Спускались сумерки. Женщины вошли в рощу, развели костер и принялись за стряпню, а я стоял на страже, пока не надвинулась ночь. Когда взошла луна, мы набрали жердей, вышли из рощи и направились к утесу, круто обрывавшемуся в реку, которая в этом месте была очень глубока. Дерево, невысокое, но с толстыми ветвями, росло на откосе, корни его глубоко уходили в трещины в скале, промытые водой. Поднявшись на вершину утеса, я увидел, что спуститься к дереву можно только на веревке. Первой спустилась моя сестра, а затем я последовал за ней. Старухи остались на вершине и сверху подавали нам на веревках жерди.
Я влез на дерево и стал устраивать помост между двух крепких сучьев, а Питаки снизу протягивала мне жерди. Я очень боялся, как бы она не поскользнулась и не упала в воду. Когда помост был готов, старухи, перевязав веревкой несколько охапок травы, спустили их с вершины, и я устроил себе ложе из травы. Когда все было кончено, я приказал женщинам крепко держать веревку и помог сестре влезть наверх; затем я сам поднялся на утес, и мы вернулись в рощу.
– Теперь разложите костер и зажарьте побольше сушеного мяса, чтобы вам хватило его на четыре или пять Дней, – сказал я женщинам. – Потом я отведу вас в ложбину.
Я знал, что, разводя костер, мы можем привлечь внимание врагов, но другого выхода у нас не было. Судьба нам покровительствовала, и никто нас не потревожил. На рассвете мы переправились через реку и по крутой тропинке поднялись на скалу, у подножия которой находилась ловушка.
В предрассветных сумерках мы шли между каменных гряд, и женщины пугливо жались ко мне.
– О, как мне страшно! – прошептала Асанаки. – Много лет назад загонщики кроу прятались за этими камнями. Здесь гнали стада к пропасти. Конечно, духи их витают около ловушки. Мы – их враги, и они могут причинить нам зло.
– Да, – пробормотала Сюйяки, – кроу не простят нам того, что мы завладели этой страной. И тени их постараются нам отомстить.
– Смотрите! – воскликнула моя сестра. – Уже светает а днем призраки теряют свою силу.
Я видел, что Питаки боится этого места не меньше, чем старухи. Однако она пыталась побороть страх и ободрить спутниц.
В ложбине, где кончались каменные гряды, паслось большое стадо бизонов. Завидев нас, животные испугались и обратились в бегство. В воздухе стоял острый запах бизонов. В ближних водоемах вода была мутная и грязная, а кустарник примят, но в дальнем конце ложбины мы нашли маленькое чистое озерцо, на берегу которого густо разрослись кусты.
– Слушайте, – обратился я к женщинам, – днем вы должны прятаться в зарослях. Конечно, бизоны будут приходить на водопой, но вы их не гоните. Если же они направятся к зарослям, тогда спугните стадо, иначе оно вас растопчет. Я знаю, что здесь никакая опасность вам не угрожает. А вы не беспокойтесь, даже если я не вернусь через пять дней. Я буду поститься и не сойду с помоста, пока не увижу вещего сна или не смогу больше поститься. Оставайтесь здесь, а я ухожу.
– Оставь мне твое ружье, – сказала сестра. – Если сюда забредет медведь, я убью его.
Я отдал ей ружье, порох и пули и вернулся к реке. Переправившись на другой берег, я вышел в рощу, где мы жарили ночью мясо. Вдруг я споткнулся о человеческий череп, который упал с полусгнившего погребального помоста, видневшегося в ветвях дерева. «Быть может, это череп человека, которого звали Видит Черное, – подумал я. – Быть может, эта пустая костяная коробка некогда хранила тайну зазывателя».
Долго смотрел я на череп, и вдруг мне пришла в голову странная мысль: что, если я возьму его и положу рядом с собой на помост? Не поможет ли он мне открыть тайну? Я осмотрелся по сторонам, прислушался, но ничто не нарушало глубокой тишины, и нигде не видел я ни одного живого существа. Быстро нагнувшись, я поднял череп и пошел дальше.
Солнце уже взошло, когда я поднялся на вершину утеса. Здесь я оставил нашу самую длинную веревку. Придавив один ее конец тяжелой каменной глыбой, я спустился по веревке к дереву и влез на помост. Затем я улегся на узкое ложе из травы, прикрылся кожаным одеялом и справа от себя положил колчан и лук, а слева – череп. Коснувшись рукой черепа, я прошептал:
– О, древняя голова, помоги мне! Если известна тебе тайна зазывателя бизонов, открой ее мне…
До поздней ночи придумывал я способ зазывать бизонов. Я обращался с молитвой ко всем нашим богам, к моему тайному помощнику и к черепу, лежавшему подле меня; я просил их послать мне вещий сон. Наконец я заснул. Проснувшись утром, я не мог вспомнить, видел ли я что-нибудь во сне. Я чувствовал себя здоровым и бодрым, хотя мне очень хотелось есть и пить…
Я встал и, подойдя к краю помоста, окинул взглядом долину. Маленькое стадо бизонов паслось у подножия той самой скалы, с которой много лет назад срывались в пропасть другие стада. Два больших волка крались за стадом; иногда они садились на траву и, навострив уши, ждали, не отобьется ли от стада один из детенышей. При виде мирно пасущихся животных я успокоился, – значит, не было поблизости неприятельских отрядов.
Настал вечер. Есть мне уже не хотелось, но жажда мучила все сильнее и сильнее. Я заснул и увидел вещий сон. Тень моя встретилась с соколом, обратилась к нему с просьбой о помощи и получила ответ: «Иди к этой древней ловушке, наблюдай за бизонами, и ты найдешь, что ищешь».
О, с каким счастливым ощущением я проснулся! Но была еще глубокая ночь, и я снова крепко заснул. Когда я проснулся опять, уже наступил день. Я дрожал от холода. Оказалось, что во сне я сбросил с себя кожаное одеяло; оно свешивалось с помоста и, конечно, упало бы в реку, если бы на самом кончике его не лежала моя левая нога. Я протянул руку и втащил его. Вдруг до меня донесся громкий крик. И что, вы думаете, я увидел, когда осторожно подполз к краю помоста и посмотрел вниз?
Глава IX
На другом берегу реки я увидел человека, который указывал пальцем прямо на мой помост и что-то говорил пятерым воинам, стоявшим за его спиной. Он видел мое одеяло, видел, как я втащил его на помост; должно быть, он объяснял своим спутникам, что мертвец не может поднять свесившееся одеяло. «Я попал в западню, – подумал я. – Если они переправятся через реку и взберутся на утес, мне от них не уйти». Не успел я это подумать, как воины разбились на две группы. Трое начали переходить вброд реку выше утеса, а остальные трое выбрали для переправы место ниже утеса, где было не так глубоко.
Вскоре я потерял их из виду, но не сомневался в том, что они поднимутся на утес и будут стрелять в меня и сбрасывать сверху камни. Что мне было делать? Прыгать с такой высоты?
Потом надежда вернулась ко мне: я вспомнил, что жерди моего помоста связаны двумя крепкими веревками. Я повесил на спину лук и колчан, а череп бросил в реку. «Иди, – сказал я, – но я прошу простить меня, мертвая голова, ты стала мне добрым помощником». Я услышал плеск, когда череп коснулся воды.
