ржал, как боевой конь, и остановиться не мог. А Ганц минут пять не решался врезать королю по спине. Все же король, не абы что и кто, как тут подступишься?
Потом навек виноват останешься.
Но когда Ричард упал лицом на стол, едва не корчась в конвульсиях, Ганц решился. Шагнул вперед — и припечатал монарха открытой ладонью между лопаток.
Ричард выдохнул — и постепенно начал успокаиваться.
— Благодарю.
— Моя жизнь принадлежит вам, ваше величество.
— Оххх... Леруа точно помер?
Ричард не гневался, но... вот что тут скажешь?
Ведь предупредил!
Объяснил, что Леруа важен, что его убивать не надо... и сразу же1 И стоит тут, с виноватым видом — хоть ты зеркало вешай! Если б Ганц мог свое лицо пронаблюдать, когда, опустив глазки долой, почти мямлил, шаркая ножкой, как проштрафившийся малолетка... ваше величество... такая ситуация..
Сам бы не удержался от хохота!
— Да, ваше величество.
— Значит, что-то там действительно нечисто. Что ты предлагаешь делать?
Ганц опустил глаза, едва не повергнув несчастного короля в новый приступ хохота. Сдержался Ричард нечеловеческими усилиями.
— Ваше величество...
-НУ!?
— Я хочу похитить и допросить Майкела Леруа.
— Тоже — до смерти? — удержаться от смешка не удалось.
— Ваше величество! Умоляю...
Ганц понимал, что убивать его никто не будет, и разжаловать тоже, но и насмешки...
Ну, бывает!
Так ведь и тигры мимо добычи промахиваются... правда, тигр в таких случаях гордо разворачивается хвостом, показывает, что он вообще сюда погулять приходил, и отправляется на поиски новой жертвы. У Ганца таких шансов не было. Придется добивать именно эту добычу.
— Допрашивать в Стоунбаге будете?
— Если ваше величество...
— Дай мне подумать, Ганц. Выпей пока вина, — Ричард кивнул на столик с графинами, кресло рядом с ним, и Ганц повиновался. Если его величеству нужна тишина и покой, он повинуется. Ему бы тоже не мешало все еще раз обдумать.
Ричард размышлял над предложением барона минут десять, а потом вдруг махнул рукой.
— Так, чтобы тебя не опознали, понял?
-Да.
— Если попадешься — попробую защитить, но сам понимаешь, шума будет много, могу не справиться. Не казню, но опала точно будет, на несколько лет.
— Да, ваше величество.
— Действуй.
Ганцу оставалось только поклониться. А все же у них — Король. С большой буквы.
*
Авестер, Берма
— Покайтесь, грешники!!!
Твою рыбу об забор!!!
Лиля только-только малыша укачала — и здрасте- нате!?
Ах ты ж гада!!!
Ганц проснулся и заплакал.
Роза, которая сидела рядом, дернулась, и принялась ■ укачивать малыша.
— Грядет страшный суд! Сойдет с неба Альдонай, поднимется из-под земли Мальдоная, призовет к себе баб блудливых, и помчат они ее колесницу огненную...
Лиля невольно представила себе картину и горестно вздохнула.
Ага, и тут баб вместо лошади запрягли. Мужики, нет бы самим хвосты поднять, но все норовят на бабах выехать! И работать — бабам, и детей носить-рожать-воспитывать бабам, и хозяйство вести им... и ведь никакой благодарности. Еще и здесь в дьявольские отродья записывают.
Тьфу!
Вопли продолжались.
— Успокой ребенка, — рыкнула Лиля на ни в чем не повинную Розу, и пулей слетела вниз. — Что тут происходит!?
Ответа Лиля дождалась от стражника, сидящего в углу с кружкой пива и горшочком пельменей.
— Так проповедник же!
— Какой, к... Мальдонае, проповедник?!
— Вот, ходит, предсказывает конец света...
— Б...
А других слов у Лилиан не было.
Развелось, понимаешь! Она думала, эта зараза только в двадцать первом веке расплодилась, а оно — вон где?! Знай ее сиятельство историю не на слабую тройку, она бы помнила, что бизнес это древний и прибыльный. Но Лиля не знала.
И злилась.
— А чего он тут орет?
— Говорит, будет ходить по городу и упреждать! Через месяц расступится море, и выйдут из него морские гады....
— ...и пожрут они неверующих! И только тот, кто впустит в сердце свое Альдоная, тот спасен будет! — донеслось с улицы.
— Чего ему на центральной площади не проповедуется?
— Да кто его там слушать-то будет? Градоправитель и вовсе выпороть пригрозил, вот он и шляется, ищет, где народу больше... а тут-то много!
Лиля представила, как этот паразитский проповедник будет приходить к ним под окна.
Народу много?
То-то и оно, что много!
Они же и на вынос торгуют. Постучался в окошко, да и получил себе покушать. Даже с ценой посуды все одно выгодно выходило. А иные хозяйки и со своей тарой приходили. Мало ли у кого какая беда, бывает так, что баба и сготовить ничего не может. Примерно раз в месяц, кстати, у любой женщины все из рук валится.
Так что очередь не переводилась. Они б и рады ее не создавать, да кухня не всегда справлялась. Горшочкам же не прикажешь действовать втрое быстрее? Пока протомятся, пока положенное время на углях постоят — вот и соберется человек десять. Правда, без спора, без драки. Кто в трактире рюмочку выпьет, кто с соседкой поболтает — драк не случалось. И то — стражники бдили.
Понятно, что проповедника сюда принесли черти.
Мальдоная, с учетом географии.
Ну, заяц — погоди!
— ... каждый, кто откажется, сгинет в геене огненной, и гореть там будет до скончания дней, и Мальдоная ему будет на голову ногой наступать...
Ага, можно подумать — она дура?
Ногой, да на горящую голову? Радикальный метод пожаротушения....
Лиля криво усмехнулась, подхватила с полки тяжелый медный половник, спрятала его за спину, и огляделась вокруг.
О! Колбаска!
Домашняя, натуральная, а пахнет так...
Похудеешь тут после родов, как же! С такими продуктами!
Лиля цапнула колбасу — и вылетела за дверь.
Проповедник был сед, худ, просушен ветрами и выглядел отъявленным прохвостом. Лиля невольно вспомнила Ходжу Насреддина.
Там какого-то мудреца обрили, и всем сразу стало ясно — жулик и вор. Просто его хорошо борода и шевелюра маскировали.
Ну так этого — тоже.
И балахон такой... выразительно грязный и драный, и вши копошатся... Лиля поежилась, но решила не отступать.
Проповедник как раз стоял к ней боком, и разглагольствовал перед покупателями. Ну, сам напросился.
Опытным взглядом Лиля выцепила вдову стекольщика, одну знакомую тетку с рыбного рынка, двух стражников, нищего...
Проповедник, ты попал.
Или попадешь сейчас...
На минуту мужчина замолчал. Дух перевести. Не все ж время так орать, горло не казенное! И Лиля тут же воспользовалась моментом.
— Господин, вы откушать не соизволите?
Проповедник повернулся.
Понятно же, мужик! На слово «кушать» они автоматически разворачиваются. Рефлекторно.
Колбаса пахла.
— Ты, дщерь Альдонаева...
Перехватить инициативу Лиля не позволила.
— Я, а то кто ж! Все мы дети Альдоная, господин, — колбасу она пихнула в руку мужчине.
А пусть отвлечется. Чтобы не сразу осознал подставу.
— А... — колбаса вызвала у оппонента неконтролируемое слюноотделение. Точно. Вот тут он и попался. Очередь настороженно так замерла, глядя на разворачивающееся зрелище. Замерли и сопровождающие пророка. На нападение они бы ответили, но если их духовного лидера колбасой прикармливают? Вроде ничего страшного в этом и нет? И
