно, во избежание подглядываний, обратной стороной кладешь её перед айдолом. — Чонгук-оппа, поставь здесь, пожалуйста, автограф.
Машка крякает ещё раз, ты под прикрытием стола показываешь ей кулак, а сама с затаенным задором смотришь, как у Чонгука дёргается глаз. Он опускает взгляд на карточку, заполненную мешаниной слов.
— Это всё для тебя, оппа, я старалась. Женись на мне, Чонгук-оппа, — сообщаешь с придыханием. Сейчас у тебя тоже задёргаются оба глаза от сдерживаемого хохота. А Маша с Тэхеном на пару давят истерические смешки.
Кажется, Чонгук ловит на лету правила игры. Он так же аккуратно поглядывает на оборот фотографии, ухмыляется, узнав свою работу.
— Ну-у… не знаю… Ты уверена, что я для тебя оппа? Я ещё молод, — тянет он, лениво водит пальцем по строчкам. — О… тут и «поцелуй меня» есть. Может, начнём с меньшего? Про женитьбу я у мамы не спрашивал.
— Всё или ничего, русские не знают полутонов, — шутливо насупливаешься ты. — Чёрное или белое, да или нет. Отвечай сейчас.
— Обожаю русских девчонок, они такие… странные, — неожиданно серьёзно шепчет Чонгук, наклоняясь. — То разбивают сердце, то приходят, чтобы забрать его с концами.
— Так и есть, хочу забрать тебя навсегда, — соглашаешься, сморгнув набежавшие от его слов слёзы. Разбитое сердце не только у тебя. И как же от этого больно. Но ничего, два разбитых сердца можно склеить, только надо действовать решительно и настырно. — Знаю, звучит нагло, но я чертовски уверена сейчас. Чонгук-оппа только мой, никак иначе, — выдыхаешь ты с силой. Волнуешься, не перегнула ли палку.
Пять минут скоро подойдут к концу. Чонгук задумчиво чиркает что-то в свободном углу фотографии. Менеджер издалека делает знак, и ты опускаешь голову. Молишься про себя — пожалуйста, отдай мне его, Боженька. Больше не обидишь. Замечательнее парня не встречала, и не важно, что он знаменитость. Ты влюблена в смех, в улыбку, в пушистые волосы, в сильные руки, в круглые глаза и здоровый нос. А ещё в его доброту, чувство юмора, оригинальность, в каменные ляжки и попу орехом. Неужели не справитесь вместе? В конце концов, не может быть, что ни один айдол не встречается. Сказки, враки, чушь! А если и так, пусть Чонгук будет первым! Вот так-то!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Вдруг чувствуешь, как твои волосы отводят от лица.
— Дай свои руки… — говорит Чонгук и косится на Тэхена. — А то некоторые держали, а я нет. Непорядок.
Со смешком вкладываешь свои ладони в чужие, прикрываешь ресницами жадный взгляд.
— Так вот… — парень серьёзно смотрит на тебя. — Чонгук-оппа со всеми пунктами согласен. Ты красивая. Ты мне нравишься. Хочу тебя поцеловать. Жениться? Давай как-нибудь потом…
Ты хихикаешь, руки в нежном захвате трясутся от накала чувств. Смешно, радостно, больно — такая мешанина внутри. Со стороны кажется, что айдол и поклонница флиртуют на фансайне, а на деле решается ваша судьба.
— Ты дождёшься меня? — спрашивает парень, склонив голову.
Молча киваешь, не уточняя — ждать всю жизнь, конца фансайна, звонка? Не вопрос, готова. Но сказать не можешь — голос сейчас подведёт — даст петуха. Чонгук отпускает руки, напоследок сжав их крепко, отдаёт обратно фотографию, на которой в углу написано: «СОГЛАСЕН, ТАЩИ ДОКУМЕНТЫ (Копирайт Юнги-хён)». Рядом нарисовано ровное красивое сердечко, а снизу приписка: «Выход налево, дверь напротив. Дождись».
И очередь сменяется снова.
Новый парень с интересом смотрит на тебя. А ты закрываешь лицо руками и трясешься плечами. Как хорошо теперь жить. Ты снова сильная — восстала из пепла, как птица феникс. Ведь любовь твоя взаимная.
