еще одной реформе Хрущева – в системе образования. Она тоже не осуждалась и не отменялась, а как бы «улучшалась». От реформы сохранилось обязательное 8-летнее образование, но школа с 11-летки вернулась к 10-летке. Профессиональная подготовка тоже не отменялась, но ее сохраняли для тех школ, где есть для этого база. Вести ее требовалось уже не 2 дня в неделю, а на уроках труда или внеклассных занятиях.
В высших учебных заведениях вместо приоритета для абитуриентов «от станка» и «от сохи» ввели раздельный конкурс для «школьников» и «производственников». Для них создавались подготовительные отделения, чтобы они могли вспомнить школьную программу и полноценно продолжить учебу. Обязательная работа первокурсников на заводах и фабриках ушла в прошлое.
Одновременно со школами преобразовали органы милиции, восстановили общесоюзные структуры вместо разделения по республикам. В июле 1966 г. Министерство охраны общественного порядка РСФСР было упразднено, на его базе возрождалось Министерство охраны общественного порядка СССР. А Брежнев хорошо представлял, какую силу представляет милиция. На должность министра сумел поставить еще одного давнего товарища из Днепропетровска – Николая Щелокова.
После ломок и сокращений снова уделялось большое внимание Вооруженным силам. Увеличивалась их численность, устранялись возникшие «провалы» в области авиации, артиллерии, военно-морского флота. Это направление Брежнев курировал лично. А когда умер от болезни министр обороны Малиновский, выдвинул на его место маршала Андрея Гречко, которого тоже прекрасно знал. Под его командованием Леонид Ильич воевал под Новороссийском, был начальником политотдела в его 18-й армии. Вот так устранялись катастрофические явления, накопившиеся в правление Хрущева. Без громких заявлений, постепенно, шаг за шагом. И для державы это было, в общем-то, благом. Народ устал от встрясок и резких поворотов. А сейчас наступала пора некой стабильности, уверенности в завтрашнем дне.
Сам Брежнев, несмотря на свое новое положение, жил достаточно скромно. Никогда не гнался за роскошью. Еще в 1952 г., когда Сталин перевел его в Москву секретарем ЦК, он получил квартиру. А когда он стал Генеральным секретарем, остался в той же квартире. Прекрасно знал жильцов соседних квартир, запросто заговаривал с ними. Дачу тоже оставил прежнюю, небольшую. На строительство шикарных особняков не позарился. Иностранцы отмечали его добродушие, юмор, «джентльменские» манеры – особенно разительные по сравнению с Хрущевым. Да и во время его поездок по стране местные начальники оценили разницу. Визит Никиты Сергеевича был непредсказуем, зачастую оборачивался грозой, летели «головы». Леонид Ильич был к подчиненным внимателен, доброжелателен, искренне интересовался нуждами, проблемами. Любил побеседовать с простыми людьми – и они его полюбили.
«Пражская весна»
В 1960-х годах в «братских» социалистических странах продолжалась внутренняя борьба. А западные державы и спецслужбы умело использовали ее. После осуждения Сталина устроили «пробу на прочность» в Венгрии. После низложения Хрущева – в Чехословакии. Сценарии обкатывались разные. Теперь опробовали схему «бархатных революций». В отличие от Венгрии, оружия не завозили, подпольных отрядов не создавали. Направляли людей на сугубо мирные, бескровные акции. В начале 1968 г. в Праге, как и в СССР, произошел «переворот в рамках закона». Здешнее руководство сместило «хрущевца» Новотного, президента страны и первого секретаря компартии.
А к власти пришли реформаторы во главе с Александром Дубчеком. Он взял курс на строительство «социализма с человеческим лицом», «рыночную» экономику, свободу слова. Между прочим, главным идеологом у Дубчека был Зденек Млынарж – закадычный друг Горбачева со студенческих лет. Они поддерживали тесные связи, и как раз накануне «Пражской весны», в 1967 г., Млынарж провел отпуск на Ставрополье, в гостях у Горбачевых. Впрочем, объяснять события в Чехословакии только инициативами Дубчека было бы весьма некорректно. Страна оказалась уже подготовленной к старту, который дали его реформы. Похоже, что даже пропагандистское название придумали заранее, выработали некие специалисты. У Хрущева – оттепель, а тут как бы продолжение, уже «весна».
Забурлила молодежь, студенты. Мгновенно расплодилось множество «политических клубов», «общественных» организаций. Поток митингов и манифестаций стал отнюдь не хаотическим, он целенаправленно подталкивал правительство дальше и дальше. В самой чешской компартии выделилось радикальное крыло, призывало к «углублению» преобразований. На предприятиях создавались «рабочие советы». Провозглашался «плюрализм», многопартийная система – и сразу зарегистрировалось более 70 политических организаций. Но в этой многоголосице все более явно зазвучали требования выхода из Организации Варшавского договора, антисоветские и русофобские лозунги: «Иван, уходи домой!», «Твоя Наташа найдет себе другого!»
В Кремле были крайне обеспокоены. С Дубчеком и его правительством несколько раз велись переговоры. Но он только отделывался обещаниями, что порывать с социализмом и выходить из Варшавского договора не намеревается. Хотя он и сам уже не мог контролировать ход событий. Радикалы в компартии и «народные движения» (очень хорошо организованные и координируемые) влекли его за собой. По обычному принципу революционных раскачек. Хочешь оставаться лидером – возглавляй. А если встанешь на дороге – скинут, и лидеры будут другие.
В советском Политбюро мнения резко разделились. Причем Суслов и Пономарев были против силового вмешательства, к ним присоединились Подгорный, Косыгин (работая над экономическими реформами, он и сам попал под влияние либералов). Громыко, Мазуров, Шелепин, Кириленко, Андропов, Устинов выступили за жесткие действия. Однако Кириленко, Андропов, Устинов были еще кандидатами в члены Политбюро [147, с. 84]. Брежнев колебался. Но встревожились лидеры Польши, Венгрии, ГДР, боялись, что революция перекинется на них. Настаивали: надо вводить войска. Чаушеску в Румынии, наоборот, резко противился, он вслед за Югославией и Албанией нацелился на «самостоятельность».
В конце концов, Дубчек перепугался. Понял, что процесс становится неуправляемым. Как свидетельствовал советский дипломат В. Фалин, 16 августа он позвонил Брежневу, просил ввести советские войска [121]. Решение было принято, но не от лица СССР, а от лица Варшавского договора. В ночь с 20 на 21 августа в Чехословакию с разных сторон двинулись советские, польские, венгерские, болгарские контингенты, части ГДР. Президент страны Людвиг Свобода – герой Великой Отечественной, соратник Брежнева по 4-му Украинскому фронту – отдал приказ чешской армии не оказывать сопротивления.
Но тут-то и проявилось, что чешскую «общественность» организуют некие тайные покровители. Вдруг выяснилось, что у нее имеется много подпольных радиостанций, они оповестили о вторжении и призывали к противодействию. Народ хлынул на улицы, дороги перекрывали баррикадами, живыми цепями. Были случаи стрельбы с крыш и из окон, в танки бросали бутылки с зажигательной смесью. В общем, авторы провокации добились своего. Были столкновения, пролилась кровь. В советских частях погибло 12 солдат и 25 получили ранения. Были и «небоевые» потери, например, танк старшины Юрия Андреева шел на большой скорости, а за поворотом ему перегородили дорогу чехи, подло выставив вперед женщин, детей. Чтобы не раздавить людей, он свернул, рухнул с
