Пробежав глазами первые строки я сначала задрожал, словно бумага гласила о моем осуждении на немедленную казнь через колесование, затем панически взглянул на Конана и его сына, получив в ответ нетерпеливый, резкий жест киммерийца — читай, мол! — и...
Испытанные тогда чувства я не могу описать, слов не хватает. Будет лучше, если я приведу здесь полный текст королевского эдикта, с которым мне выпала честь (или несчастье?..) ознакомиться первым.
Где властна воля — там путь к победе!
Во имя божественного Митры
и святейшего Эпимитриуса!
Мы, государь и король всей Аквилонии,
великий герцог Пуантенский, Танасульский
и Боссонский, владетель Таурана, Гандерланда и Атрены, такожде и господин всех земель Заката и Полуночи, Конан I Конах
сим подтверждаем:
Ныне, одиннадцатым днем первой осенней
луны 1315 года от основания королевства
Аквияонского, мы, Конан Канах, по собственной доброй воле и безо всякого принуждения отрекаемся от титула короля, передавая трон, корону, скипетр и Большую печать, а с ними все достоинства и привилегии королевского звания, освященного законами и тысячелетней традицией, его высочеству принцу крови и первому, наследному сыну Конну Канах, оставляя за собой лишь титул великого герцога Танасульского, со званием первого государственного советника, вплоть до моей смерти или отставки
волею короля. Да здравствует король Конн Первый!
Подписано собственноручно:
Конан I Аквилонский
И день первой осенней луны,
1315 год от основания Аквилонии,
баронство Юсдаль, Гандерланд
Вот так. Просто и без лишних слов. Я поначалу даже не сумел понять, что стал глашатаем новой эпохи. И последним вестником предыдущей, осененной именем короля Конана.
Вот и кончилась столь короткая (по воззрению краткоживущих людей), однако столь великая, по счетам истории, эра правления некогда безвестного наемника и сына кузнеца, сумевшего однажды завоевать достойный его удивительной жизни титул короля. Монарха, владевшего самой прекрасной страной цивилизации Заката. Человека, никогда не возвышавшего самого себя, но трудившегося на наше благо — герцогов и лавочников, землевладельцев и купцов, благородных и простецов...
Конан был нищим, беглецом, наемником, дворянином, воином, королем, рабом и торговцем...
Однако Конан всегда оставался человеком. В замечательном, самом высоком, смысле этого слова.
И поэтому киммерийский варвар, один из самых образованных людей нашего века, простец и благороднейший дворянин, безрассудный любитель приключений и в то же время, наиболее здравомыслящий политик нынешнего времени, всегда останется для меня лучшим другом.
Потому что Конан только человек.
Лучший.
* * *
— По закону,— заговорил варвар, нарушив гробовую тишину, образовавшуюся вслед за оглашением документа,— после отречения предыдущего короля, принц крови вступает в права наследования только на следующие сутки, начиная с полуночи. Во время краткого междуцарствия страной правит канцлер. Жаль, я так и не дал возможности Просперо побывать единовластным правителем Аквилонии.— Киммериец взглянул на ошалевшего Конна и церемонно поклонился.— Счастлив приветствовать, ваше королевское величество.
— Но отец... — Конн раскрыл рот и судорожно сглотнул слюну,— Разве...
— Государь, я полагаю, вы приняли власть в соответствии с исконными традициями и уложениями Аквилонии,— безмятежно сказал Конан. А глаза хитрые-хитрые.— Отречение составлено на трех листах, первый из которых остается в архиве Короны, второй передается канцлеру, а третий — для всеобщего оглашения. Подпись покинувшего трон монарха и государственная печать, как я полагаю, сомнений в подлинности не вызывают?..
Конан взглянул на наши потрясенные физиономии, не выдержал и расхохотался:
— Ни дать, ни взять — три старые девы, увидевшие в собственной спальне голого королевского гвардейца! Конн, что ты челюсть отвесил, муха залетит! Эй, парни, очнитесь! Пошли вниз, отпразднуем! В конце концов, не каждый день становишься королем Аквилонии! И не каждый день теряешь корону...
Я повернулся было к наследнику (какому еще «наследнику»?! Королю!), однако Конн опередил: — Дядя Хальк, Ротан, если вы вздумаете валиться на колени или полезете целовать ручку — обижусь! Об этикете сегодня забыли! Оставим куртуазию до официальной коронации! Давайте лучше вино пить, раз уж такой случай!
Варвар одобряюще кивнул. Словно хотел сказать гордо: «Моя выучка!»
Спустились в трапезную, где ярко полыхал камин, Конан притащил дорожный мешок, привезенный с собой из города, извлек кувшины с безумно дорогим пуантенским вином двадцатилетней выдержки (между прочим, произведенным на винодельне «Изумрудная лоза», а это значило, что за маленький кувшинчик такого нектара можно приобрести неплохой дом в Тарантии), выбил крышки и разлил по кубкам.
Я, Ротан, и Конн тоже, доселе пребывали в состоянии блаженного обалдения. Да, киммериец и завоевал власть необычно, и оставил оную не без театрального подвоха. Надо же, одно из самых заметных исторических событий произошло прямиком в моем доме! И сейчас я один из четырех людей, единственных во всем мире, знающих, что грядущий рассвет принесет с собой новый век! Потрясающе!
— Да здравствует король? — почему-то с вопросительной интонацией провозгласил Конан, подняв кубок. Хмуро посмотрел на меня и остальных.— Или вы чем-то недовольны?
Конн улыбнулся первым и тоже вознес серебряный бокал:
— Да здравствую я! Дядя Хальк, ты чего смеешься?
— Скорее рыдаю,— фыркнул я, смахнув внезапно набежавшую слезу.— Ладно. Да здравствует король! Пью за процветание варварской династии!
— Ну... Да здравствует король! — Ротан почесал левой рукой в затылке— Конн, честное слово, теперь тебе не позавидуешь... Кстати, возьмешь меня в гвардию Черных Драконов?
— Хоть сейчас указ подпишу.— Конн вопрошающе покосился на меня. Я отхлебнул пуантенского муската, и, мигом уяснив, что требуется королю, побежал наверх — за пером и пергаментом. Упустить случай лично составить первый указ нового монарха (да еще непосредственно касающийся моей семьи!) я не мог.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
