Царь Кир, покорив Мидию, ввел при дворе моду на мидийский костюм, ставший официальным. Мидийская верхняя одежда изготовлялась из тонких шерстяных и шелковых тканей пурпурного и темно-красного цвета, она была широкой и длинной, состояла из кафтана-халата, накидки и шаровар. Мидийский костюм носили лишь приближенные царя и высшие придворные чины, простой народ не имел права так одеваться.
Небольшой перерыв в церемонии царского приема оказался весьма кстати. Тирибаз давно наблюдал за Демаратом, не решаясь подойти и заговорить с ним на интересующую его тему. Ведь спартанец все-таки царь, а Тирибаз всего лишь мелкая сошка, администратор, один из многих царских придворных. Впрочем, Тирибаз не сомневался, что Демарату известно, чем он занимается, а тайную стражу, «уши и глаза царя», побаивались все (в том числе и царские гости из других стран) и старались с ней не конфликтовать.
— Царевич, тебя ждет мать, — строго сказал Тирибаз, обращаясь к Ксерксу.
Мальчик послушно кивнул и поторопился исчезнуть. Он был впечатлителен, как все дети, и этот засушенный старик казался ему скорпионом, готовым нанести удар своим жалом в любой момент. Особенно пугали Ксеркса глаза Тирибаза — неподвижные и холодные, как горный лед.
При виде Тирибаза спартанский царь насторожился. Ему, как и Ксерксу, был неприятен этот старик, но положение Тирибаза при дворе Дария заставило Демарата любезно улыбнуться и изобразить легкий поклон. В ответ Тирибаз тоже поклонился, даже ниже, чем требовалось по этикету, и Демарат насторожился — такое поведение одного из всесильных начальников тайной стражи не предвещало ничего хорошего. Спартанец пытался оставаться спокойным, но ему не удалось скрыть волнение, и Тирибаз мысленно рассмеялся — даже храбрец, способный идти на смерть без сомнений и колебаний, пасует перед тайной службой. Невидимая угроза вызывает больший страх, нежели видимая опасность.
— С твоего позволения, нам нужно поговорить, царь… — Тирибаз был сама любезность.
— Я слушаю, уважаемый Тирибаз.
— Третьего дня наши люди поймали одного грека… ионийца. При нем нашли отравленный индийский кинжал и большую сумму денег. От яда, которым смазан клинок, нет противоядия. Достаточно легкой царапины, чтобы наступила неминуемая смерть.
— Какое отношение этот иониец имеет ко мне?
— Прямое. Он вез кинжал и деньги человеку из твоей свиты. Догадываешься, зачем?
— Догадываюсь… — Демарат крепко стиснул зубы; похоже, Клеомен решил подстраховаться, не очень надеясь на дельфийского оракула.
— Ты уж прости нас, что мы сделали это без твоего согласия, но человека из твоей свиты мы тоже взяли. Чтобы не успел сбежать. А уж как ты там с ним управишься, то не наше дело. Он находится под замком, и твои люди могут забрать его в любое время. Если хочешь его поспрашивать, можем посодействовать. У нас есть большие мастера заплечных дел.
По лицу Тирибаза нельзя было понять, что тот думает. А он в этот момент вспоминал, как допрашивали несостоявшегося убийцу царя Демарата — конечно же упустить столь ценную информацию о состоянии дел в Спарте и Аттике тайная стража не могла. Тем более что изменник оказался не простым человеком, а принадлежал к спартанской знати и был хорошо информирован. Тирибаз мысленно рассмеялся; оказывается, лакедемоняне не такие уж и твердокаменные, как о них говорят. При виде раскаленного прута человек из свиты Демарата заговорил взахлеб, и выложил все, что знал и что не знал.
— Прими мою благодарность, уважаемый Тирибаз, — сердечно сказал Демарат. — Я перед тобой в долгу.
— Что ж, у тебя есть возможность отдать долг… — Тирибаз посмотрел прямо в глаза царю Спарты. — Прямо сейчас.
— Если это не будет противоречить моим понятиям о чести и достоинстве, — сухо ответил Демарат.
«Ох уж эти честняги! — скептически подумал Тирибаз. — Не мешало бы тебе, царь, вспомнить, с чего начался твой конфликт с Клеоменом. Ты оклеветал его, выставил на посмешище. Где тогда была твоя честь? Наверное, спала. А теперь вдруг проснулась. Чудеса, да и только…»
— Ни в коем случае! — с горячностью сказал Тирибаз. — Просто нужен твой совет.
— Совет — это пожалуйста… — Демарат, ожидавший какого-то подвоха, расслабился и облегченно вздохнул.
— Но ты должен дать его самому царю царей…
Демарат поежился, словно ему вдруг стало зябко. Дарий редко прислушивался к советам, тем более, чужеземцев. Он был очень недоверчив и скрытен и считал, что самый лучший советчик — это собственный ум, трезвый и холодный. А уж интриги Дарий распознавал за парасанг[44]. Похоже, Тирибаз как раз и затевал какую-то интригу. Но назад ходу уже не было — долг платежом красен.
— Захочет ли он выслушать меня, — с сомнением сказал Демарат.
— Захочет, — уверенно сказал Тирибаз. — Тем более что совет твой будет касаться толкования некоторых эллинских законов, в которых ты большой дока… — И он передал Демарату пожелания царицы Атоссы. — Не сомневаюсь, что она попросит тебя об этом лично, но ты должен быть готов к разговору. Ксеркс никогда не забудет о твоей услуге, поверь. Всего несколько слов, сказанных вовремя и по делу, могут сослужить тебе большую службу в будущем.
На том они и попрощались. Демарат со сдержанной радостью, — поговорить с Дарием! всего лишь! какие пустяки… — а Тирибаз с чувством честно исполненного долга. Теперь в этой придворной интриге пусть участвуют другие (естественно, под контролем тайной службы), а его дело — сторона.
Царский прием с небольшими перерывами длился почти до самого вечера. А затем начался долгожданный пир. Сытное угощение получила и армия. Долгожданный Новруз наконец вступил в свои права.
Глава 5
Ольвийская харчевня
Кто в Нижнем городе не знает харчевню-капелею Фесариона? Расположенная в гавани, она привлекала к себе не только матросов и гетер, но и вполне приличных граждан. У Фесариона всегда можно было узнать последние новости, посудачить о делах житейских, а то и устроить политический диспут, благо хватало и оппонентов, и благодарных слушателей.
Фесарион появился в Ольвии не так, как основная масса колонистов, которые тащили с собой разное барахло, — нужное и не очень — вместе с домочадцами, рабами и даже живностью, будто плыли в совершенно дикие края, где сплошная пустыня. Фесариона доставила в ольвийский порт изрядно потрепанная галера, и он высадился на берег в рваном платье и с одной котомкой на плечах. Подтвердив в магистрате, что он вольный человек, Фесарион какое-то время перебивался случайными заработками, а затем вдруг купил у одного престарелого ольвиополита, возжелавшего умереть в родных краях и уехавшего в Милет, участок земли в Нижнем городе.
