Этот час был самым счастливым за всю неделю.
Аннабел подперла щеку ладонью и наслаждалась сознанием того, что находится в одной комнате с Найтли. И друзьями. И даже с так называемым поклонником.
Для пущего эффекта она снова похлопала ресницами. Она даже хотела состроить ему глазки. Это так соблазнительно.
Сегодня Найтли был в ужасном настроении. Интересно, почему? Плохо, что она вообразила, будто мрачное задумчивое выражение ему идет.
Дело в газете или в чем-то ином?
И что за история с леди Марсден?
Сначала он наносит ей визит и гуляет в парке. А теперь запрещает упоминать ее имя на страницах газеты.
«Возможно, это ничего не значит», — сказала она себе. Вполне вероятно, это всего лишь стратегическое решение, связанное с бизнесом и не имевшее ничего общего с его сердцем.
И все же это означало соперничество.
Однако пока что ей ничего не оставалось делать, кроме как наслаждаться видом угрюмого Найтли. Тот бросал на своих авторов зловещие взгляды, ерошил волосы и был похож на великолепного, запертого в клетку хищника.
А ей так хотелось успокоить его, утешить, сгладить острые углы. Провести пальцами по волосам. Сжать ладонями лицо. Прильнуть к губам и поцелуями прогнать досаду…
Плохо, что она пропускает мимо ушей важную информацию. Очень плохо. Настоящая газетчица прислушивалась бы к разговору.
— Давайте уточним, — сказал Оуэнс, сведя брови. — Репортер «Лондон таймс» попался на том, что изображал врача. Теперь его бросили в Ньюгейт, и парламент затеял расследование, пытаясь обнаружить… что?
— Что именно в преступлении репортера спровоцировало такое громкое расследование? — недоумевала Элайза.
Аннабел подумала, что методы репортера аморальны. Но, как сказал Найтли, это единичный случай, который не должен был вызвать гонения всего газетного бизнеса.
— Но зачем притворяться врачом? Ужасный риск и много работы, — проворчал Гренвилл, и Аннабел молча с ним согласилась.
— Для того, чтобы получить сведения и написать репортаж, конечно, — заметила Элайза, словно считала вполне возможным изображать кого угодно ради репортажа.
— Какой именно репортаж? — неожиданно для себя спросила Аннабел. Слова сорвались с губ, прежде чем она успела опомниться. И тут же об этом пожалела.
В комнате стало тихо. Казалось, упади булавка, и все услышат за милю.
Краска медленно ползла по щекам Аннабел. Найтли не спускал с нее глаз. Неужели она считала, что его мрачные взгляды так уж привлекательны? Сейчас она чувствовала, как увядает под его пристальным взором.
Когда же она перестанет позориться в присутствии Найтли?
— Вы предполагаете, мисс Свифт, что Бринсли не просто решил в один прекрасный день изображать доктора ради развлечения. Он пытался получить доступ к информации, которая позволит ему написать сенсационную статью.
— Всего лишь цель, которая оправдывает средства, — задумчиво добавил Оуэнс.
— Что-то в этом роде, — промямлила Аннабел.
— Блестяще! — почтительно воскликнул Найтли. Аннабел ощутила столь редкое для себя чувство гордости. Она ухитрилась произвести впечатление на самого Найтли!
— Мисс Свифт права. И какова же история репортера?
— Мы сможем ее опубликовать, если обнаружим, в чем дело? — осмелилась спросить Джулиана. — Если учесть, что парламент расследует методы журналистов…
— Публикуйте, и черт с ним, с парламентом! — перебил Найтли с улыбкой, говорившей о жгучем желании бросить вызов обществу.
Глава 15
Репортер в Ньюгейте
Несчастные случаи & преступления
Пожар в здании издательства «Лондон таймс» вызывает подозрения. По словам нашего источника, издатели сжигали компрометирующие документы, собранные преступником-репортером Джеком Бринсли, до того, как люди, ведущие расследование по приказу лорда Марсдена, могли до них добраться.
«Лондон уикли»
Взятки и подкуп — прекрасный способ! Некоторые люди не признают подобных вещей. Но только не Найтли! Он ценил достижения и умелые действия. Особенно когда кое-кто сидит в Ньюгейте. Не такое место, где хочется задержаться.
Он здесь из-за Аннабел и ее блестящей гипотезы.
— Я так и знал, что вы придете. Это только вопрос времени, — мрачно буркнул Джек Бринсли, репортер и «врач», при виде Найтли. — По крайней мере хоть один издатель не побоялся показаться на глаза!
— Хардуик не пришел? — удивился Найтли. Он имел в виду издателя «Лондон таймс».
— Это ничтожество?
Бринсли сплюнул на пол.
— Вы вызвали настоящий скандал, знаете ли…
— Еще бы! — ухмыльнулся Бринсли.
— Думаю, в вашей истории есть нечто большее, чем сплетни или жалкая информация, которую я получаю по материалам парламентского расследования.
Найтли поймал себя на том, что пытается прислониться к стене, но вовремя удержался.
— И я должен обо всем рассказать именно вам? Издателю конкурирующей газеты? — ухмыльнулся Бринсли.
— Да, конкурирующей газеты, которая не ополчилась против вас, — подчеркнул Найтли. — Есть время поговорить?
Бринсли фыркнул. Еще бы у него не было времени! Это в тюрьме-то! Он заговорит. У заключенных всегда развязывается язык, когда их ждет петля палача.
— Расскажите о том дне, когда вы проснулись и подумали: «Я знаю, что делать! Разыграю врача перед аристократами!»
Бринсли долго молчал, прежде чем ответить:
— Это был вторник. На улице стоял густой туман.
Найтли удостоил его взглядом.
— До меня дошли слухи об одной леди. Хардуик велел найти доказательства. А сам стал ломать голову, как точно узнать, опередив других репортеров, что она беременна.
— Притворившись врачом, — кивнул Найтли. Аннабел права. Бринсли не по глупой прихоти выкинул этот трюк. Была причина.
— Ассистентом, — поправил Бринсли. — Но старый дурак заболел сам и послал меня на вызовы. Весьма любопытное задание. Прибыльное, если понимаете, о чем я.
Это был безумный гениальный план, который определенно превосходил любые дерзкие методы Найтли. Он никогда не поддержал бы репортера, готового на все ради новой статьи.
Но, черт возьми, дело было действительно выгодное. Все газеты сколотили небольшие состояния на материалах, за которые герои предпочитали заплатить, лишь бы никогда не увидеть их в печати. Темой могла быть нежелательная беременность или оспа, или дьявол знает что еще.
Некоторые считали, что эта практика весьма напоминает шантаж. Другие уверяли, что это просто бизнес.
Возможно, именно это послужит предметом первой атаки Марсдена. Однако почему его вдруг стали так раздражать подобные методы?
