Город был наводнен факелами. Люди бросились навстречу всаднику, но Камлах не обратил на них внимания. Он вонзил острые шпоры в бока лошади, пронесся через весь город вниз по крутой улочке и влетел в ворота дворца. Здесь тоже было полно факелов. Его рыжие волосы вспыхнули в их свете. Камлах спрыгнул с коня и бросил поводья подбежавшему рабу. Он взбежал по лестнице — мягкие сапоги ступали бесшумно — и прошел колоннадой, которая вела в покои его отца. На миг стремительная фигура в черном исчезла в темноте под аркой, потом она распахнула дверь и появилась в комнате.
Гонец был прав. Смерть наступила мгновенно. Старик лежал на резной римской кровати. Кто-то укрыл его покрывалом алого шелка. Ему как-то ухитрились подвязать челюсть, потому что седая борода смотрела в потолок, а под голову подложили маленькое глиняное изголовье, так что голова лежала прямо и тело начинало костенеть. Так было не видно, что шея у него сломана. Старческое лицо уже успело осунуться — нос заострился и был точно вылеплен из холодного белого воска. Золотые монеты, лежавшие на губах и на сомкнутых веках, блестели в свете факелов, что горели по углам кровати.
В изножье кровати, меж двух горящих факелов, стояла Ниниана. Она держалась очень прямо и неподвижно. На ней было белое платье, руки сложены перед грудью, и в них зажато распятие, голова опущена. Она не подняла головы, когда отворилась дверь, и по-прежнему смотрела на алое покрывало. Не похоже было, что она скорбит, — скорее, мысли ее витали слишком далеко.
Брат стремительно подошел и встал рядом с нею — тонкий и стройный в своих черных одеждах, сверкающий какой-то яростной грацией, которая, казалось, распирала стены комнаты.
Он подошел к кровати и навис над ней. Некоторое время он смотрел на отца, затем коснулся мертвых рук, сложенных на алом покрывале. Постоял так, потом убрал руку. Взглянул на Ниниану. У нее за спиной, в тени, толпилась небольшая кучка мужчин, женщин, слуг. Они переминались с ноги на ногу и перешептывались. В толпе стояли Маэл и Дуах — оба безмолвные, с сухими глазами. Был там и Диниас. Он ел глазами Камлаха.
— Мне сказали, что это был несчастный случай, — произнес Камлах очень тихо, обращаясь к Ниниане, — Это правда?
Она не шелохнулась и ничего не ответила. Камлах подождал, потом раздраженно махнул рукой и обратился к тем, кто стоял у нее за спиной.
— Кто-нибудь, отвечайте! Это был несчастный случай?
Вперед выступил один из слуг короля, Мабон.
— Да, господин. Это правда.
Он облизнул губы, видимо, в нерешительности.
Камлах ощерился.
— Клянусь всеми дьяволами ада! Что с вами такое?
Тут он увидел, что все уставились на его правое бедро. Он опустил глаза. Там болтался его короткий кинжал без ножен. Лезвие было в крови по самую рукоятку. Камлах нетерпеливо и с отвращением фыркнул, выхватил кинжал и отшвырнул его. Тот пролетел по полу и со звоном ударился о стену. В наступившей тишине звук показался очень громким.
— Чья это кровь, по-вашему? — спросил он, все еще щерясь, — Всего-навсего оленья! Когда приехал гонец, мы как раз затравили оленя и находились в двенадцати милях отсюда — я и все мои люди.
Он уставился на них, словно ожидая, кто осмелится ему возразить.
Никто не шелохнулся.
— Ну же, Мабон! Гонец сказал, что он поскользнулся и упал. Как это вышло?
Мабон прокашлялся.
— По-глупому, сударь. Чистая случайность. Даже рядом никого не было. Это было в малом дворике, через который ходят в комнаты слуг. Там еще ступеньки все стерлись. Один из слуг, разнося масло и наливая его в лампы, пролил немного на ступеньки и пошел за тряпкой, чтобы подтереть, а тут как раз король вышел. Он очень торопился. Никто не думал, что он… окажется там в это время. Ну вот, господин, он, значит, поскользнулся, упал на спину и ударился головой о камень. Вот как оно вышло, господин. Люди это видели. Есть свидетели, которые могут подтвердить это под присягой.
— А тот, по чьей вине это случилось?
— Раб, господин мой.
— С ним разобрались?
— Он мертв, господин.
Пока они говорили, в колоннаде раздался шум — это прибыли спутники Камлаха. Они тоже направлялись в комнату короля. Теперь они ввалились туда, и, когда Мабон умолк, Алун бесшумно приблизился к Камлаху и коснулся его руки.
— Камлах, новость уже разнеслась по всему городу. У ворот собирается толпа. Слухи ходят самые невероятные, и скоро могут начаться беспорядки. Тебе придется выйти и поговорить с народом.
Камлах метнул взгляд в его сторону и кивнул.
— Пойди займись этим, ладно? Бран, ступай с ним. И Руан тоже. Закройте ворота. Скажите народу, что я скоро выйду. Остальные — вон!
Комната опустела. Диниас задержался в дверях, но Камлах даже не глянул в его сторону, и он тоже вышел. Дверь закрылась.
— Ну что, Ниниана?
Она за все это время ни разу не взглянула на него. Теперь она подняла глаза.
— Что тебе нужно от меня? Мабон рассказал все, как было. Он только не сказал, что король дурачился с одной из служанок и что был пьян. Но это несчастный случай, и теперь король мертв… а ты и все твои дружки были в двенадцати милях отсюда.
Так что теперь ты король, Камлах, и никто не сможет бросить тебе в лицо: «Он хотел смерти своего отца!»
— Никто. Даже ты, Ниниана!
— Я этого не говорила. Я просто хочу сказать, что споры окончены. Королевство — твое, и теперь, как правильно сказал Алун, тебе лучше пойти и поговорить с народом.
— Сперва я поговорю с тобой. Почему ты стоишь тут с таким видом, словно тебе все равно? Словно ты уже не здесь?
— Быть может, потому, что это так и есть. Меня не касается, кто ты и чего ты хочешь. Я прошу тебя лишь об одном.
— О чем же?
— Отпусти меня. Он не отпускал, но ты, я думаю, согласишься.
— В монастырь Святого Петра?
Она опустила голову.
— Я говорю тебе, ничто мирское меня больше не трогает. Уже давно и тем более теперь. Все эти разговоры о вторжении, весенней войне, смене власти, смерти королей… Да не смотри на меня так! Я не дура, и отец разговаривал со мной. Но тебе незачем меня бояться. Ничто из того, что я знаю и могу сделать, не повредит твоим планам, братец. Говорю тебе, я не хочу от жизни ничего, кроме того, чтобы меня отпустили с миром и позволили жить в мире — мне и моему сыну.
— Ты сказала, что просишь лишь об одном. А это уже вторая просьба…
В ее глазах в первый раз вспыхнуло что-то живое — возможно, это был страх.
— Но ведь вы же всегда собирались отправить его в монастырь! Это была твоя идея, а не отца. Ведь после того, как я отказала Горлану, ты понял, что, даже если отец Мерлина явится сюда с мечом в руке и с тремя тысячами всадников, я не выйду за него! Мерлин тебе ничего не сделает, Камлах. Он навсегда останется не более чем безымянным бастардом. Ты ведь знаешь, что он не воин. Видят боги, он не причинит тебе вреда!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
