Вскоре после этого ему приснился какой-то зверь, похожий на медведя, но без морды и головы. Он, казалось, тычется в стены дома в поисках двери. Такие сновидения не являлись ему с тех пор, как зажили раны, нанесенные ему нечистью. Он проснулся в холодном поту, шрамы у него на лице и на плече опухли и болели.
Потом настало тяжелое время. Стоило Геду увидеть Тень во сне или подумать о ней, как снова его охватывал леденящий ужас: здравый смысл и сила куда-то испарялись, и он становился растерянным и беспомощным. Он злился на себя за свою трусость, но от этого было не легче. Он искал какую-нибудь защиту, но взять ее было негде. Нечисть, безымянная и бесплотная, не была живым существом, но не была и духом — она не имела ничего, кроме того, чем он сам ее наделил, а темные силы неподвластны законам солнечного мира. Он твердо знал только одно: она была ниспослана ему судьбой и теперь, будучи его неотъемлемым спутником, непременно попытается навязать ему свою волю. Но поскольку у нее пока еще не было собственного обличья, он не знал, как, когда и в каком из воплощений она явится.
Использовав все свое умение, он возвел колдовские барьеры вокруг дома и вокруг острова, где жил. Крепость этих заколдованных стен приходилось все время поддерживать магией, и вскоре ему стало ясно, что он истратит на защитные стены все свои силы и не сможет быть полезным островитянам. И если вдруг с Пендора прилетит дракон, то он окажется между двумя врагами.
И снова ему приснился сон, но на этот раз во сне Тень была внутри дома, у двери, — она тянулась к нему сквозь мрак и шептала слова, которые он не мог разобрать. Он проснулся в страхе, навел волшебный свет и обшарил все углы в своем маленьком доме, но Тени нигде не было. Потом он подкинул немного дров на угли и просидел у очага остаток ночи, слушая, как перебирает осенний ветер солому на крыше и завывает в верхушках больших деревьев. Он сидел и думал. Былой гнев вспыхнул в его душе. Неужели он будет вот так сидеть сложа руки, загнанный в ловушку на этом островке, и бормотать какие-то охранительные заклинания. Но убежать из ловушки не так-то просто — это означает подорвать доверие жителей острова и оставить их без защиты на произвол дракона. Был только один путь.
Наутро Гед спустился на берег к месту швартовки рыбачьих судов и отыскал старосту городской общины.
— Я должен отсюда уехать, — сказал он. — Мне грозит опасность, и я навлеку опасность на вас. Я непременно должен уехать. Поэтому я прошу разрешить мне покинуть остров, чтобы покончить с драконами. Это мой долг. Только тогда я могу уехать со спокойной совестью. Если я не справлюсь с ними сейчас, это означает, что провал ждет меня и позднее, когда они сюда явятся. И чем скорее мы это поймем, тем лучше.
У старосты от изумления отвисла челюсть.
— Господин Ястреб, но там ведь девять драконов, — только и мог сказать он.
— Да, но восемь, судя по слухам, совсем еще молодые.
— Зато старый дракон…
— Я повторяю, мне необходимо уехать. Я прошу отпустить меня, чтобы я мог избавить народ от грозящей ему опасности, если мне повезет, конечно.
— Поступай как знаешь, господин волшебник, мрачно ответил староста.
Все, кто слышал этот разговор, подумали, что молодой волшебник сошел с ума или же безрассудно рвется к своей погибели, и поэтому провожали Геда с угрюмыми лицами, так как не надеялись снова его увидеть. Находились и такие, кто говорил, что он просто решил пройти мимо Хоска во Внутреннее Море, бросив их в беде, но большинство, и среди них Печварри, придерживались мнения, что он потерял разум и ищет смерти.
На протяжении четырех поколений все суда старались держаться как можно дальше от берегов острова Пендор. Ни один маг так и не отважился посетить этот остров и сразиться с драконом, поскольку Пендор лежит в стороне от морских путей, а его властители только и делали, что пиратствовали, захватывали рабов, затевали войны, заслужив ненависть всех жителей юго-западной части Земноморья. Именно по этой причине никто не захотел отомстить за властителя Пендора, после того как на него и его свиту, когда они пировали в башне, с запада неожиданно напал дракон и, выпустив из пасти пламя, испепелил их, после чего загнал стенающих в отчаянии горожан в море и утопил. Так и не отомщенный Пендор, со всеми башнями и сокровищами, украденными у давно умерших правителей соседних Пална и Хоска, стал добычей дракона.
Все это Геду было хорошо известно. Более того, с тех пор как он поселился в Нижнем Торнинге, его не оставляла мысль о драконах, и он часто задумывался над тем, что успел о них узнать. Он поплыл на своем суденышке на запад — на этот раз он не греб и не управлял лодкой, как научил его Печварри, а с помощью волшебства напустил в паруса ветер и заколдовал нос и киль, чтобы не сбиться с курса, — и теперь видел, как на горизонте из моря встает мертвый остров. Судно двигалось недостаточно быстро, и Гед вызвал ветер, поскольку его гораздо меньше страшило то, что ждало его впереди, чем тот темный ужас, который следовал за ним. Но на исходе дня страх и нетерпение сменились отчаянной веселой яростью. Наконец-то он шел навстречу опасности по своей воле и, по мере того как она приближалась, все увереннее себя чувствовал, так как в этот последний час перед смертью он был свободен. Он знал, что Тень не осмелится полезть за ним в пасть дракона. Белые барашки покрыли серое море, и серые тучи текли у него над головой, подгоняемые северным ветром. Он шел на запад под парусом, наполненным быстрым волшебным ветром, и вскоре впереди показались скалы Пендора, безмолвные улицы города и разграбленные накренившиеся башни.
При входе в гавань, мелкий серповидный залив, он ослабил ветер и остановил лодку, и теперь она покачивалась на волнах. Затем он бросил вызов дракону:
— Ты, узурпатор Пендора, выйди и защищай свои сокровища!
Рокот волн, разбивающихся о засыпанные пеплом берега, заглушил его голос. Но у драконов чуткий слух. Один из них, как гигантская черная летучая мышь с тонкими крыльями и костлявой спиной, тут же вылетел из каких-то развалин, покрутился на северном ветру и направился к Геду. При виде этого мифического существа сердце Геда затрепетало от волнения. Он весело рассмеялся и закричал:
— Эй ты, ветряной червь! Скажи, пусть явится старик!
Это был один из молодых драконов, которых наплодила здесь драконесса из Западных Пределов. Оставив в залитом солнцем разоренном доме одной из башен кладку огромных кожистых яиц, какие, по рассказам, кладут драконессы, она улетела, поручив Старому Пендорскому Дракону следить за малышами, когда они вылупятся из яйца, как ядовитые ящерицы из скорлупы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
