приходи потрепаться, иначе тоска задавит. Мы вот с парнями с одной школы — держимся друг за друга.
Петька вспомнил Димку Леонова. Да, здорово было бы, если б они также могли в одну учебку…
— Слушай, а на палеонтологию где учат, не знаешь?
Дэн отложил вилку и со странным интересом на него посмотрел:
— А тебе зачем? Там кратким курсом не отделаешься, если только учиться и подрабатывать. А это значит: очень мало спать, и прощай выходные минимум на три года.
— Да нет! Друг у меня там. Письмо прислал, что практические курсы начинаются. Интересно мне — если они выходят в вирт, значит, уже знают? Ну… Что мы и так все тут? Может, с ним связаться можно?
— А-а! — Дэн покрутил головой, — Нет. Точно нет, сто процентов. Я с палеонтологии, как что устроено, могу рассказать, это не секрет. Да так почти все университетские курсы живут, просто каждый учит своё.
— Расскажи. Интересно всё-таки.
— Смотри. Первый год — установочный. Специальные университетские городки, как бы для уточнения профессиональной склонности. Фактически, те же детские локации, уровнем чуть повыше. И я чётко тебе говорю: все студенты уверены, что они живут в реале. Все заходят в вирт через капсулы — поддержание легенды полное. Просто ты много начинаешь бывать в вирте. Преподы тебе рассказывают, что удобно и престижно иметь работу в вирте. Особенно если удаётся устроиться в «Надежду». Ты привыкаешь к вирту, начинаешь ценить всякие плюшки. Понимаешь?
— М-гм, — Петька покивал.
— Нам про инвалидность на втором курсе только сказали, и то не сразу. Октябрь, что ли, был. Все по-разному восприняли, но я к тому времени как-то начал, знаешь… не то что подозревать… а вот чуйка, что ли? Что что-то не то как будто. А когда всё выяснилось — сразу и стало понятно, что — то, — Дэн засмеялся, — Так вот про универ. В первый год очень много теории. Очень. Прямо по восемь пар в день бывает.
— Ого.
— Но-о. Стараются за первый год с основной частью теории рассчитаться. На второй год с середины первого семестра все уже здесь, в учебке. И всё переносится в вирт, — лекции, семинары, практикумы — всё в локациях. Второй семестр — полноценная практика. И всё, первая ступень, считай, закончена. Хочешь идти дальше — индивидуальный план обучения параллельно с работой. Это если в общих чертах. В колледжах практически то же самое, только у них сразу теории меньше, а практики больше, и всё на два года рассчитано, — Дэн слегка развёл руками, как будто в подтверждение того, как всё просто и понятно устроено.
— Слушай, тут Димка, друган мой, написал… — Петька осознал, что забыл длиннющую формулировку, и открыл письмо, —…пять сек… О! «Практический курс по виртуальному моделированию жизненного опыта древних организмов». Это они динозаврами будут выходить? Или как?
— А! Это, как говорит наш благородный дон, прелюбопытнейшее начинание, долженствующее заложить краеугольный камень нашей грядущей зажиточности.
Петька усмехнулся. Ну, конструкция!
— Могу поделиться личным опытом, — Дэн отодвинул пустой поднос, — Если интересно.
— Давай.
Дальше Петька в основном слушал, задавая редкие вопросы, а Дэн рассказывал.
14. ЛИЧНЫЙ ОПЫТ ДИНОЗАВРА
(РАССКАЗАННЫЙ ИМ САМИМ!)
— Ну, вот представь, всё то же самое — выпускные, аттестаты, профориентация — только два года назад. Я в палеокружок три года уж ходил, так что со мной никаких вопросов не возникало.
Распределили, повезли нас на ознакомительную экскурсию. Показали универ, всё классно. И тут говорят: теоретические занятия начнутся в сентябре, но прямо сейчас все желающие могут — бесплатно! — записаться на специальный летний подготовительный курс. Куча тем, и главное — все занятия в вирте! И даже вот это, что твой друг написал, «Моделирование». Звучит, как будто модельки звездолётов клеить будем. И кто так назвал? Видать, умным дядям показалось, что «Попробуй побыть динозавром» звучит недостаточно пафосно.
Мы обрадовались страшно. Реально, целое лето впереди — дома, что ли, сидеть? А тут взрослая жизнь, общежитие, минимум родительского контроля. И главное — вирт! До восьми часов в день! Позаписались все, конечно. Я ещё, дурак, понтануться захотел, выбрал спинозавра — знаешь, самый здоровый из хищных, до восемнадцати тонн.
— Это такой, с парусом на спине?
— Ага. Морда ещё у него не такая, как у тираннозавра, а более длинная и узкая, на крокодилью смахивает. Ой, бли-и-ин… И деканша такая: а чего тянуть? Сейчас кофе-брейк, и сразу пробный выход. Я этот кофе еле высидел, как на иголках. И пошли мы в вирт.
— Тоже с корабля на бал.
— Ага. Как ты помнишь, мы ещё почти полтора года будем заходить в вирт не через лифт, а через капсулу — моделирование реальности!
И вот прогружаюсь я в локацию и понимаю, что у меня — то есть у моего персонажа — внезапно просело зрение. Всё вокруг сделалось мутным, как в тумане. Что-то такое беловато-серое. И тесно мне, понимаешь? А впереди вроде как зелёное пятнышко. Я туда давай дёргаться. Испугался, думал — заглючило систему или что… По итогу вывалился. Из яйца.
— Опа!
— А я-то как обрадовался! Мегахищник — убиватор! Трепещите, как любят говорить некоторые граждане, особенно в тёмных локациях. Потому что кому может угрожать такая шмакадявка — вообще было непонятно. Вес у меня был… килограмма полтора, наверное. Может, два. От силы. Но ощущения — нечеловеческие, буквально. Я не знаю, как они это делают, но вкусы, цвета, запахи — всё другое. Мир в локации — не как мы видим его на экскурсии, а именно как его воспринимал я в этой шкурке — был преимущественно зелёным. В разных оттенках. Ярко-зелёные листья. Тёмно-зелёные стволы. Зелёно-коричневая земля.
— А небо? Тоже зелёное?
— Небо я вообще не видел. Шею неудобно было выворачивать. И вообще, привычный центр тяжести смещён, ноги другие, я ходил-то поначалу еле-еле, какое там небо… Зато, Сёмыч, были запахи. Такими струящимися шлейфами. Чудесная штука эти запахи, хотя в человеческие понятия перевести сложно. Это как ещё одна картинка поверх другой. Как наслоение, только ту, дальнюю, ты всё равно продолжаешь видеть, она не перекрывается.
— Это как фактура и температура? — предположил Петька, — прикасаясь, я чувствую, что стол тёплый и одновременно гладкий. Два канала восприятия, не мешают друг другу.
— Да, близко. Ну, слушай дальше. Это сочетание картинки из глаз и запахов такое… Временами аж кислотно-яркое. И запахи сразу были как бы говорящие. Были белые — это сразу понятно, что фигня, не стоящая внимания. Какие-то грибы, летающие прозрачные насекомые…
— Так ты же хищный? Мелкие хищники, вроде, насекомых едят?
— Да, но вот конкретно эта летающая мелочь светилась белым. Ещё были жёлтые запахи. Это значит — можно есть. В основном растения. И самое интересное — коричневые и красные. Коричневые — очень питательно, это падаль. А вот красные, — Петька услышал в интонации Дэна явные плотоядные оттенки, было такое впечатление, что сейчас он облизнётся, — вот это вкусно. И чем интенсивней цвет — тем вкуснее. И питательнее. Но про это чуть потом.
А пока, если ты ещё не догадался, меня постигло дикое разочарование. Вокруг дичайших размеров древний лес, а я — такая милипидрюська.
Разочарованием номер два стало то, что маме на нас было со-вер-шенно наплевать.
— Так мама всё-таки была?
— Была-а… Уж не знаю, кладку она охраняла или так рядом топталась. Видела ли она нас вообще в густой траве? Ты понимаешь, когда ты выглядываешь из-за листика, а рядом вот эта НОГА, а ты размером с палец — причём не с длину пальца! С толщину!
— Ни фига себе!
— Да ты чё! Я думаю: щас она с ноги на ногу переступит — и хана мне! Она просто меня не заметит!
— А ты что, один был?
— Да нет, в гнезде штук пятнадцать яиц было. Но связи между нами не было, никакого группового чата. Просто кучка динозавриков, все бегают в траве, чего-то пищат. Я вообще не уверен, что это всё игроки были. Может и мобы… И тут я смотрю, со ствола ближайшего дерева спрыгивает… ну буквально крыса. Не современная, естественно, какое-то прото-млекопитающее, но повадками и формой очень похоже. И, короче, прыгает и одного из группы, прямо рядом со мной, кусает, причём прямо в бо́шку — к-хф, — звук укуса получился такой натуральный, у Петьки аж мурашки по рукам пробежали, — и сразу назад, на дерево. Там типа дупла
