- Вы можете мне доверять. Я перед вами в неоплатном долгу, - я виновато опустила голову, давая понять, что не хочу разговаривать на эту тему. Он некоторое время молчал, но потом вновь заговорил. - Давить на тебя я не собираюсь, если не хочешь отвечать, тогда молчи, мы с Айросом потом поговорим.
- Спасибо...
- Пойду к своему сыну, проверю его. Вы пока отдохните.
Он ушел, оставив меня в одиночестве. Некоторое время я простояла в коридоре, прежде чем решилась зайти в комнату, где все так же мирно спал Айрос. Болезненная бледность пропала, и цвет его лица стал прежним. Синяки под глазами хоть и стали светлее, но совсем не исчезли.
Половицы заскрипели, когда я подошла к кровати и опустилась на колени подле нее. Ресницы Айроса задергались от шума, будто он собирался открыть глаза, но потом передумал и продолжил спать. Мне всегда казалось, что жизнь сложная, но, как выяснилось, после смерти лучше не становится. Она напоминает некий этап взросления, где с тобой находится хранитель, выполняющий роль незримой няньки, подготавливающий к самой страшной действительности, в которой ты либо выживаешь, либо исчезнешь окончательно, оставив после себя не самое лучшее наследство для Мира Мертвых. Я осторожно коснулась горячей ладони Айроса и сжала ее в своей руке, ощущая исходящий жар - последствие борьбы с заразой сидящей внутри, которую он забрал у меня. Я положила голову на край кровати и закрыла глаза, прислушиваясь к его мирному дыханию. Может, стоит попытаться заснуть? Если между нами все еще есть связь Хранителя и Подопечной, то существует вероятность помочь ему восстановить силы.
Глава 6
Проснулась я в кровати, сама не понимая, как там оказалась. Свеча на тумбочке почти догорела, и маленький огонек уже давал мало света. За спиной появилось шевеление, и на талию легла чужая рука. Ощущения подсказывали, что это был Айрос, вот только легче мне от этого не стало. Скорее всего, он просыпался и, увидев свою подопечную в столь жалкой позе около кровати, уложил рядом с собой, как говориться - в тесноте, да не в обиде.
Осторожно, чтобы его не разбудить, я перевернулась на спину и повернула голову, оказавшись с ним лицом к лицу. Мои щеки вспыхнули румянцем, и температура в комнате показалась жаркой.
- "Тише...Тише, Алиса... - успокаивала я сама себя, глазея на его немного приоткрытые губы такие близкие и манящие. - Не стоит превращаться в озабоченную маньячку, каким бы симпатичным он ни был..."
Айрос застонал во сне, прижимая меня к себе плотнее. Вспомнилось ощущение от соприкосновения наших губ. Мягкие, теплые....
- "Алиса, ты неизлечимая идиотка" - подумала я и без особого энтузиазма осторожно убрала его руку со своего живота.
Уходить не хотелось, но неловкость всей ситуации прогоняла меня прочь. Ботинки стояли около кровати, и, быстро их натянув, я решительно направилась к двери, стараясь не шуметь и не оглядываться назад. Как только дверь щелкнула за спиной, волнение перестало сдавливать грудь и дышать стало легче.
Несколько свечей погасло, от чего коридор показался более мрачным. Скудное освещение делало его более отчужденным и мрачным, а сталактиты давно затвердевшего воска свисали с высоких подсвечников, делая еще и неряшливым. Валентин, наверное, очень занятой человек, раз у него нет времени на уборку.
Слева находился ряд из дубовых дверей, открывающих проход в пять разных комнат, наша самая последняя. Еще одна находилась в конце коридора прямо напротив меня. От нее тянуло холодом и сквозняком, и вела она, скорее всего, наружу. Я двинулась в сторону лаборатории в надежде хоть кого-нибудь там найти, заглядывать в другие комнаты желания не было, да и Валентину вряд ли понравится, если гости начнут шастать по его дому.
Как только я переступила порог лаборатории, то сразу заметила, что весь бардак, оставленный Айросом убран, а просторная комната сияет чистотой и порядком. Единственное что смущало - это меч, лежащий на полу посреди комнаты. Вычистить разбитые стекляшки, поломанные полки, от которых на стенах в память остался только потертый след, но оставить меч нетронутым, казалось, по крайней мере, странным.
В комнате висело множество настенных светильников, в каждом из которых находилось по две или три свечи, так что света для работы было предостаточно. На уцелевших стеллажах стояло множество баночек и колбочек. От их содержимого бросало в дрожь. Сразу же вспомнились школьные времена и поездка на экскурсию в кунсткамеру. На тот момент мне было четырнадцать лет, и похвастаться эмоциональной устойчивостью к подобному роду экспонатам не могла. Учитель биологии взяла на себя смелость сопроводить учеников, и уже после нескольких экспонатов я в компании еще пары девочек грохнулась в обморок. Горький опыт детства научил не заострять особого внимания на том, что потом предпочтешь забыть и больше никогда не вспоминать.
Валентин сидел за старым покореженным письменным столом. Растрепанные волосы и непрерывное бормотание делали его похожим на безумца. Он постоянно перебирал бумаги, перекладывая их с места на место, словно что-то искал, но никак не мог найти.
- Добрый день, - листая свои многочисленные записи, поприветствовал он меня. - Как самочувствие?
- Здравствуйте, - вежливо ответила я, хоть на вид Валентин молод, но кто знает, сколько ему лет на самом деле. - Айрос еще пока спит.
- Да... С его то силами дрыхнуть будет долго, - он раздраженно отбросил стопку бумаг и обратил на меня свой взгляд. - Сама-то как?
Квадратные очки в тонкой серебристой оправе сверкнули в свете свечей, привлекая мое внимание. То ли у Валентина со зрением плохо или же это просто смертная привычка? Ведь у каждого есть свои причуды.
- Жаловаться не приходится, - ответила ему я и пожала плечами.
Он внимательно за мной наблюдал, будто что-то выискивая или ожидая какого-то конкретного интересующего его действия.
- М-м-м... Спасибо за то, что помогли нам.
- Я мало чем помог, большую часть работы проделал Айрос.
Я отошла в сторону трехъярусного книжного шкафа, стоящего в противоположном углу от письменного стола, за которым сидел Валентин, и в надежде избавиться от его пристального взгляда, взяла в руки первую попавшуюся книгу, делая вид, что с интересом ее изучаю. Его вечно приподнятые уголки губ заставляли чувствовать себя неловко от обманчивого ощущения, будто он насмехается надо мной или моей неграмотностью. Последнее предположение в данной ситуации не было совсем бессмысленным - каракули, написанные на пергаментных листах, отличались от всех знакомых языков из Смертного Мира. Они имели множество завитков, переплетающие символы друг с другом, будто их срисовали друиды, помешанные на деревьях с цветочками, с лозы винограда или другого вьющегося растения. Красиво, но непонятно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
