В начале XII века, отразив напор киданей, чжурчжэни столкнулись с корейским царством Корё. Численность чжурчжэней росла, они расселялись на соседних землях, вытесняя более слабые племена, и в конце концов проникли на земли Кореи. Когда корейские отряды попытались вытеснить чжурчжэней, те собрали ополчение и нанесли им поражение, хотя корейцами командовал знаменитый генерал Юн Гван.
Тогда корейцы собрали армию в сто семьдесят тысяч человек. Ее поддерживал военный флот: Корё была сильной морской державой.
Прежде всего Юн Гван пригласил на переговоры чжурчжэньских старшин. Во время пира сидевшие в засаде корейские воины неожиданно набросились на гостей и перебили четыреста человек. Чжурчжэньская армия была обезглавлена. После недолгих боев отряды чжурчжэней рассеялись по степи.
Юн Гван, как следует из надписи на стеле, воздвигнутой в его честь, взял в плен пять тысяч чжурчжэней, захватил триста быков и сто коней.
Из всего этого можно сделать два вывода. Во-первых, уже в начале XII века чжурчжэни были столь сильны, что корейцам пришлось двинуть против них большую армию. Во-вторых, победа Юн Гвана была эфемерной. Триста быков да сто коней — невелика добыча. Чжурчжэни сохранили силы.
И доказательство тому — дальнейшие события.
Юн Гван воздвиг на грапице с чжурчжэнями девять крепостей, чтобы отражать возможные набеги. Но чжурчжэни против каждой из крепостей построили свою. Блокировав корейскую пограничную линию, они прервали сообщение между крепостями, и граница была вновь открыта для их набегов. Кончилась эта война тем, что корейцы согласились срыть крепости и отступили к старой границе. Был заключен мир, и в последующие годы чжурчжэни могли не беспокоиться о тыле.
Создание чжурчжэньского государства связано с именем Агунды, который первым принял звание верховного вождя. После удачной войны с киданями он издал любопытный манифест:
«Кидани называют свое государство Бипьте — Стальное, имея в виду его крепость. Хотя сталь и крепка, но со временем она ржавеет и становится ломкой. Только золото, цзинь, никогда не меняется и не ржавеет». Поэтому Агунда назвал свое государство Цзинь — Золотое.
В последующие годы чжурчжэни в войнах с киданями, империя которых доживала последние дни, выступали вместе с китайцами. Но когда общий враг был разгромлен, обнаружилось, что чжурчжэни настолько усилились, что угрожают уже самому Китаю.
Война с Сунской династией вначале принесла чжурчжэням крупные успехи. Сунский Китай, закосневший под властью корыстных чиновников, управляемый измельчавшими, бездарными императорами и придворными кликами, не осознававшими разрыва между имперским величием, в духе которого они воспитывались, и тяжелой реальностью мира, где над северными границами империи нависли сильные молодые государства, не смог оказать сопротивления чжурчжэньским всадникам. Чжурчжэни же включили в свои ряды многие маньчжурские племена, покорили киданей, установили власть над восточной частью Великой степи, и их ресурсы многократно возросли. Сказочные богатства китайских городов были приманкой для степняков.
Китайские армии сопротивлялись вяло, чжурчжэням сдавались города, и наконец в 1126 году пала столица Сунов — Бяньцзин. Чжурчжэням досталась уникальная добыча: в плен попали сразу два китайских императора — император-отец, отрекшийся от престола в пользу сына, и император-сын.
Пленников привезли на север, где им были выделены небольшие владения. Императоры прожили в плену много лет. Неоднократно послы из Южного Китая старались выкупить или иным способом освободить повелителей Вселенной, даже привлекали в качестве посредника царя Корё. Но чжурчжэни пленников так и не отпустили. А в 1161 году тиран Дигунай их казнил.
Следующие десятилетия прошли под знаком частых войн между империей Цзинь, овладевшей северной частью Китая, и Сунами, которые держались южнее реки Янцзы. Ни одна из сторон не могла нанести другой решающего поражения. Как только чжурчжэньские войска углублялись далеко на юг и отрывались от своих баз, сунские полководцы громили их и заставляли отступить. Попытки же Сунов отвоевать Северный Китай также не приводили к успеху. За эти годы империя Цзинь в значительной степени окитаилась. Чжурчжэни, владевшие теперь громадной страной, переняли у китайцев методы управления, чиновничьи порядки и даже образ жизни. Попытки же чжурчжэньских императоров возродить древние обычаи, язык и нравы доброго, старого времени провалились. Чжурчжэни в империи Цзинь составляли меньшинство населения и постепенно все более растворялись в китайской среде. К концу XII века можно уже говорить о существовании двух Китаев: Северного — империи Цзинь и Южного — империи южных Сун.
Последняя попытка нарушить это равновесие и объединить весь Китай связана с именем деспота Дигуная.
Цзиньский император Си-цзун был сторонником китайского образа жизни, полагая, что только так чжурчжэни смогут удержать власть в империи. Система управления была перестроена по китайскому образцу, был создан свод законов, также основанный на китайских установлениях. Своей задачей Си-цзун считал стабилизацию положения в страпе. Походы на юг, как бесперспективные, он прекратил. В 1143 году случилось несчастье: погиб его любимый сын и наследник. Император запил. Редко его видели трезвым, а уж о том, чтобы выйти из дворца, он и не помышлял. Пьяному императору всюду чудились заговоры и интриги.
Самым близким императору человеком был его двоюродный брат Дигунай. Он не только оказался славным собутыльником, но и всегда мог сообщить о новом заговоре, о новом гнезде китайских шпионов, окопавшихся при дворе. Все чиновники и военачальники оказывались куда менее бдительными, чем Дигунай. Они могли проморгать заговор, который созревал во дворце, особенно если во главе его стояли старые сподвижники или родственники императора. Лишь бдительный Дигунай открывал глаза Си-цзуну. Распив очередную порцию рисовой водки, он вынимал из рукава своего халата свиток с именами заговорщиков, и благодарный император, обливаясь пьяными слезами, спешил подписать указ о новых казнях и ссылках.
Дигуная, зная его влияние на Си-цзуна, боялись все. Но попытки его устранить или убить проваливались. Император охранял своего любимца даже больше, чем самого себя. Если что-нибудь случится с Дигунаем, как узнаешь, кто тебе друг, а кто — враг?
Тем временем, уничтожая соперников на пути к власти, Дигунай расчищал себе дорогу к императорскому трону. Нужный день наступил в 1149 году. Дигунай хладнокровно убил императора и занял престол. Соперников не было. Кто оставался в живых — затаились.
Правда, убийство императора прошло не столь гладко, как того хотелось Дигунаю. Возмущение охватило рядовых воинов, армия отказывалась подчиниться Дигунаю. Шокированы были и соседние страны, некоторые даже отозвали своих послов из столицы империи Цзинь.
Но Дигунай уже не мог остановиться. Он развязал такие процессы и казни, что предыдущие репрессии показались детскими шутками. Он перебил всех родственников императора (разумеется, своих тоже), а также уничтожил глав всех чжурчжэньских родов. Не пожалел он даже собственную мачеху. Все имущество репрессированных шло в казну, все родичи отправлялись в рабство, все родственницы, кроме старух, передавались в гарем императора.
Но чем больше свирепствовал Дигунай, тем больше он боялся мести, тем более становился похожим на своего предшественника. Он столько раз в своей жизни придумывал фиктивные заговоры, что сам уже начал верить в то, что они кипят вокруг него. Каждый дом в столице, каждый темный угол казался ему источником опасности. Если он смог так легко убрать императора — неужели не найдется желающего сделать то же самое и с ним? И потому он совершил два логичных в его положении шага. Вначале он казнил всех тех князей, которые помогли ему разделаться с императором. А затем обвинил в заговоре против себя всю столицу империи.
Столица была жестоко наказана. Все ее дома и дворцы были снесены, а земля распахана. В 1157 году Дигунай перенес столицу в Чиньцзин (Пекин). Пекин стоял в китайских землях — до собственных, чжурчжэньских, родовых, было далеко. Дигунай чувствовал себя спокойнее среди китайцев, чем среди единоплеменников.
При этом Дигунай занимался кипучей административной деятельностью. Он преобразовал чиновничью систему, убрал с высоких постов большинство чжурчжэней и заменил их китайцами. Чтобы показать свою власть не только над живыми, но и над казненными, он понизил в ранге всех репрессированных вельмож. На могилах тех, кто был казнен, всенародно зачитывались указы о разжаловании.
Террор Дигуная и тех палачей и доносчиков, которые вились вокруг него, спокойствия стране не подарил. Все, кто мог, бежали от безжалостной руки императора и скрылись либо в лесах северных провинций, искони населенных чжурчжэнями, либо в соседних странах. Сборщики налогов свирепствовали в городах и деревнях, силой отбирая последнее и карая непокорных.
