— Отличная попытка выведать день недели, — смеется моя мучительница.
Чтобы я не мог предъявить ей в качестве обвинения цифру, она не только не называет дат, но и медсестрам запретила, а поскольку это не правило, а что-то вроде игры, те слушаются охотно и беспрекословно. Обычно в таких случаях отлично срабатывает подкуп, но у меня чуть ли не впервые в жизни с собой ни копейки!
— Слушайте, прошло уже достаточно времени, хватит меня мучить!
— На вас здание упало. В данном случае слово «достаточно» не работает.
После таких вот безжалостных выпадов я отбрасываю сомнения в том, что она полноценный врач. Не раз говорила, что является хирургическим ординатором, но я не так мало знаю о медицинском образовательном процессе, чтобы не понимать — хирургическим ординаторам место в операционной, а не у постели пациента. Скользкая история. И с какой бы я стороны ни пытался устроить к данной теме подкоп — везде глухая стенка. Не знаю почему, но это меня ничуть не раздражает, только раззадоривает. Наверное, если бы ко мне приставили мямлю, я бы потребовал ее сменить тут же. А с этой особой и поспорить не прочь. Ладно, не время об этом.
— Что это у вас в руках? Газета?
— Да, решила попытаться разгадать сканворд, но засыпалась на вопросе про романы Донцовой. Неужели у кого-то хватило времени их все прочитать?
— Вы удивитесь, но у кого-то хватило времени их все написать. Лично меня больше пугает именно эта мысль. — От звука ее смеха и сам пытаюсь улыбнуться, но губы совершенно не слушаются. — Ну? Где я сейчас? — спрашиваю с интересом.
— Ммм… кажется, в Индонезии, — отвечает она, шелестя страницами.
— И как же, по мнению родителей, меня туда занесло?
Понятия не имею, как им удается кормить газетчиков такой чушью, но пока у больничной койки журналистов нет — пусть развлекаются.
— Хм, думаю, идейным вдохновителем вашего туристического маршрута выступает Андрей Николаевич. Не удивлюсь, если через несколько дней вы окажетесь в Антарктиде, в рамках, скажем, самого кругосветного путешествия в истории. Ну или подхватите неизвестный науке вирус и пожизненно останетесь в больнице на Гоа. У Капранова весьма специфическое чувство юмора. И, судя по всему, вашим родителям его урезонить не удается.
— Передайте ему, что я за больницу на Гоа, — сообщаю я девушке.
— Вам нравится на Гоа?
— Не особенно, — пытаюсь вспомнить подробности прошлогодней поездки туда. Было весьма грязно… — Но в Антарктиде точно хуже.
На некоторое время повисает молчание, а потом я пытаюсь завязать разговор снова, потому что иного занятия у меня нет. Я бы с удовольствием почитал. Да даже Донцову, но и этого сомнительного удовольствия ныне лишен. Что ж, в таком случае несчастный, обиженный руководством больницы собеседник отнюдь не лишний.
— Как вас зовут? — спрашиваю.
— Опять забыли? — настораживается она.
— Нет, доктор Елисеева, я пытаюсь выпытать ваше имя. Если вы его и сообщали, то так давно, что я не запомнил.
— Жен. — Как странно.
— Жен?
— Жен.
— Евгения?
— Нас с вами даром что еще не припаяли друг к другу, поэтому, думаю, ничего страшного не случится, если вы станете звать меня по имени. Жен.
— Но все-таки Евгения?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Она начинает смеяться. И я бы тоже улыбнулся, но это невозможно, пока мне не сделали пластику…
— Александровна, — утрированно серьезно сообщает она.
— Жен Санна, значит, — хочется улыбнуться, но снова ничего не выходит.
— Она самая.
— А почему Жен, не Женя?
— Потому что для иностранного уха ближе. Мы несколько лет жили за границей.
А она все больше и больше подогревает мое любопытство. Сама вся загадочная, так я ее еще и не вижу…
— Может быть, поспите?
— По-вашему я не выспался? Или уже успел утомить вас болтовней?
— Ни то, ни другое. Просто… я бы на вашем месте предпочла поспать. Навряд ли вы высыпаетесь в обычной жизни. А восстановление во время сна идет лучше всего.
— Только подойдите ко мне со шприцом, полным снотворного — и я ударю вас гипсом единственной не привязанной руки.
— Зря вы так опрометчиво. Завтра его могут снять, а если ударите меня — рискуете снова повредить руку, — доверительно шепчет она, наклонившись.
Это лучшая новость за последнее время. Я не вру. Мой мир весьма скуден, реальность состоит из звуков, запахов и девушки, которой отведена незавидная роль аниматора для пострадавшего мецената. Но я счастлив. Не будь ее, я бы, наверное, выпрыгнул из гипса и полез на стенку. Куда там! Во всей больнице только три человека знают, кто я такой. И двое из них слишком заняты, чтобы развлекать пусть даже и Кирилла Харитонова.
— Расскажите о себе.
— Мне двадцать шесть, я нейрохирургический ординатор.
— Это я уже слышал.
— А что вы не слышали?
— Я уже много всего слышал, но не видел. Как вы выглядите?
— А как вы думаете?
— Представляю вас как тринадцать из Хауса.
— Удивительные глаза и неизлечимое заболевание. Отличный выбор, — присвистнув, удивляется она. — Предлагаю вам так думать и дальше.
— Не хочу. Шатенки такие ароматы не носят.
— Что? — кажется, смущается девушка.
— Либо это удивительно вульгарно, а на невоспитанную особу вы не походите.
— Но я не пользуюсь духами на работу. У многих на них аллергия и… думаю, вы что-то путаете.
— Тогда смените их на что-нибудь более дешевое. Вероятнее всего, утром вы духами не пользовались, но едва уловимый след остался. Может, из-за шарфа или другой одежды. Так вы ответите на мой вопрос? Не станете мучить?
— Я… брюнетка, — осторожно отвечает доктор.
— Стало быть, я все-таки угадал. — В груди разливается удовлетворение. Пусть я не стал на шаг ближе к зрению, но свою хваленую проницательность не утратил. — А еще?
В этот миг открывается дверь, и в палату въезжает тележка с едой. Позвякивание тарелок выдает. Ну вот, ушла от ответственности. А я уж было подумал, что достаточно ее смутил, чтобы вытянуть все подробности… Обидно. Так и придется собирать картинку по крупицам.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Ну как дела у нашего Счастливчика? — спрашивает сестра.
