устроиться на яйлаке, чтобы предотвратить ущерб, причиненный ими (т. е. восставшими), и отразить их мятеж, ограничить их передвижение, Начиная с этого времени яйлаки и кишлаки этого племени находятся там [это племя] обитает там же. Все племя кипчак — капли этого дождя и искры этого огня.
Карлук. Когда Огуз из Гура[266] и Гарджистана[267] возвращался в свой коренной юрт, он дошел до одной высокой горы, из-за высокого положения которой небо опоясалось [с готовностью служить ей]. Края [черной земли, [сливающиеся] с подолом воздуха, [несущего] снежно[-белые] облака, напоминали гору, покрытую мускусом и камфорой. Из-за лютых морозов одна группа отлучилась от стремени августейшего [Огуз-хана], а приказ был такой, чтобы никто не смел отставать. Из-за этого случая Огуз рассердился на них и осудил [их]. С гневом и порицанием он прозвал этих людей карлуками, то есть «снежными». Они остались в этой местности. Место обитания некоторых из них — Саве[268].
Халадж. Во время возвращения Огуза после завоевания Исфахаг разрешилась одна беременная женщина. Поскольку облако щедрое господней не проявляло снисходительности к ней, в источнике ее груди не стало влаги (молока). Измученный длинной ночью вследствие отсутствия хоть каких-либо признаков белизны молока, ребенок плакал, у него был сухой рот и влажные глаза. От голода, [словно] ожидая [чего-то], он раскрыл глаза и смотрел по сторонам. В это время взгляд мужа той женщины упал на шакала, поймавшего фазана. Он бросил в него палкой, отчего кусок выпал изо рта и лап шакала. Он зажарил фазана, уподобив [его] сердцу шакала, дал жене поесть и обласкал ее этой милостью. Мать и сын в этом куске нашли [для себя] немного пищи, получили какой-то жизненный урок. От страха перед приказами [Огуза] и строгостью его закона у кого не хватало смелости отстать. Несколько дней спустя, когда этот несчастный (отец ребенка) догнал войско, Огуз, узнав о положении дел [его], /17а/ сказал: «Кал ач», что значит «оставайся голодным». Все [люди племени] халадж — из этого неудачливого рода, являются племенем, имеющим общее происхождение.
Агач-эри. В древности этого названия не было. Когда племена Огуза пришли в пределы Ирана, один из его родов, который остановился и у роил себе стойбище около лесов, был назван «агач эри», что значит «лесной человек». Все люди племени агач-эри — из рода этого племени. Туркмены, которые при этих обстоятельствах приняли веру Огуза и на скрижалях души, на страницах сердца начертали письмена о самопожертвовании, принадлежат к упомянутому племени [агач-эри]. По восшествии на престол власти Огуз [обрел] покой. Сначала именем «уйгур» он прозвал всех тюрков, которые были единодушны с ним. Но поскольку некого из них по причинам вышеизложенным получили определенные названные известные прозвища, название «уйгур» закрепилось за остальными [не получившими отдельных прозвищ].
Рассказ о благородных, идущих по пути истины потомках Огуз-хана, повествование об их славных именах, высоких званиях и почетных титулах
У Огуз-хана было шесть сыновей, добродетельных, чистых душой, [являющихся] ангелами в образе человека. У каждого из сыновей было четыре красивых и достойных сына. На благородном челе каждого из них были явственны признаки счастья и могущества, признаки величия и славы. Благодаря их существованию мир был украшен, как счастье короны, а корона — драгоценными камнями. Вселенная от жемчужин их счастливой природы была разукрашена, словно высочайшее небо яркими звездами. От них произошли 24 ветви, за каждой ветвью закрепилось особое название и прозвище. Все туркмены происходят от этих племен. Когда племена Огуза пришли в области Мавераннахра и в Иранскую землю, [они словно] из храма огнепоклонников [пришли] в рай, после бедности обрели покой в райском саду, на протяжении долгого времени они размножались. По воле судьбы под влиянием климата их потомки постепенно стали походить на таджиков: тюркский облик их не остался неизменным. [Тогда] их прозвали «туркаман», то есть «туркмананд» («подобные тюркам»). Этого названия в древности не было, и потому это название применялось ко всем потомкам и племенам Огуз-хана, и они стали известны под этим названием. Каждый из них знает свою ветвь.
Имена этих шести сыновей [Огуз-хана] следующие: Кун-хан, Ай-хан, Йулдуз-хан, Кук-хан[269], Так-хан, Дингиз-хан. Три первых получили прозвище Бузук. Огуз-хан назначил их на правое крыло войска. /17б/ Три других сына были прозваны Учук, они были назначены на левое крыло войска. Значение [прозвищ] сыновей — Бузук и Учук — будет объяснено. У каждого из [шести] сыновей [Огуз-хана] было по четыре сына. Имена их приведены в объемистых книгах и известны среди тюрков. В настоящей книге нет возможности [остановиться] на этом более подробно.
О созыве высокодостойным Огуз-ханом курултая, об устройстве праздника веселья после возвращения с победой над городами и странами в Дашт-и Кипчак в место [своего] пребывания, то есть Ортак и Картак
Когда Огуз-хан блеском [сверкающего], как огонь, копья, острием блестящего меча и палицей ввел в сферу своей власти, в сферу [своего] могущества четыре столпа просторов степей, [все] семь поясов четверти обитаемой земли, государи зенгов и франков стали одинаково выражать ему покорность, повиноваться и подчиняться его приказам. Араб и аджам были единодушны в выражении верноподданничества, в проявлении смирения и покорности.
Месневи
Мир от начала до конца, от края до края
Он завоевал мечом и тяжелой булавой,
Небо с золотой короной и троном
Опоясалось для службы в том царском дворце.
Все установления его [основывались] на справедливости и религии,
Мир стал правосудным благодаря его вере,
Судьба осуществляла все его желания,
Для мира его имя стало талисманом души.
После завоевания и восстановления городов, успокоения подданных, осуществления важных дел, достижения желаний [Огуз-хан] вернулся в Ортак и Картак, которые были его основным стойбищем, [его] родиной. По случаю своего возвращения он позвал на пир соплеменников и родственников — такую [многочисленную] толпу, перед которой не идет в счет множество людей на равнине в день Страшного суда. Он устроил прекрасный пир, веселое пиршество, подобное высочайшему раю, с редкостными украшениями, [со всякого рода] излишествами. [Устроив] небывалое празднество, исключительно веселое и радостное, он раскрыл врата блаженства перед счастливцами. Очаровательные, веселые виночерпии, музыканты с чарующими голосами, чтобы изгнать печаль, [извлекали приятные звуки] из шелковых [струн] чанга ирубаба. Рубинового цвета вино, рубиновые уста красавиц, [обнажающих в улыбке] перлы зубов, серебро слез и [красное] золото щек влюбленных создали у присутствующих веселое настроение. Было приготовлено такое веселящее снадобье, от [одного] запаха которого [становится] излишним бальзам, тускнеет светоч[270] ума,
