что у меня мог быть кто-то родной, такой же, как и я…
Не стала допускать мысли, что мой близнец мог быть похожим на Вефера. А вдруг он или она жив? Нужно дочитать. Утерев слезы с лица, я потянулась к дневнику. Взгляд упал на окно, за которым опускались сумерки. Скоро ужин, мне нужно будет спуститься, а значит, пока придется отложить дневник. Посетив ванную комнату, я привела себя в порядок. Надела чистое платье, заплела волосы, уложила их сзади и закрепила шпильками. Я волновалась. Первый ужин с герцогом, а я не знаю, сможет Рэй вырваться домой или нет.
В дверь негромко постучали. Открыв и никого не увидев, опустила голову. На пороге стоял Филлиус.
— Вы спуститесь поужинать с ее высочеством? — спросил он, делая вид, что не замечает покрасневших глаз.
— Да, я уже готова. А герцога не будет за ужином?
— Он отправился вместе с Рэйдгером к разломам, они еще не вернулись.
Спускались в столовую молча, но было ощущение, что Филлиус хочет что-то спросить. У самой двери он не выдержал, заговорил:
— Рэй запретил мне проводить с вами время без него, боится, что вам может стать плохо, но смотрите, — закатав рукава, он показал мне локти, где его тело казалось более плотным, чем лицо и кисти, будто там было больше красок. — Ваше присутствие помогает, — в его взгляде было столько благодарности, что я засмущалась.
Конечно, увидев результат, домовик желал, чтобы я продолжила его излечение, тем более так мало для этого требовалось, но мои мысли сейчас были отданы дневнику, я решила не ложиться спать, пока его не дочитаю. И неважно, что утром я буду клевать носом за завтраком.
— Мы обязательно продолжим наши сеансы, — улыбнулась Филлиусу.
— Я буду прислуживать вам за ужином, этого пока будет достаточно, — поклонившись, указал на открытую дверь.
Герцогиня спрашивала меня о моей семье, знаю ли я что-нибудь о своих родных, из какого я рода. Я не хотела ее обманывать, но не смогла сказать правду, которую выяснила несколько часов назад. Я сама в это еще не успела поверить.
— Я не знала своих настоящих родителей, меня вырастила тетя, — пусть эта версия пока остается официальной. Я рассказала, что Софи долго болела и умерла.
— Ваша тетя была молодой, у каждой асары есть дар манны, пусть даже слабый, умереть из-за обычной простуды она не могла, тут, скорее всего, какое-то проклятие, с которым не смогла справиться даже твоя дремавшая магия.
— Мы так и не выяснили, что стало причиной болезни.
Теперь я понимаю, что можно было попробовать ее спасти, ведь у нас были деньги, но Софи боялась отпустить меня за ними в столицу. Неужели предпочла смерть? Или знала, что я не смогу помочь? О проклятии я не думала. И как теперь выяснить правду?
Мы переместились за небольшой столик, стоявший в уголке, сервированный к чаю: ароматный напиток в тонких чашках, пирожные нескольких видов, шоколад. Несмотря на допрос, в компании мамы Рэя я чувствовала себя легко и свободно, она каждым жестом и словом подчеркивала свое теплое расположение ко мне.
— Рэй прав, что так переживает о твоей безопасности. Он обязательно выяснит все о твоих родных, — делая небольшой глоток чая. — Ты мне кого-то очень сильно напоминаешь, но я никак не могу вспомнить кого, — глядя задумчиво на меня. — Во время войны пытались уничтожить все воспоминания об асарах, те немногое портреты и картины, что остались, хранятся в императорских подвалах. Давно уже пора признать, что война была фатальной ошибкой, которая привела к ослаблению магов. С каждым годом у магов все более слабое потомство. Если раньше их раса процветала, а элементалей с двумя и больше стихиями рождалось столько же, сколько и с одной, то сейчас такой дар наследует единицы.
Все это было очень интересно, в другое время я бы с удовольствием сидела и слушала герцогиню, но сейчас мне хотелось вернуться к дневнику. Будто почувствовав мое состояние, отставив чашку с недопитым чаем в сторону, она грустно произнесла:
— Я так думаю, сегодня моих мужчин ждать не стоит, видимо, что-то серьезное задержало их на границе. Нам лучше отдохнуть, — поднимаясь из кресла.
— Доброй ночи.
— Доброй, доброй, моя девочка.
Вернувшись в спальню, провела привычный уже ритуал — окропила каплей крови замок на дневнике. Заметила, что многое в маминых записях стала пропускать. Очень много было страниц, посвященных отцу, она рассказывала о своих чувствах и надеялась, что они будут вместе.
Ее самочувствие ухудшалось: боли, головокружения, тошнота, сильная слабость. Иногда она несколько дней могла провести в постели. Хорошо, что все это время Софи была рядом. Где-то за месяц до моего рождения (если сверять с датой) Софи заметила, что за гостиницей, в которой они жили, следят. Мужчина в черном костюме и низко натянутой на лицо шляпе несколько раз попадал в поле ее зрения.
«…Вчера впервые сильно поссорились с Софи. В конце мы обе плакали, но каждая осталась при своем мнении. Тот мужчина снова появился. Мы уходили от него два раза, нигде не задерживались дольше, чем на три дня, но он нашел нас.
Софи настаивает, что мне нужно срочно отправляться к разломам. Лишь отец в силах меня защитить. Но я не могу оставить ее, не могу оставить Ариуса. Я погибаю от тоски. Но если пострадают мои дети, я себе этого не прощу! Что же мне делать?»
«…Я приняла самое сложно решение в своей жизни. Всю ночь проговорили и проплакали с Софи. Открыв портал, я оставлю ей кольцо. Если через шестнадцать лет я не найду способа вернуться назад, то она переместится ко мне. Софи обещала все рассказать и отдать Ариусу дневник, если геру Форкисту удастся ему помочь. Через несколько дней нас тайно доставят к контрабандному порталу, который перенесет меня прямо к границе…»
Глава 32
Лариана
В комнате становится совсем темно, свет от двух лун, который льется в высокие окна, и один магический шар надо мной уже не спасают мои уставшие глаза. Запускаю светящиеся пульсары под самый потолок, теперь значительно лучше. Чтобы прогнать сон, умываюсь холодной водой.
«…Он идет по нашему следу. Тянуть больше нельзя. У меня начались схватки, боли усиливаются с каждым часом. Мы с Софи отправляемся к границе. Мне страшно идти к разломам, страшно встретить тварей бездны, но еще страшнее родить наших малышей здесь, где их не оставят в живых…»
Дальше из дневника узнаю, как проходили приготовления к побегу. Мама оставила свою кровь, разбавленную в специальной
