не спряталась, Лёка отдёрнула шторы. На всякий случай погасила свет. Хорошо, что родителей дома нет. Открыла окно. Главное, чтобы Груша не надумала запрыгнуть на подоконник. Но она вроде пока маловата.
Встав поудобнее, Лёка подняла берёзовый обруч так, чтобы луна оказалась в центре. Ничего не происходило. Попробовала сосредоточиться, думая о Русалине. Ничего. Минут десять так стояла, и всё, что увидела, — это странный круглый глаз с оранжевой луной вместо зрачка.
Ерунда всё это. Лёка закрыла окно и поставила венок на подоконник. У неё завтра рабочий день или нет? С этими внеплановыми вызовами всё смешалось.
Пришло сообщение от мамы — они с папой останутся ночевать у бабушки. Отлично, не придётся про берёзовый венок объяснять. Мандалу в прихожей они даже не заметили. Совсем заработались. Им бы отпуск на двоих в хорошем месте, где-нибудь в горах Алтая или на пляже.
На всякий случай включив будильник, Лёка легла спать.
Хорошо, что в ногах снова устроилась Груша, с ней как-то спокойнее. Ну не любила Лёка оставаться совсем одна.
И кто там орёт на улице? Люди же спят. Но за окном продолжали голосить возмущённые женщины. Такое ощущение, что они залезли прямо в палисадник и горлопанили под окнами дома.
Лёка поворочалась. Громкие дамы не уходили, продолжали истерично ругаться. Может, это какие-нибудь соседи снова парковку не поделили? Или кто-то хочет на палисадник заехать?
Лёка всё-таки села в кресле-кровати и, проморгавшись, нехотя поднялась. Отодвинула жалюзи, осторожно выглянула. За заборчиком стояла женщина в длинном платье. Нет, это блузка и юбка. Волосы чёрные, густые, забраны в причёску. А чего она без плаща? Как будто лето.
И тут Лёка заметила у женщины в ушах длинные сверкающие серьги. Вцепилась в подоконник. Женщина повернулась в профиль. Да это же Русалина.
Русалина махнула рукой, развернулась и пошла было прочь от дома, но её нагнала другая особа — с высоким начёсом, модным в советское время. И в туфлях на каблуке.
— А ну, стой! — гаркнула дама с начёсом. — Куда собралась?!
— Куда надо, — жёстко ответила Русалина.
А ведь они не одни — там ещё какая-то девица спряталась за деревом.
— И ты думаешь, тебе кто-то поверит? — нагло спросила та, что с начёсом. А голос-то дрогнул.
— Ещё как поверят! — И Русалина снова отвернулась, чтобы уйти.
— Какой-то цыганке? — вслед ей хохотнула модная особа.
— А ты что-то имеешь против цыган? — с вызовом спросила Русалина, останавливаясь. — Думаешь, я чем-то хуже тебя?
— А что, лучше? — дамочка манерно подбоченилась. — Да если бы не твой Женя, тебя бы давно взашей выгнали из города!
Так, этот спор пора заканчивать. Лёка быстро оделась выскочила в подъезд и, ориентируясь на голоса, побежала вниз по ступенькам. Когда вышла во двор, женщины уже удалились, теперь спорили где-то у старой церкви.
Лёка помчалась на звуки ругани. Странно, забора у бывшего ДК нет, да и само здание какое-то не такое — голые стены, окна выбиты, двери отсутствуют.
— Да ты просто шалашовка! — орала та, что с начёсом. Лицо у неё стало звериное, от крика брызгала слюна. — Вонючая подзаборная проститутка! Я всем расскажу!
— Вот-вот, — откуда-то раздался голос Русалины. — Только и можешь, что языком трепать да сплетни распускать. Доносчица.
— Я доносчица?! Я?! Да этот твой поп — просто урод! Антисоветчик и шпион! Да ему самое место на зоне!
— Враньё! — крикнула Русалина. — Ты просто хочешь выслужиться! Комсомолка, тоже мне. Я всем расскажу, что ты написала донос и всё выдумала!
И Русалина пошла мимо разваленной церкви. И тут откуда-то сбоку выскользнула тень, замахнулась и ударила Русалину сзади по голове. Цыганка коротко вскрикнула и упала верёд, взмахнув руками. Тень подбежала и ещё три раза размашисто ударила её по голове.
— Ты чего творишь? — испуганно прошептала дамочка с начёсом, прижимая ладони ко рту.
— Тебя спасаю, идиотка, — процедила вторая. Это та, что пряталась за деревом. Короткая стрижка, деловой костюм. Красный значок в лацкане. Так и стоит с камнем в руке. — Не понимаешь? Она сейчас пошла бы в НКВД и всё бы рассказала, как мы с тобой… ну, ясное дело.
— Да кто ей поверит? — просвистела модная.
— Ещё как поверят. Сейчас, знаешь, борьба с лжесвидетельством. Свобода совести и всё такое. А без доноса не выкарабкаешься. Путь наверх — он по головам. Парадокс. — Девица глянула на камень в руке и отбросила его. Потом присела на корточки и взяла лежащую на земле цыганку за руки. — Помогай, чего стоишь.
Вдвоём девицы потащили тело куда-то в развалины церкви. У Лёки ноги будто приросли к земле. Неимоверным усилием она заставила себя сделать несколько шагов. В проёме, где когда-то были двери, увидела, как девицы положили её прабабушку на пол.
И тут модная присела и стала что-то делать у головы Русалины.
— Ты чего это? — резко спросила вторая, оттирая ладонь.
— Вон серьги какие! Чего добру-то пропадать?
— Тогда я возьму кольцо. — И она тоже села на корточки.
Потом они с двух сторон, за руки и за ноги приподняли тело и кувырком скинули его в яму, зияющую на месте пола.
— А её там не найдут? — спросила та, что с начёсом, отдуваясь.
— А мы присыплем.
Вокруг были навалены кучи земли, камней и строительного мусора. Две девицы стали закидывать ими убитую.
— Ладно, пошли, — спустя минут десять сказала та, что со значком. — Даже если найдут, на нас никто не подумает. Скажем, что были у меня. Соседи подтвердят.
— Точно? — с сомнением спросила вторая.
— Пусть только попробуют вякнуть. Сами поедут лес валить.
Убийцы направились прямо туда, где приросла к земле Лёка. Сейчас они её увидят и тоже убьют. Надо срочно что-то делать.
К ногам будто гири привязаны — каждый шаг проблема. Лёка споткнулась и упала, угодив руками в холодную осеннюю грязь. Поползла на четвереньках. За спиной эхом от старых стен отдавались шаги. Они всё ближе, а сил бежать нет.
Кое-как Лёка проползла несколько метров. Шаги и голоса совсем близко. Но вместо двух девиц из-за угла появились две тени. Голоса точно их, даже волосы — короткая стрижка и начёс. А вместо лиц и тел — чернота. Будто недоделанные пластилиновые фигурки. Как их там называл Квиле? Жаль, его рядом нет. Помог бы.
Может, у самой что-то получится? А что? Даже в карманах ничего нет.
Но должна же быть справедливость! Или что-то подобное. В памяти вдруг нарисовалась карта Ашназавы с весами. Ещё бы меч сюда для полной гармонии.
Но меч не появился, зато рука сама собой опустилась на здоровенный камень. Что ж, это лучше,
