— Так, значит, ты хочешь, чтобы я на тебе женился? Ей следовало бы сказать «да», заставить его заплатить за то, что он сделал. Но гордость восстала — и она строго спросила:
— Когда вы влюблены в другую? Ну нет, спасибо!
— Мне только что напомнили, что я, возможно, не понимаю своих чувств, — сказал он тоном, полным отвращения. — Так что если ты согласишься, я на тебе женюсь.
— Какое самопожертвование! Но оно совершенно излишне, потому что я не соглашусь, не соглашусь выйти замуж за мужчину, который будет вечно вздыхать о другой. У моей матери было как раз такое замужество, так что я прекрасно знаю, как это невыносимо.
— Ты уверена?
— Абсолютно уверена. Я прошу вас уйти из моей комнаты, Лахлан, и больше в нее не заходить. А на тот случай, если вы снова не правильно поймете какие-то мои взгляды, позвольте вас уверить, что я никогда не захочу видеть вас здесь, как не хотела и раньше!
Его лицо приняло упрямое выражение, и он спросил:
— А если я потребую? Она ахнула:
— Чтобы заходить сюда?
— Чтобы на тебе жениться. Она широко раскрыла глаза:
— С чего это, когда вы не хотите на мне жениться? Он не ответил, пристально глядя на нее светло-зелеными глазами, но спустя несколько секунд проворчал, ероша себе волосы:
— Я вообще сейчас не понимаю, чего хочу. — В глазах таилось что-то, чего она никак не могла понять, пока он не добавил:
— Но я всегда принимаю вызов.
— Не… — сдавленным шепотом начала она, но он не дал ей договорить.
— Увидимся позже, милочка. Она, ошарашенная его признанием, крикнула, когда за ним уже закрылась дверь:
— И больше меня так не называйте!
Прошло еще несколько секунд, прежде чем она поняла, что осталась одна, и кинулась к двери, чтобы ее запереть. С этого дня она станет запирать дверь своей комнаты! Ну до чего же нахален этот шотландец! Имел наглость заявить, будто она хочет, чтобы он заставил ее передумать.
Она даже фыркнула. Можно подумать, у него получится.
Глава 18
Увеселения шли своим чередом. Они провели еще несколько дней в Лондоне и даже однажды вечером отправились в театр. Кимберли удалось ненадолго отвлечься от своих забот, и она получила немалое удовольствие, наблюдая за игрой актеров.
В их последний вечер в Лондоне был еще один бал, на котором она продолжила знакомство с лордом Кентом и Говардом Кэнстоном. Оба сообщили ей, что получили приглашение погостить в Шерринг-Кроссе, и казались страшно довольными: похоже, знакомство с герцогом Ротстоном рассматривалось как немалое достижение.
Было на балу и еще несколько интересных джентльменов, один из которых совершенно опьянел и даже сделал Кимберли предложение прямо во время танца. Она, конечно, не приняла его всерьез, учитывая состояние джентльмена, но чувствовала себя польщенной.
Ее первое предложение! Ну на самом деле оно было не совсем первым, но остальные два Кимберли не считала. Ее первая помолвка была устроена, когда она была еще младенцем. А Лахлан просто сказал, что готов на ней жениться, — это не настоящее предложение, но, надо полагать, нечто похожее. Кимберли была убеждена, что существует огромная разница между «готов» и «хочу», а в его предложении слово «хочу» отсутствовало.
Ей не удавалось избегать Лахлана, хоть она и прилагала все усилия к тому, чтобы встречаться с ним как можно реже. Она видела его на торжественных обедах, проходивших всегда в одно и то же время. Кроме того, он появлялся на тех же увеселениях, что и она, но теперь Кимберли знала, почему — он приехал в Шерринг-Кросс специально для того, чтобы найти супругу, и, как все считали, именно этим и был занят.
Досадно, что увлечение герцогиней мешало ему в этом деле. А еще досаднее то, что Кимберли с самого начала знала об этом увлечении. Иначе она была бы с ним гораздо любезнее — ради Лахлана стоило рискнуть отцовским расположением. Да и он испытывал к ней какой-то интерес: ведь он целовал ее — и не один раз — и занимался с ней любовью.
Но, к несчастью, Кимберли знала, кому отдано его сердце. И даже если бы Лахлан опомнился и перестал добиваться склонности Меган, если бы попытался найти себе жену (что ему, видимо, нужно было по финансовым соображениям), его избранница не стала бы его истинной любовью. Он тосковал бы по своей возлюбленной, а его жену можно было только жалеть.
Через неделю после их возвращения в Шерринг-Кросс там собралось немало гостей, не считая завсегдатаев, появлявшихся чуть ли не каждый день. Приехали Джон Кент и Говард Кэнстон. Среди вновь прибывших были три молодые девушки, которые, как и Кимберли, оказались на ярмарке невест. Их пригласила либо сама герцогиня, либо тетка Лахлана Маргарет.
Кимберли не очень-то обрадовалась их появлению. Все три были моложе ее и, на ее взгляд, гораздо привлекательнее. Если бы две из них не приехали в сопровождении красивых неженатых братьев, то Кимберли вообще собрала бы вещи и вернулась в Нортумберленд, потому что в присутствии этих трех милашек ей трудно было рассчитывать на внимание джентльменов.
Леди Моника Элгар — миниатюрная блондинка с очень светлыми волосами и голубыми глазами — обладала замечательным чувством юмора и веселила окружающих, особенно джентльменов. Джон Кент, увидев ее, перестал замечать всех остальных.
Леди Эдит Уайнстон, живая рыжеволосая девушка с прелестными светло-серыми глазами, вела себя немного шумно, но была так хороша собой, что этого, казалось, не замечал никто, кроме Кимберли. Она никогда не робела и готова была вступить в любой разговор и высказать собственное мнение, противоположное остальным. Как правило, Эдит оказывалась не права. Правду сказать, она была неумна и часто говорила нелепые вещи, но, похоже, джентльменов это не отталкивало.
А вот Джейн Карлайл была воплощением идеала юной леди — стройна до худобы (по мнению Кимберли), со светлыми волосами и глазами цвета янтаря. Именно этот образ соответствовал требованиям женской красоты. Вела она себя безупречно: ела правильно, говорила правильно, ни в чем не отступала от этикета — и к тому же была добра. По крайней мере в этом уверяла всех окружающих ее назойливая мамаша. Никому и в голову не могло прийти сомневаться в словах этой неукротимой дамы. Хотя какому нормальному джентльмену захочется получить эту даму в качестве тещи…
Кроме Гектора Карлайла и Кристофера Элгара, присоединившихся к обществу, в Шерринг-Кроссе остановился и овдовевший маркиз, который приехал к герцогу по делам, но соглашался на приглашение немного отдохнуть и принять участие в развлечениях, которые Меган запланировала на ближайшие недели. Его звали Джеймс Трэверс, ему было около сорока — немного больше того, на что надеялась Кимберли. Однако никто не спорил с тем, что он — прекрасная партия.
