– Арбалет не трогай, – тихо, но жестко приказал Зигфрид. – Они не должны видеть угрозы с нашей стороны.
– А? Ага… – Книжник убрал руку с арбалета, вытер потные ладони о штанины, не зная куда их деть. Растерянно поглядел на веста. – А кто они, эти местные?
– Наверняка какие-то психи, – спокойно сказал Зигфрид.
– Почему?!
– А кто еще станет жить здесь? Сам подумай.
Книжник втянул голову в плечи. И то верно: ни одному нормальному человеку даже в голову не придет поселиться в таком жутком месте. Город, конечно, тоже не подарок. Но в городе, как ни крути, все еще можно отыскать остатки былой цивилизации – инструменты, оружие, боеприпасы, а то и консервы, изготовленные вездесущими маркитантами. Город – он отбирает, но он и дает все, что нужно человеку. В городе можно сгинуть бесследно, а можно отыскать удивительные артефакты, свидетельства давно минувших времен: произведения искусства, книги и другие источники драгоценной информации – все то, что позволяет людям все еще оставаться людьми. Это особенно ясно, когда сталкиваешься с теми, кто навсегда отверг «проклятое прошлое», перечеркнутое Последней Войной. Напоминающие злобных обезьян муты, именующие себя «новыми людьми», при первой же возможности устраивают костры из старинных книг. Они считают себя новой ступенью человечества, хотя по сути являются следствием его деградации. Не лучше них шамы – еще более уродливые мутанты, возомнившие себя высшей расой. У этих, правда, аргументы более веские: шамы – телепаты, что дает им неоспоримое преимущество в борьбе за выживание.
Но самое главное – всего этого порождения мутаций и дикости куда больше, чем людей, хранящих в Кремле последние крупицы человеческого наследия. И только город со спрятанными в руинах ресурсами все еще способен дать толчок к возрождению цивилизации.
В Чащобе это было бы невозможно. Просто здесь нет ничего, что связывало бы ее обитателей с наследием прошлого. Даже шоссе – то самое, по которому они сейчас шли, – давно стало лишь собственной тенью, смешалось с землей, стало асфальтовым перегноем, из которого теперь активно перла агрессивная зелень. Новая жизнь пожирала остатки прежнего мира.
Какое-то время они продолжали идти в тени мрачных зарослей, пока впереди не забрезжил просвет. Семинариста это обнадежило, он прибавил шагу, воскликнул:
– Ну все, кончилась эта Чащоба! Давай поскорее выбираться!
И бросился вперед.
– Стой, дурак! – вслед ему крикнул Зигфрид. – Куда?!
Но Книжника было уже не остановить. Он мчался изо всех сил, надеясь, что вот сейчас, всего через десяток шагов он вырвется из цепких лап этого растительного чудовища, снова увидит синее небо над головой, а вдалеке – нормальный горизонт, пусть даже скрытый отчасти развалинами.
Он вырвался на открытое пространство – и замер. Это была всего лишь крохотная поляна, проплешина, которую окружали могучие древесные стволы. Деревья нависали со все сторон, словно разглядывая маленького человечка и насмехаясь над ним.
Книжник по инерции сделал еще несколько шагов, бормоча:
– Нет… Не может быть… Я же видел!
И с воплем полетел вниз. Больно грохнувшись о землю, принялся отмахиваться от повалившихся на голову ветвей, клочьев травы и мха. Огляделся вытаращенными глазами, пытаясь сообразить, что же произошло. И с ужасом осознал, что сидит на дне глубокой ямы между длинными заостренными деревянными кольями, направленными прямиком к небу. Полметра вправо или влево – и он трепыхался бы на таком колу, как коллекционная бабочка на иголке.
Это была ловушка. Настоящая ловушка для диких зверей, про какие он читал в старых книгах. Кто бы мог подумать, что в роли глупого зверя окажется он сам?
В яме стало темнее: свет заслонила фигура Зигфрида, присевшего на краю ямы. Вест не удержался от того, чтобы присвистнуть:
– Однако… Везучий ты малый, Книжник.
– Худой просто, – мрачно отозвался парень. – Ты бы уж точно на этих кольях повис – вон, в два раза меня шире.
– Не повис бы, – возразил Зигфрид. – Я ведь не бежал, сломя голову, по звериной тропе. И под ноги я обычно сморю, а не на звезды, как некоторые.
Книжник в ответ лишь сердито пыхтел, пытаясь высвободиться из зажавших его с двух сторон кольев. Крикнул Зигфриду:
– Чего ты там скалишься? Помог бы уж лучше!
– А вот они сейчас и помогут, – воин кивнул на фигуры, неожиданно возникшие по окружности ямы-ловушки. – Говорил я тебе: веди себя спокойно, не дергайся. А теперь деваться некуда, придется завернуть в гости.
Предположение Зигфрида оказалось слишком оптимистичным: на гости это было не очень похоже. Это было похоже на плен. Оружие и вещи у них отобрали сразу и тут же ловко связали грубой веревкой в единую связку. При этом Зигфрид сделал эдакое «неловкое» движение, как бы случайно расталкивая этих суровых парней, – наверное, пробуя их на крепость. Да только выглядело так, будто он бился о бетонные сваи. Местные просто сгребли его – и отправили в связку с Книжником, после чего Зигфрид принял отрешенно-равнодушный вид. Будто его совершенно не волновало пленение.
Парень растерянно огляделся: куда же делась Грымза? Уж она бы навела здесь шороху! Да видать, хитрая тварь смекнула, что против толпы мужиков с топорами даже ее клыкастая пасть слабовата. Так что оставалось лишь подчиниться силе. Не очень-то доблестно, но зачастую помогает выжить.
Когда их погнали в глубину леса, семинаристу удалось, наконец, в подробностях рассмотреть местных. Выглядели они довольно непривычно. Все косматые, бородатые, с грубыми красными лицами, в длинных грубых рубахах, вроде бы из мешковины, подпоясаны веревками. У многих за веревочными поясами торчали топоры – явно самодельные, как, впрочем, и одежда. Они были бы похожи на древних славян, не хватало только лаптей на ногах – вместо них были крепкие кожаные мокасины. Глядя на них, возникало только одно определение: мужики. Нормальные такие, крепкие мужики, вроде такого же гражданского люда в Кремле. Это немного ободрило Книжника, он даже заговорил, старательно пытаясь изобразить искренность и дружелюбие:
– Друзья, это недоразумение! Мы прибыли с миром! Мы кремлевские! Слышите меня? Мы – друзья!
Ответом было молчание. Лишь веревки на руках затянули потуже. Затем легко подтолкнули в спину и повели по узкой тропе в глубь Чащобы. Зигфрид даже не думал сопротивляться, хотя наверняка мог положить какую-то часть местных. Но воину виднее: возможно, он посчитал, что даже если положит всю эту группу, подоспевшая подмога не оставит им шансов. Так и оказалось: навстречу вышла еще одна группа бородатых мужиков с топорами, хмуро поглядывавших на пленников. Так всей толпой и двинулись дальше.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
