В это время Твэн неожиданно получил письмо от некоего Блиса, руководителя крупного издательства. Мистер Блис выражал желание получить от Клеменса какую-либо из его работ для издания. Фирма готова предложить весьма выгодные условия. Из дальнейших переговоров выяснилось, что для больших тиражей необходима «юмористическая работа, то-есть книга с юмористическим уклоном».
Предложение Блиса требовало немедленных действий. Книгу можно составить на основе писем, посланных с «Квэйкер-Сити». Их нужно обработать — это должны быть записки вандала, попавшего в цивилизованный мир.
Клеменс откровенно ответил Блису. У него есть хорошая газетная работа, Писать новую книгу или даже переделывать старые письма он станет только в том случае, если ему докажут, что это выгодно.
В январе 1868 года вопрос о книге был окончательно решен. Твэн принялся за работу. Многое из писем пришлось выбросить, переделать, написать наново. Внезапно дела осложнились. Твэн узнал, что хозяева газеты «Альта», эти «грабители с большой дороги», решили сами выпустить сборник писем их корреспондента — формально они на это имеют право. На письмо Твэна они ответили довольно уклончиво. Необходимо было поехать в Сан-Франциско, чтобы на месте уладить дело. Осложнения появились и у Блиса. Некоторые акционеры решили, что книга о «святых местах» носит несколько легкомысленный характер. Как бы почтенных жителей благопристойного Гартфорда, из старого почтенного штата Коннектикут, издавших на своем веку не одну книгу религиозного содержания, не обвинили в богохульстве. Но Блис хорошо понимал, что самая свежесть книги, ее «вандализм» привлечет читателей. Он заявил акционерам, что в случае их отказа издаст книгу сам и все прибыли положит в собственный карман. Это оказалось убедительным. Книга была спасена.
На пути в Сан-Франциско Клеменс снова очутился на судне, капитаном которого был богохульный старый Уэйкман, обожавший библию и всех пророков. Уэйкман рассказал Сэму замечательную историю. Ему снилось, что он попал на небо. На основе «сна» капитана Твэн написал рассказ, напоенный юмором.
Обильные источники питали юмор Твэна. Это не был салонный юмор, ограниченный в своих образах, юмор интонаций. Твэн черпал образы из житейского опыта Дальнего запада и долины Миссисипи — Долины демократии, из жизни дровосеков и негров, водников и фермеров, золотоискателей и полубогов фольклора, наводящих порядок в космосе. Это — грубоватый юмор, попахивающий потом людей физического труда, и вместе с тем безудержный, не ограниченный в полете фантазии.
В первых страницах рассказа о путешествии капитана в рай особенно ярко отразились все эти особенности твэновского юмора, вся его свежесть, вытекающая из близости к реальной жизни.
Капитан, попав на небеса, развлекался тем, что обгонял кометы, точно пароходы. Сначала победы давались ему легко — «выходило так, словно комета — балластный поезд, а я — телеграфная депеша». Но затем, когда капитан выбрался за пределы нашей астрономической системы, рассказывает он, ему «начали попадаться кометы — мое почтение! У нас таких комет и в помине не бывало!
В одну ночь я мчался таким ровным ходом, подобравшись в струнку, с попутным ветром. Полагаю, я делал около миллиона миль в минуту, а то и больше, но уже никак не меньше, как заметил необычайно крупную комету румба на три в сторону от моего штирборта. По кормовым огням я рассчитал, что курс ее лежит на северо-северо-восток с половиною. Ну, она летела так близко к моему курсу, что я не хотел упустить случая;, вот я отклонился на румб, поправил штурвал и кинулся вслед». Капитан чувствует себя вполне как дома в космических сферах. Продолжая свое повествование (характерно, что Твэн применяет здесь монолог, выступает как подлинный юморист «границы» в роли рассказчика от первого лица), капитан говорит: «Ну-с, пропер я еще полтораста миллионов миль и поравнялся с плечом, как ты бы выразился. Чувствовал я себя довольно хорошо, должен тебе сказать; но тут я увидал палубного офицера, который подошел к борту и направил в мою сторону свою трубку. И сейчас же заорал:
— Эй, вы там, внизу! Встряхнитесь, ребята, встряхнитесь! Подбросьте в топки сто миллионов биллионов тонн серы!
— Есть, сэр!
— Свисти Вахту со штирборта! Все на палубу!
— Есть, сэр!
— Послать двести тысяч миллионов человек поднять бомбрамсели и трюмсели!
— Есть, сэр!
— Ставь лисели! Подымай паруса до последней тряпки! Оснащай корабль от штевня до штурвала!
— Есть, есть, сэр!
Через секунду я понял, Питерс, что нажил себе опасного противника. Меньше, чем через десять секунд комета представляла собою сверкающее облако раскаленной докрасна парусины. Она заняла все небо, так что ей конца-краю не видно было — точно она распухла и заняла собой все пространство: серный дым из топок — ну, никто не сумел бы описать ни того, как он клубился и расплывался в небесах, ни того, как он смердел. И никто не в силах был бы описать, как эта чудовищная посудина поддала ходу. И какой поднялся гвалт — тысячи боцманов свистели враз, экипаж, численностью в население сотни тысяч миров, вроде нашего, ругался хором. Короче говоря, ничего подобного я раньше не слыхал!»
Капитан вначале чувствует себя на небе превосходно. Он не теряет своего «загробного» оптимизма и тогда, когда, заблудившись, попадает в канцелярию одного из самых отдаленных уголков неба. Оказывается, впрочем, что там и не подозревают о существовании планеты Земли с ее самодовольными жителями. Наконец, капитан на своем «собственном» небе. Его, точно в заправском магазине, встречают возгласом: «Арфу, псалтырь, пару крыльев и одно сияние № 13 для капитана такого-то из Сан-Франциско». Однако на этом небе порядки во многом схожи с земными. На арфе никто не играет, крылья никому не нужны, а сияние — просто помеха.
Марк Твэн в 1860 г.
Президент США — Авраам Линкольн.
Капитан рассказывает: «Нам стали попадаться полчища возвращающихся. У одних были только арфы и ничего больше; у других только псалтыри и ничего кроме; у третьих совсем ничего; у всех вид был недовольный и пришибленный. У одного молодого парня не оставалось ничего» кроме сияния, и он нес его в руке; вдруг он протянул его мне со словами:
— Не подержите ли его минутку?
Затем он исчез в толпе. Я шел дальше. Какая-то женщина попросила меня подержать ее пальмовую ветвь и тоже исчезла. Какая-то девочка попросила меня подержать ее арфу, и, клянусь богом, она тоже скрылась; и так далее, и так далее, пока я не оказался навьюченным по самую шею.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
