– Какого гхыра ты тут ходишь?!
– Какого лешего ты тут лежишь?!
Благодаря этому немудреному обмену мнениями стало ясно, что наступил Верес. На кого – уточнять, думаю, не стоит. Запоздало вспыхнувший посреди кухни шарик голубоватого пламени высветил красочную картинку: колдун, сидя на полу и сдавленно поминая всю известную ему нежить (из-за высокой квалификации это грозило затянуться надолго), выпутывался из оборванной занавески, я раздраженно встряхивалась рядом. Ушибленная о полку голова звенела и кружилась, по полу лениво расползалась лужа, в центре которой покачивалась с боку на бок кадушка.
Оглянувшись на хвост, я застала его на положенном месте, хоть и в несколько помятом состоянии, и немного успокоилась. У двери я спала пятую ночь подряд. Перекидывалась в своей комнатушке, предусмотрительно задвинув засов, но из дома не выходила, клубочком сворачиваясь у порога и чутко прислушиваясь к долетавшим из лесу звукам. Снегопада, как назло, давно не было, а оставлять следы я боялась – поиски «волкодлака» не прекращались, днем по лесу рыскали охотники с собаками, а ночная волчья песня порой обрывалась ожесточенной грызней, после которой наступала еще более неприятная тишина.
С кем-то серые что-то не поделили.
– Мое логово, где хочу, там и лежу! А помойное ведро, к твоему сведению, в другой стороне!
– Ну... – Верес несколько смутился. – Я вообще-то... как бы... по противоположному поводу.
И кинул выразительный взгляд на хлебницу.
– Посреди ночи?! – опешила я. – Ты же на ужин целую утку умял, нам с Рестом только по ножке досталось!
Колдун виновато вздохнул, кое-как поднялся и, потирая ушибленный копчик, повернулся обратно к постели – с таким разнесчастным видом, словно его месяц морили голодом.
– Да мне-то что, иди, ешь, если хочется. – Я посторонилась, а потом и вовсе ушла в свою комнату.
Последнюю неделю с Вересом творилось что-то неладное. Ел он не только всё подряд, но и в любом количестве, никогда не отказываясь от добавки и не оставляя на тарелке даже крошек, сколь бы сомнительным яством ни разродился кулинарный антиталант Реста. Еще и сушеные груши из мешочка на печи умудрился тайком сгрызть, я спохватилась, только когда надумала компот варить. Несмотря на волчью прожорливость, от колдуна остались кожа да кости. На заострившемся лице по-совиному светились глубоко запавшие глаза. Однако чувствовал он себя, судя по всему, превосходно – уже вовсю расхаживал по дому, сначала придерживаясь за плечо ученика, а потом и безо всякой помощи, хромая всё меньше и меньше. И Реста так занятиями доконал, что поднятый нами шум заставил мальчишку только перевернуться на другой бок и повыше натянуть одеяло.
Вернулась я уже в штанах и рубашке. Села напротив Вереса, поджав босые пятки. Аппетита ему мой пристальный взгляд ничуть не испортил, даже наоборот.
– Дай мне соль, пожалуйста.
Я с обреченным видом запустила щепоть в прибитую к стене солонку и посыпала протянутый ломоть, лоснящийся от постного масла. Боги, когда же это наконец закончится?! В страшном сне не приснится – оборотень на побегушках у колдуна! То хлеб ему посоли, то свечу принеси, то от окна, видите ли, дует. Эдак скоро вообще магией пользоваться разучится! И самое ужасное – он не требует и не издевается, просто просит, как будто у хорошей приятельницы. Еще и поблагодарить никогда не забывает.
– Спасибо. – Верес жадно запустил зубы в хлеб. – Уммм... А фы не фофефь?
– Нет.
За себя он как будто вообще не боится. Но стоит делу коснуться кого-то из его друзей, того же щенка – и бояться предлагается мне. Причем не сказать, чтобы совсем уж безуспешно.
Рест невнятно пробурчал что-то во сне, и я машинально понизила голос:
– Где ты подобрал этого... ученичка?
Колдун тоже покосился на мальчишку, но с куда большей симпатией.
– Весной скорняк с Крученой улицы попросил меня осмотреть его сынишку – подросток, вопреки родительскому запрету, рискнул напоследок погонять на коньках на пруду по уже растрескавшемуся у берегов льду, и тот, разумеется, не выдержал. Хорошо, охотники рядом проходили, вытащили. Мальчик слегка покашливал, но повода для беспокойства не было – немного магии, немного молока с медом, и через пару дней от простуды не останется и следа. Я уже выходил во двор, когда услышал в темных сенях под лестницей какое-то копошение, постанывание. Не удержался, сунулся посмотреть...
Верес разом откусил добрую треть ломтя и проглотил, почти не жуя. Да что же с ним творится, а?
– Оказывается, неслухи катались вдвоем – хозяйский сын и взятый в обучение мальчишка из бедняцкой семьи. Естественно, второму только накостыляли по шее, растереть и напоить горячим вином никто не удосужился. Не собирались заботиться о нем и теперь, когда я сообщил, что у мальчика начинается воспаление легких. Один из подмастерьев, правда, сжалился, сбегал за его отцом, но тот заявился в изрядном подпитии, с руганью размахивая выдернутым из штанов ремнем. Еле вытолкали «заботливого родителя».
Очень я сомневаюсь, что Верес его толкал. Скорей уж представляется красивая «ласточка» из сеней, с серебристым ореолом, как у магического светлячка, послушно скользнувшего к столу вслед за колдуном.
– Тогда скорняк закатил скандал уже мне... попытался, вернее. Мол, пусть бы пьянчуга забирал свое никчемное отродье, а то, избави боги, издохнет еще тут под лестницей, потом дом заново святить. И платить мне ни за его лечение, ни за осмотр хозяин не собирается, чтоб я и не надеялся.
Две «ласточки».
– И ты, разумеется, вступился за бедняжку и забрал его к себе, – саркастически закончила я. – А потом у него обнаружился такой колдовской талант, что грех зарывать оный в землю, да?
– Способности у него есть, и неплохие, – спокойно признал Верес. – До Магистра третьего, а то и второго уровня лет через сорок вполне может дорасти. Хотя я посоветовал бы ему выбрать кафедру теоретической магии, по его характеру – самое то. Но учиться у меня ему нравится определенно больше, чем у пяти предыдущих мастеров.
– Погоди, я что-то запуталась... Плотник, портной, скорняк...
– Кузнец и пекарь. – Верес глянул на мое вытянувшееся лицо и поспешил уточнить: – Насколько я знаю, у последнего он продержался меньше недели.
– И я даже догадываюсь почему! – Я поспешила заесть потрясение отщипнутым кусочком хлеба, пока оно не перешло в совсем уж безудержную икоту.
– Мальчик просто искал свое призвание, – мягко заметил колдун, хотя в глазах у него тоже плясали смешинки.
– Думаешь, наконец-то нашел?
– Будем надеяться. В любом случае – я его не держу, если найдет что-то поинтересней – только порадуюсь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
