скучал в городе по небу и земле ночной Степи.
Неожиданно для всех в караван-сарае появились стражники с горящими факелами, осматривая всех людей вокруг. Слухи, перешептывания, один нелепее другого, быстро разносились по рядам торговых и кухонных лавок. «Багдадский вор вернулся, багдадский вор в Сарайшыке», – так решили люди, пряча на себе свои мешочки с монетами. Стража остановилась у кухонного ряда, где сидели на топчанах Касым и Тимур. С повелением от правителя они забрали придворного толмача с собой.
А в это время Урус-бий, воодушевленный предсказанием от жреца, собрал правителей улусов, степных мурз. Он хотел выяснить настроение у них и зародить в них зерно предстоящего похода. Вожди родов, упитанные, некоторые даже тучные, одетые в дорогие шелковые халаты, демонстрирующие богатство, важно сидели вокруг накрытого низкого стола в ярко освещаемой факелами и заранее прогретой большой комнате. Неторопливыми, степенными движениями они отличались от остальных быстрых, резких степняков. Вдали от лишних глаз и ушей они обсуждали государственные дела. Как вожди, вершащие человеческие судьбы и стоящие над всеми остальными, они не ограничивали себя правилами и ограничениями. Перед ними были средиземноморские терпкие вина, русская сладкая медовуха, всевозможные виды дымящегося мяса, теплые лепешки. Только фруктов не было по весне.
Первый и самый важный вопрос на таких сборищах – это караванный путь. Сколько золота он приносит. Со времен Шынгыс-хана запрещено было кому-либо получать плату за проезд с караванщиков, кроме самого главного верховного правителя. Только он имел право собирать в общий казан золото с караванов, а потом уже распределял между правителями улусов, согласно их доле. Все степные мурзы, главы родов должны были обеспечивать безопасность караванного пути. Защищать от разбойников, не мешать проезду, давать пищу и воду. И всегда главы улусов были недовольны дележом, все хотели получить побольше. Из-за этого никогда не прекращались споры.
– Почему моя доля в этом году так мала? Трех батыров я потерял, чтобы убрать разбойников с караванного пути. Теперь я должен кормить их семьи, оставшиеся без отца, – возмущался один седой мурза.
– Какие батыры у тебя, если не могли справиться с разбойниками? – насмешливо произносил другой мурза. – Вот меня беда. Караваны, проходящие по моей земле, всегда у меня верблюдов просят. Как будто мои верблюды общие для всех.
– Потому что ты доступ к колодцам не даешь! От этого дохнут караванные верблюды и лошади. Поэтому и просят у тебя!
– Так у меня земля скудная! Своему скоту прокормиться, напиться надо в первую очередь. Пусть караваны платят мне отдельно. Это у другого мурзы земля тучная и воды много. Ему не надо ничего делать.
– А у меня падеж баранов, порчу навели! Мне надо купить новых овец. Поэтому в этом году я больше доли должен получить от караванного пути.
– А у меня травы пожгли, негде корма брать! Пусть соседний улус даст земли для выпаса, а то мы сами придем и свой скот туда переведем.
Шум-гам поднялся среди глав родов. Споря, некоторые почтенные старики вставали, пытались схватить, ударить друг друга.
– Я среди мурз, глав родов споры разрешаю! А сейчас, здесь, в ставке Ногайской Орды, я не вижу султанов улусов, вождей храбрых воинов! Вижу только кричащих купцов. А судить торгашей – не ханское это дело, не мое, – красными, взбешенными от гнева, глазами осматривал Урус-бий всех присутствующих. Возмущенный, он сплюнул на ковер и вышел из большого зала.
Оставшиеся мурзы, не глядя друг на друга, по одному стали расходиться, каждый по своим улусам.
Прав правитель: нет единства среди степняков. Только в походе за чужим добром они объединяются. Некоторые улусы перестали считаться с другими на том основание, что их мурзы и беки более родовитые знатные. Мелкие трения зачастую перерастали в большие скандалы. Было заметно, что раздувают междоусобицы султаны. Решения правителя выполнялись не всегда.
Если будет так продолжаться, – думал взволнованный Урус бий, – то Степь постигнет участь моголов и Шайбанидов, которые разделились, рассыпались по крупицам. Поход обязательно нужен, чтобы всех объединить!
Успокоившийся через время Урус-бий позже снова вызвал Бату-мурзу, а вместе с ним и Касыма-толмача.
– Толмач, пиши мои слова. Послание в Московское княжество.
– Правитель, разреши совет дать? Может вместо письма отправим толмача в Московское княжество? Пусть заодно понаблюдает, – громко сказал Бату. А потом склонился к уху Урус-бия и зашептал, при этом показывая три пальца.
– Да, толмач, лучше передай мое послание слово в слово на их языке. Бату и Учитель говорят, что ты хорошо считаешь тоже. Запомни все, что увидишь. Сколько воинов, сколько дворов в Московском княжестве. Записи не веди. Только в голове держи. И никому об этом не говори. Вернешься, все расскажешь, что видел.
– Оденьте дорого его, моего посланника, – дал приказ уже придворным слугам Урус-бий.
Получив наставления Бату-мурза завел к себе придворного толмача.
– Касым, правитель приказал, чтобы ты выглядел богато, – Бату достал браслет и перстень. – А это мои личные подарки тебе. Как окажешься в Московском княжестве, надень эти два предмета. И никогда их не снимай! Пусть все видят в Московском княжестве. Если кто там будет спрашивать, обязательно скажи, что Бату-мурза подарил. Обязательно! Это важно!
– Благодарю тебя, Бату-мурза, – равнодушный к драгоценному металлу, ответил Касым.
– Обязательно надень в Московском княжестве этот браслет и этот перстень. На одну руку, – повторил Бату.
Вместе с Касымом отправился и ночной стражник. Посланника правителя Сарайшыка в Московское княжество хорошо охраняли. Два десятка лихих джигитов. Следом, не торопясь, шел табун отборных лошадей в подарок московскому князю. Рядом с ночным стражником все время находился молодой воин. Он постоянно носил железную защитную и устрашающую шлем-маску. Она полностью закрывала его лицо. Ее нужно было часто носить, привыкая к ней, чтобы в бою она не ограничивала носителя, чтобы шея и голова слились в одно целое с ней. Редко, издалека и только поздно вечером видел Касым лицо юного воина. Он казался почти ровесником Касыма. Но по тому, как держался на коне, как умело держал оружие, по переливающимся мускулам выглядел он опытным батыром.
«Тоже учится. Как и все джигиты. Но у меня мудрый Учитель. А у этого молодого воина -страшный ночной стражник», – подумал Касым о юном спутнике, своем ровеснике.
Пройдя на лошадях большой путь через леса, поля, Касым впервые очутился в Москве. Такое же столпотворение, людское движение, как и в Сарайшыке, только вместо мечетей стояли храмы и церкви. Да и верблюдов не было. Каменные, деревянные здания сменяли друг друга. Как он знал от Учителя, московский
