Попытки Перценния пали на подготовленную почву настроений более серьезных его коллег. Пока эти события происходили в летнем лагере, восстали войска в Навпорте и отметили это событие грабежом соседних вилл. Попытки центурионов восстановить порядок привели к оскорблениям, а затем и к насилию. Особенным нападкам подвергся Авфидиен Руф, офицер, выслужившийся из рядовых до должностей, соответствовавших современным должностям адъютанта и квартирмейстера. Авфидиен тяжко трудился всю свою жизнь и заставлял делать то же и других. Они захватили Авфидиена, запрягли в повозку с багажом и погнали вперед, издевательски спрашивая, как ему нравится тяжкий груз и длительные переходы, которым они сами подвергаются ежедневно. Авфидиен был первой жертвой насилия среди центурионов, на его примере стало ясно, где искать истинные причины недовольства — в слишком суровой дисциплине, а не в условиях службы.
Прибытие в лагерь этих людей перечеркнуло результаты дипломатии Блеза. Пример грабежей стал заразительным. Мягкость Блеза была его выбором, а не необходимостью. Как только он понял, что дела принимают серьезный оборот, он прибег к суровым мерам. Центурионы и лучшие из воинов все еще были лояльны. Главные зачинщики были взяты под стражу, высечены и посажены на гауптвахту. Эти шаги были предприняты несколько поздно. Арестованные обратились за помощью к своим товарищам и были тут же освобождены силой.
Отныне мятеж стал приобретать опасный оборот. Главный зачинщик — некий Вибулен выступил вперед и произнес пламенную речь, направленную прямо против Блеза. Он утверждал, будто его брат был направлен от имени мятежников донести новость и обращение к легионам, стоявшим в Германии, но был убит гладиаторами Блеза.
Чувства, захлестнувшие воинов после этого сообщения, окончательно смели авторитет командира: Мятежники распорядились арестовать гладиаторов и заковать их, пока они сами будут искать тело убитого ими посланника. Тело не нашли, а гладиаторы, допрошенные под пыткой, отрицали убийство ими кого бы то ни было. В конце концов стало известно, что у Вибулена никогда не было брата. Это, однако, уже не имело значения. Вред уже был нанесен.
Тем временем все было объято восстанием против командиров, в ходе которого стала литься кровь. Офицеров изгнали из лагеря, а их палатки разграбили. Один из центурионов, Луцилий,[31] был убит. Другие пытались найти убежище. Клемент Юлий, однако, был пойман и возвращен обратно, поскольку мог выступить и произнести речь от их имени. Страсти накалились во время всеобщего кровопролития, когда 8-й легион потребовал выдачи центуриона по имени Сирпик от 15-го легиона, где тот скрывался и который отказался его выдать. Лишь вмешательство Испанского 9-го легиона предотвратило всеобщий армейский бунт. Вибулен оказался более способным организатором, чем Перценний!
Пока мятежники были заняты своими делами, удивительным образом не думая о последствиях и забыв обо всем на свете, кроме своих забот, Тиберий предпринимал активные шаги для их усмирения. Его сын Друз с отрядом опытных офицеров, двумя когортами преторианской гвардии и отрядом германских всадников отправился в Паннонию. Начальником его штаба был человек, о котором мы вскоре услышим, — Луций Элий Сеян, сын помощника префекта преторианцев. Друз получил инструкции действовать в соответствии с обстоятельствами.
Прибыв, он нашел лагерь закрытым и охраняемым и распорядился, чтобы мятежники сошлись на общее собрание. Друз вошел в лагерь с небольшим отрядом, за ним закрыли ворота и поставили караул. Он занял свое место на трибунале в центре лагеря, а восставшие собрались вокруг возвышения большой толпой.
Было много шума и беспорядка. Дождавшись тишины, чтобы его можно было услышать, Друз стал читать письменное обращение Тиберия с обещанием донести их требования до сената. А пока, говорилось в письме, он посылает своего сына, чтобы тот решил то, что можно решить на месте.
От имени собрания говорил Клемент Юлий. Они потребовали почетной отставки после шестнадцати лет службы, оплаты по одному денарию в день, а также немедленного выхода на пенсию всех ветеранов. Друз отвечал, что не имеет полномочий удовлетворить такие их просьбы, что это компетенция только сената или его отца. Это — особенно ссылка на сенат — вызвало бурю негодования. Зачем он тогда сюда явился? Пусть он консультируется с сенатом всякий раз, когда наказывают кого-либо или посылают на передовую. Собрание стало превращаться в митинг протеста.
Мятежники, разумеется, имели на то основания. Ссылка Друза на сенат была несерьезной: сенат не имел никакой власти над армией и права голоса в ее командовании. Люди поняли правильно, они считали, что привлечение к делу сената — лишь уловка, чтобы затянуть его и пренебречь их требованиями. Однако и Друз с Тиберием были не столь просты, и нам остается лишь гадать, имело ли упоминание сената основания, нам неизвестные. Был ли этот намек на некую сенатскую интригу, которая лежала в основании мятежа, ироническим обещанием того, что те, кто инициировал мятеж, сами должны взять на себя и труд его усмирить? Если так, то ясно, что большинство людей не подозревали, во что их втянули. Намек в то же время мог достичь цели, повлияв на таких людей, как Перценний и Вибулен, и дать им неприятный повод для размышлений. Каковой бы ни была цель, нам остается лишь гадать. Хотя определенно какой-то смысл в этом был.
Обстановка накалялась, последовали угрозы в адрес людей Друза, затем перебранка и стычки. После обмена угрозами с обеих сторон Лентул нашел более разумным отступить. Его преследовала разъяренная толпа, которая язвительно интересовалась: куда он теперь направится, к императору или, может, в сенат? На него накинулись, и побитый, истекающий кровью, он был спасен преторианцами. Друз удалился, чтобы обдумать, какие шаги ему предпринять в дальнейшем.
Предстоящая ночь могла иметь серьезные последствия. В палатке Друза состоялось совещание. В его штабе были люди весьма опытные в военном деле. Они спокойно могли сформировать точное мнение о внутренней ситуации, и вполне разумно предположить, что то, как мятежники восприняли упоминание о сенате, помогло им до конца понять, насколько далеко зашло дело и насколько ситуация была беспокойной… Они уже приняли решение о дальнейших действиях, когда произошел неожиданный эпизод, который поторопил.
Около трех часов ночи луна, ярко сиявшая на чистом небе, стала затмеваться. Сразу же проявилась разница в том, как затмение восприняли люди образованные, знавшие, что это лишь природное явление, и люди, выросшие в сельской местности, для которых затмение связано с суеверными представлениями. Знатоки обычаев стали ударять в медные сосуды, дуть в трубы и бить в барабаны — медь во всем мире считалась верным средством против затмений. Когда тень накрыла луну, и все погрузилось во мрак, суеверы поняли, что боги отвернулись от них в ужасе из-за того, что они осквернили себя военным мятежом.
Затмение, которое таким образом вызвало некоторую смуту и колебания, было слишком удачным событием, чтобы им не воспользоваться. Сразу приступили к действиям. Друз послал за Клементом Юлием и другими надежными людьми, которым доверяло войско. Их спешно проинструктировали и направили пропагандистами в легионы. Вскоре они договаривались с пикетчиками. Кто такие, спрашивали они, этот Вибулен и Перценний? Может, они собираются занять место Тиберия и Друза? Постепенно они переубеждали людей. Утром пикеты тихонько оставили ворота; штандарты, накануне удаленные из претория, были возвращены на свои обычные места. Обстановка в лагере быстро приходила в обычное состояние.
Затмение продолжалось до семи часов утра. До его окончания Друз на рассвете созвал людей на вторую встречу. Он не был оратором, но он тем не менее был из рода Клавдиев и обладал чувством собственного достоинства; это чувство уверенности все более и более способствовало желательному повороту событий. Он объявил войску, что не боится их угроз, что, если они разумно оформят свои просьбы, он донесет их мнение до отца и будет настоятельно рекомендовать к ним прислушаться. Собрание избрало депутацию к Тиберию. Туда входил Юний Блез, Луций Апоний, один из сопровождения Друза, и Юст Катоний, центурион. Депутация отправилась в Рим.
В этот момент среди советников Друза появились разногласия. Одни говорили, что разумнее ничего не предпринимать до возвращения депутации из Рима, полагаясь на равнодушие, которое охватывает людей стечением времени, если они не слишком заинтересованы в результатах дела. Другие, полагая, что мятеж не пустил глубоких корней в армии, склонялись к тому, чтобы принять суровые меры. Друз предпочел мнение последних. Первым делом было доставить к нему Перценния и Вибулена. Они пришли и были сразу взяты под стражу и в конце концов казнены. Близкие к ним агитаторы мятежа были отысканы и доставлены преторианской гвардией. Других доставили сами воины. За затмением наступила плохая погода. Ввиду сильной бури люди не могли покинуть свои палатки, поэтому у них не было возможности обсуждать события между собой или начать новые разбирательства. Стало распространяться мнение, что удача не сопутствует мятежу. 8-й легион вернулся к своим обязанностям. Вскоре его примеру последовал 15-й легион. После некоторых споров, следует ли дождаться возвращения депутации, 9-й легион также решил вернуться к обычной службе. Мятеж закончился.
