не слишком. Он любит ходить туда один или со мной. Он потом судачит с деревенскими.
— Она ему не помешает.
— Боюсь, ты его не раскусила. Он куда сложнее, чем кажется на первый взгляд.
— Из вашей проповеди, пастор, я поняла, что вам знаком Восток?
— Да-да, там прошла почти вся моя жизнь.
— Восток полон неизъяснимого очарования, не правда ли?
— Пошли, — сказал Джон, дергая ее за пальто. — Нам надо еще посмотреть Громобоя.
И Тони вернулся с бутоньерками один.
После обеда Бренда сказала:
— Почему бы тебе не показать Дженни дом?
— Ну пожалуйста, покажите.
Когда они подошли к малой гостиной, он сказал:
— Бренда ее переделывает.
Там валялись доски, стояли стремянки, грудами лежала штукатурка.
— Ах, Тедди, какой стыд! У меня сердце кровью обливается, когда уничтожают старину.
— Мы редко пользуемся этой комнатой.
— И все равно… — Она пнула ногой геральдическую лепнину, загромождавшую пол, усыпанный чешуйками потускневшей позолоты вперемежку с пыльной резьбой.
— Знаете, Бренда мне такой друг. Я не хотела бы говорить о ней плохо… но с тех пор, как я здесь, мне все думается: ценит ли она этот дивный дом, понимает ли, что он значит для вас.
— Расскажите мне еще о ваших злоключениях, — сказал Тони, увлекая ее к парадной зале.
— Вы стыдитесь говорить о себе, правда, Тедди? Знаете, нехорошо замыкаться. Я ведь тоже была очень несчастлива.
Тони затравленно озирался по сторонам, высматривая, не придет ли ему кто на помощь; и помощь пришла.
— А, вот вы где, — сказал решительный детский голосок. — Пошли. Нам пора в лес. Надо торопиться — скоро стемнеет.
— Ой, Джонни-лапочка, а это обязательно? Я ведь беседую с папой.
— Пошли. Я уже договорился. А потом вам разрешат пить со мной наверху чай.
Тони уполз в библиотеку: рабочие сегодня отдыхали, и в ней было вполне сносно. Два часа спустя на него наткнулась Бренда.
— Тони, ты один? А мы думали, ты с Дженни. Что ты с ней сделал?
— Джон увел ее… и очень кстати, не то бы я ей нагрубил.
— О господи… Ну что ж, мы с Полли сидим в курительной. Приходи пить чай. У тебя какой-то странный вид — ты что, спал?
— Видно, придется списать это дело в расход — окончательно и бесповоротно.
— Не понимаю, на что он рассчитывает? Он, знаешь ли, тоже не на всякий вкус.
— Я думаю, может, все бы и сработало, если бы она не перепутала его имени.
— Во всяком случае, тебе это развязывает руки. Ты сделала все, чтоб взбодрить старикана, не всякая жена будет так из кожи вон лезть.
— Что да, то да, — сказала Бренда.
IV
Прошло еще пять дней; Бренда снова приехала в Хеттон.
— На той неделе меня не жди, — сказала она. — Я поеду к Веронике.
— А меня приглашали?
— Конечно приглашали, но я отказалась за тебя. Знаешь, ты ведь так не любишь уезжать из Хеттона.
— Я бы не прочь поехать.
— Милый, какая жалость. Вероника была бы так рада… но боюсь, теперь уже поздно. Домишко у нее совсем крохотный… и, честно говоря, мне показалось, она тебе не очень понравилась.
— Не то слово.
— Так в чем же дело?
— Не важно. Тебе, наверное, надо вернуться к понедельнику в Лондон? В среду, как тебе известно, охотничий сбор.
— Прием на лужайке задаем?
— Да, детка, как всегда, ты же знаешь.
— Что ж, прием так прием.
— А ты никак не могла бы остаться до среды?
— Никак, милый. Понимаешь, если пропустить одну лекцию, я ужасно отстану и не разберусь в следующей. И потом, я не так уж рвусь глядеть на собак.
— Бен спрашивал, разрешим ли мы Джону поехать на охоту?
— Нет, он еще мал.
— Да нет, охотиться он не будет. Я думал, он мог бы подъехать на пони к месту сбора и доехать со всеми до первой чащи. Он был бы на седьмом небе.
— А это не опасно?
— Да нет.
— Благослови его Господь, мне бы так хотелось на него посмотреть.
— А ты оставайся.
— Нет-нет, это невозможно. Не настаивай, Тони.
Разговор состоялся сразу по приезде Бренды; потом все пошло лучше. Приехали и Джок, и Аллан с Марджори, и еще одна супружеская пара, которую Тони знал с пеленок. На этот раз Бренда устроила уик-энд во вкусе Тони, и он был счастлив. В сумерки они с Алланом пошли стрелять кроликов, после обеда мужчины играли на бильярде, а одна из жен глядела на игру.
— Старикан радуется, как ребенок, — сказала Бренда Марджори. — Он отлично приспосабливается к новому режиму.
Мужчины, запыхавшиеся и раскрасневшиеся, ворвались хватить виски с содовой.
— У Тони шар чуть не вылетел в окошко, — сказал Джок.
В эту ночь Тони спал в Гвиневере.
— Ведь у нас все в порядке? — сказал он вдруг.
— Ну конечно, милый.
— Знаешь, я тут в одиночестве тоскую — вот воображение и работает.
— Тони, не хандри. Помни, хандрить запрещается.
— Больше не буду, — сказал Тони.
Наутро Бренда пошла с Тони в церковь. Она решила весь уик-энд посвятить ему, а уж после этого исчезнуть надолго.
— Ну как высокая наука, леди Бренда?
— Захватывающе.
— Скоро все мы будем обращаться к вам за советом, когда превысим кредит в банке.
— Ха-ха.
— А как поживает Громобой? — спросила мисс Тендрил.
— Я на нем поеду на охоту в среду, — сказал Джон. В волнении перед предстоящей охотой княгиня Абдул Акбар была забыта.
«Боженька, пожалуйста, сделай, чтоб был хороший след. Боженька, пожалуйста, сделай, чтоб я увидел, как лису загонят. Боженька, пожалуйста, сделай так, чтоб у меня все вышло как надо. Боженька, благослови Бена и Громобоя. Боженька, пожалуйста, сделай так, чтоб я перепрыгнул через высоченный барьер», — твердил Джон всю службу.
Бренда обошла с Тони коттеджи и оранжереи, помогла ему выбрать бутоньерку.
За обедом Тони веселился. Бренда уже начала забывать, каким занятным он бывает порой. После обеда Тони переоделся и отправился играть в гольф с Джоком. Потом они немного посидели в клубе. Тони сказал:
— У нас тут в среду съезжаются окрестные своры. Ты не мог бы остаться?
— Обязан вернуться. Предстоят дебаты об этих чертовых чушках.
— Жаль. Слушай, а почему бы тебе не пригласить сюда твою даму? Завтра все уезжают. Ведь ты мог бы ей позвонить, а?
— Мог бы.
— Думаешь, ей бы тут не понравилось? Я поместил бы ее в Лионессу — Полли спала в ней два уик-энда подряд: наверное, там не так уж неудобно.
— Отчего же, ей, пожалуй, тут понравится. Позвоню, спрошу.
— А почему бы тебе тоже не поохотиться? Тут
