«Не знаю, — ответила Дина, — может быть… Только это, наверное, не очень достойно: испытывать радость… удовлетворение оттого, что кому-то плохо…»
«Ну-ка, ну-ка! Поподробнее!»
«Ну, если бы Константину Константиновичу не было сейчас тяжело, он бы не нуждался в моей помощи… Стало быть, в конечном счете я радуюсь оттого, что ему плохо?..»
«Ты правильно рассуждаешь… Очень полезно рассуждаешь, — сказал серьезно Динин собеседник. — Очень полезно для твоей души. — Он немного помолчал. — Нет, ты не извлекаешь выгоду для своих чувств, пользуясь его положением. Ты могла бы первым делом подумать о том, что тебе просто хорошо рядом с ним, и не вдаваться в подробности его положения… А ты все же сначала подумала о его страданиях. У тебя большое сердце, девочка».
«Правда?.. — Дина смутилась. Чтобы сменить тему, она спросила: — Скажи мне… почему ты тогда «не советовал» мне звонить Константину Константиновичу… Костеньке?»
«А ты не догадываешься?» — спросил Внутренний Голос.
«Нет», — простодушно призналась Дина.
«Очень просто: я хотел уберечь тебя от лишних переживаний».
«То есть ты знал, что Константин Константинович мне не ответит, потому что лежит в больнице?!..»
«Именно».
«Так ты все знаешь?..»
«А ты сомневалась?» — улыбнулся Внутренний Голос.
«Ммм… Я догадывалась, но не была уверена…»
«Тебе пора…»
Дина обернулась на вход в отделение, в сторону которого, как ей совершенно отчетливо показалось, кивнул Внутренний Голос, притом что кивнуть он ну никак не мог…
Из дверей вышел Михаил Анатольевич и подошел к Дине.
— Дина… Дина Александровна, пожалуйста, выслушайте меня… и не возражайте…
Дина выжидающе посмотрела на Михаила Анатольевича. Тот мялся и не знал, как начать разговор на щепетильную, по всей видимости, тему.
— Короче, — сказал он, наконец, решительным тоном, не допускающим возражений. — Вот вам… — Он достал из нагрудного кармана пиджака несколько сложенных пополам десяток и вложил их в Динину ладонь.
Дина засмеялась:
— Я уж и не знала, что подумать… А это… это очень кстати, Михаил Анатольевич… — кивнула она на деньги. — Честно… — Она посмотрела на него и добавила: — Мои уже начали заканчиваться… А в долг попросить не у кого.
— Вот и замечательно! — вздохнул с облегчением Михаил Анатольевич. — Я вам на днях еще выдам. И продуктов хороших привезу. Вы где живете?
Дина назвала адрес тети и ее телефон. Михаил Анатольевич записал все это в маленькую записную книжечку — очень необычную, Дина таких не видела прежде, — попрощался и направился к своей «Волге», стоявшей за воротами больницы.
Дина вернулась в палату.
— Все в порядке? — спросил Константин Константинович.
— Вы про деньги?
— И про них тоже. — Он смотрел на Дину выжидающе.
— В порядке. — Дина опустила глаза. — Это оказалось очень кстати. — Она посмотрела на Константина Константиновича. — Или мне следовало кривляться… отказываться?..
Он взял ее за руку. В глазах его снова появился огонек удивленного восхищения.
— Нет, конечно нет.
Новые грани чувств
Константин Константинович заметно посвежел, доктор сказал Дине, что процесс выздоровления идет хорошими темпами и скоро будет можно… нет, нужно вставать с постели и начинать ходить.
И теперь они с Диной все больше времени стали проводить на воздухе, во дворе больницы. Стояло теплое солнечное лето. Не было изнуряющей жары, деликатные дожди вовремя орошали природу, и зелень благодарно и радостно заполняла собой все вокруг.
Дина и Константин Константинович уходили обычно в глубину сада, в зеленую некошеную траву, подальше от стучащих костяшками домино активных больных и от не слишком активных больных, сидящих на лавочках с транзисторными приемниками у уха и слушающих кто футбольный репортаж, кто симфонический концерт, а кто последние известия. Константин Константинович сидел обычно в матерчатом полосатом шезлонге — вытянувшись, почти лежа, так было удобно его замурованной в гипс ноге, — рядом на невысокой скамеечке сидела Дина и читала ему книги. Когда очередная книга заканчивалась, Дина спрашивала:
— Что вам теперь почитать?
— Ваше любимое, — отвечал Константин Константинович.
— А вам не надоест? Это я могу читать Хемингуэя без конца.
— Нет, никогда! — отвечал он с такой искренней улыбкой, что не поверить было невозможно. И добавлял: — Благодаря вашему любимому писателю я все лучше узнаю и понимаю вас.
Дина улыбалась в ответ:
— Хотела бы я почитать вашего любимого писателя!
— О-ох… — вздыхал Константин Константинович, стыдливо потупив взор. — У меня такового просто нет. Я же, кроме обязательной школьной программы, ничего не читал… А сейчас все мое чтение состоит из специальной научной литературы, до романов руки не доходят…
— К тому же, — говорила Дина, — романов вам и без художественной литературы хватает…
Константин Константинович смеялся, брал Дину за руку и говорил тоном легкой укоризны:
— Нехорошо попрекать вставшего на праведный путь его неправедным прошлым, Дина Александровна… А?..
— Ой ли?.. — улыбалась Дина, глядя ему в глаза.
— Вы мне не верите?! — возмущался Константин Константинович картинно. — Чем?.. чем мне доказать вам мои благие намерения?..
— Время покажет, — отвечала Дина и брала в руки книгу.
— «В кафе вошла девушка и села за столик у окна. Она была очень хороша, ее свежее лицо сияло, словно только что отчеканенная монета, если монеты можно чеканить из мягкой, освеженной дождем кожи, а ее черные, как вороново крыло, волосы закрывали часть щеки». — Дина подняла взгляд на Константина Константиновича, который с не сходящей с его лица, улыбкой интереса, внимания и нежности смотрел на Дину. — Надо же так сказать: «ее свежее лицо сияло, словно только что отчеканенная монета»!.. Правда?..
— Правда… — произнес он очень-очень тихо красивыми губами, и его глаза заблестели.
Это был очень… очень трогательный момент… И неизвестно, чем бы все закончилось, не отвлеки Динино внимание происходящее неподалеку действо, которое заставило ее улыбнуться.
Она кивком показала Константину Константиновичу в сторону аллеи. Там, на тенистой ее стороне, на скамейке сидел больной в больничной пижаме и в тюбетейке, сооруженной из носового платка с торчащими в стороны четырьмя узелками. Его нога от самой ступни была покрыта гипсом — будто одета в длинный, выше колена, валенок. Больной дремал. Газета, которую он читал, пока его не сморило, прикрывала грудь и нижнюю часть лица и ритмично вздымалась от его дыхания.
