- Кысей, мальчик мой, как же я за тебя испугался, - в глазах старика застыла тревога. Он благословил меня священным символом и обнял, невзирая на заляпанную кровью одежду.
- Что с девочкой, святой отец? - спросил я, тревожась за судьбу маленькой страдалицы.
- Воспаление легких, - церковник тяжело сел на скамью и похлопал рядом, приглашая меня присесть рядом. - Еще сильное истощение, но с божьей милостью она поправится. Не тревожься, Кысей.
В церкви в столь поздний час уже никого не было, ночная тишина нарушалась лишь потрескиванием горящих свечей. Я сел рядом и прикрыл глаза, наслаждаясь умиротворяющим запахом ладана и воска. Горло до сих пор горело болью.
- Я знаю, тебе сейчас очень тяжело. Убить человека, даже защищаясь, всегда тяжело. Особенно тяжело принять последствия, муки раскаяния еще долго...
- Я не убивал их, - хрипло оборвал я отца Георга, не открывая глаз.
- Как так? Ведь мне сказали, что ты... Я не понимаю, Кысей.
- Их убил не я. Как же это унизительно, отец Георг! Так мерзко я себя еще не чувствовал. Их убили на моих глазах, другие головорезы.
- Откуда они там взялись? - в голосе старика сквозило недоумение.
- Их наняли. Следить за мной. Защищать меня. Они и сейчас наверняка околачиваются где-нибудь поблизости, - я открыл глаза, чувствуя безмерную усталость и желая лечь и умереть прямо здесь.
- Ты верно что-то путаешь. Разве стал бы кто-нибудь... Это ведь дорого...
Я невольно сглотнул, когда представил, как Лидия будет донимать меня.
- У госпожи Хризштайн дорогие прихоти. Как она говорит - не привыкла себе в чем-нибудь отказывать. С чего бы ей не потратиться на очередной каприз, желая заполучить меня любой ценой?
Отец Георг казался очень встревоженным.
- Подожди, я не понимаю. Ты хочешь сказать, что головорезов наняла госпожа Хризштайн? Тех, что тебя спасли?
- Да, почти наверняка это была она! - я стукнул кулаком по скамье, боль в руке отрезвила, и я виновато покачал головой. - Простите, святой отец, я устал и плохо соображаю. Пойду уже.
- Нет, - отец Георг решительно встал и похлопал меня по плечу. - Тебе далеко добираться. Переночуй в приюте. Я попрошу сестру Ангелину постелить тебе во флигеле. Утром поговорим.
Я покорно поплелся за стариком, пытаясь разобраться в ощущениях. Я злился на Лидию, сильно злился. Из-за ее бесцеремонности, из-за того, что она влезла в мои дела, злился из-за собственной беспомощности и глупости, что так просто попался в незатейливую ловушку. Еще было до крайности унизительно чувствовать себя игрушкой, которую своенравная девчонка решила во что бы то ни стало заполучить, а поэтому ревниво оберегает от чужих посягательств. И все-таки, в глубине души я тихо радовался тому, что жив, и что Лидия на моей стороне в этой грязной опиумной войне. Пусть из-за своих корыстных и порочных мотивов, но со мной. От этого на душе становилось чуть теплее.
Глава 5. Хризокола
- Расскажите, умираю от любопытства... - я несла что попало, лишь бы утащить профессора подальше от красавчика. - А еще всегда хотела узнать, правда ли, что про вас говорят, что вы вылечили безумца, который убил своих родителей?
Я не отводила взгляда от книги в руках профессора. Не узнать ее было невозможно - та самая, что лежала на столе в кабинете профессора Грано. Дорогой переплет, костяные пластинки с изящной резьбой, инкрустацией и чеканными уголками из потемневшего серебра, фигурная застежка в виде святого символа. Профессор казался всерьез расстроенным, как будто мои слова про инквизитора шокировали его до глубины души. Неужели он настолько старомоден?
- Да, это мой слуга Лука... - растерянно пробормотал мужчина, поправляя очки и еще сильнее прижимая фолиант к груди. - Он полностью оправился и теперь со мной...
- Простите, - сказала я, указывая на книгу. - Мне кажется, что я видела эту книгу. Да, точно, в кабинете профессора Грано. Какая трагедия! Как же он мог... - я болтала и болтала, не закрывая рта, но внимательно наблюдая за реакцией профессора. Он не казался смущенным, не выглядел виноватым или испуганным, всего лишь легкая растерянность и огорчение.
- Да, я взял на себя смелость забрать ее из кабинета. Профессор давно пообещал ее мне, да все как-то недосуг было. А теперь...
- Профессор Камилли, вы же душевед, - я склонилась к нему ближе, перейдя на доверительный шепот. - С вашей профессиональной точки зрения, неужели он действительно убил себя? Неужели трагедию нельзя было предотвратить?
Профессор задумался, остановившись напротив лекционного зала, из которого уже выглядывали нетерпеливые студиозусы.
- Госпожа Хризштайн, душевные переживания - слишком тонкая материя, чтобы иметь однозначное объяснение. А уж поставить диагноз по одному разговору не под силу даже вашему покорному слуге, - он грустно улыбнулся. - Вот видите, насколько я ошибся в господине инквизиторе, а ведь имел глупость пригласить его на ужин сегодня.
- Профессор, мне так жаль, - потупилась я, мысленно потирая руки от радости. - Даже не знаю, как можно загладить свою невольную вину перед вами. Могу ли я разделить с вами трапезу или это слишком бесцеремонно с моей стороны? Откровенно говоря, я просто восхищена тем, как вы управляетесь со слугами. Так хочется посмотреть на них вблизи, насладиться их безупречной вышколенностью. Стыдно признаться, но я завидую вам самым позорным образом. Моя служанка Пиона совершенно невозможна, глупа, упряма, своевольна... Умоляю вас, поведайте мне секрет своего обращения со слугами...
Уже сидя на лекции профессора, я пыталась понять, что с профессором не так. Он был импозантным и молодо выглядящим для своих лет, с благородной проседью в темных густых волосах, крупным носом и умными глазами на загоревшем лице. Единственное, что портило общее впечатление - это низко скошенный слабовольный подбородок. Тем не менее, в молодости он наверняка пользовался успехом у женщин, хотя и сейчас мог покорять сердца как юных девиц, так и благочестивых вдовушек. Он не был женат, однако упоминание Отшельника про связанный с ним скандал в столице склоняло меня к мысли, что без женщины тут явно не обошлось. Если он оставил церковную карьеру ради любовницы, то где она? Или же она оказалась замужней дамой? Что же заставило его сменить столичную карьеру на прозябание в маленьком портовом городке? Еще один скандал? Но больше всего мне не давал покоя вопрос, насколько профессор богат.
Монотонный голос профессора, вещавший про конгруэнтность действительности в сознании безумца, наводил зевоту. Я неловко сменила позу и поморщилась от боли в опухшей ноге. И мои мысли опять вернулись к инквизитору. Что за странный интерес к природе проклятия? Наверняка, это связано с госпожой Бурже. Как же мне царапнуло слух, когда он назвал ее просто Софи! Насколько близко он ее знает? Я чувствовала, что начинаю беспричинно злиться. Мне непременно надо увидеться и побеседовать с ней, как можно скорее. Но с другой стороны, я выжала из профессора неохотное приглашение на ужин, а значит, малышке Софи придется подождать. Никуда она от меня не денется.
К моему удивлению, профессор обосновался в непритязательном двухэтажном домике на побережье, прямо на территории Академии. Его дом ничем не выделялся среди прочих, таких же уныло похожих друг на друга, впрочем, достаточно добротных. К дому вела вымощенная камнями дорожка, проложенная среди запущенного дворика. Выглядело все даже более чем скромно, почти бедно. Охранник Фарид с непроницаемым лицом распахнул перед нами дверь и проводил в небольшую гостиную. Мое настроение продолжало стремительно портиться, я решительно не видела роскоши в убранстве или других признаков богатства профессора. Неужели я ошиблась? Что-то слишком часто я стала ошибаться в последнее время.
