– Вы не могли бы поосторожнее?
– Вы же загораживаете проход.
– Подождем… – вздыхает Мишель.
– Подождем? – старик явно смущен наступившей сумятицей.
– Вы топчите мой шарф.
– Пожалуйста, пожалуйста, пропустите, пропустите…
Брань. Штанина. Рука с рыжими завитками волосков. Подвернутый синий рукав. И разве счастье не сменяется покоем, а покой отчаянием?
Вой из динамика: «Я буду ждать звонка твоего, надежды огонек». И неужели жизнеспособно то, что противостоит порядку, заложенному совершенно во всем без исключения, и в бытии, и в предмете? Разве?..
Мама вечером за ужином попросила меня позаниматься с внучатой племянницей своей подруги.
– С Наташенькой. Только разговорным языком, практикой, она такая умница, она будет жить в Италии (шепотом).
Зевота просто раздирает голову пополам. Багаж сложили у одной двери, а выходить нужно через другую.
– Я никогда не давал частных уроков.
– Но мы же сейчас стеснены в средствах, – мама покраснела.
Она всегда краснела, когда говорила о деньгах.
– А чем занимается эта ваша Наташа?
– Она работает, очень состоятельная и старательная девочка. Петюша, всего уроков десять. Тебе, знаешь, это только полезно…
Смеется.
– Я же знаю, что тебе не хватает сейчас, и заработаешь, и взбодришься. Надо, Петюша. Будет к тебе ходить. Я уж и обещала почти. Почитаете что-нибудь, поговорите, плохо ли?
– А сколько платить будет? Мама сказала шепотом. Я широко раскрыл, глаза.
– Не те сейчас времена, чтобы нос воротить, – укорила меня мама.
До чего все-таки утомительна эта зевота. Слезы застилали мне глаза, я задерживал дыхание, но ничего не мог сделать, все зевал и зевал. Разве, разве возможно?..
Мы созвонились, и она пришла. Смело шагнула через порог и резким мужским движением протянула мне руку. Решительная, сосредоточенная, подтянутая. Только чуть развязно крутит на пальце связку автомобильных ключей. Серые волосы, карие глаза.
Карие глаза? Я зевнул. Карие глаза или серые глаза? Зевота. По-моему, серые. Или карие? Зевота. Черт знает что такое!
Я повернул голову. Кресло старика было пустым. Не было также и Мишель. Оглянулся – сзади два пустых кресла. В салоне не было уже никого. Только Мальвина обреченно пыталась собрать какие-то пакеты и свертки. Сумка то и дело соскальзывала с плеча, она останавливалась, поправляла сумку, роняла пакет, сумка соскальзывала опять, она опять роняла пакет. Я поднялся и подошел к ней.
– Могу вам чем-нибудь помочь? – Я наклонился за упавшим пакетом.
– Большое спасибо. Я совершенно простудилась в дороге. Ангина. Спасибо, спасибо.
Я выпрямился и подал ей пакет.
На шее у нее было точно такое же кашне, как у меня.
