бы, блядь, не стал, — предупреждаю я, мой пистолет теперь направлен на него.
Он не двигается, но я не хочу рисковать.
Я стреляю ему в грудь. Я не хочу, чтобы это было быстрое убийство. Краска мгновенно отхлынула от его лица, когда он схватился за грудь, его ярко-белая рубашка стала пунцовой. Он падает на колени.
Я подхожу к нему, приставляя дуло моего пистолета к его виску.
— Пожалуйста, — умоляет он.
Это за Нико.
Я достаю лезвие из заднего кармана и приставляю его к его горлу, медленно проводя слева направо. После удара ножом вытекает кровь, стекая по его шее. Он хрипит, хватаясь за горло.
Я поднимаю левую ногу и бью его в грудь. Он валится на землю, истекая кровью на обломках.
Я переключаю свое внимание на Карлоса.
— Проследи, чтобы их доставили к Марко сегодня вечером.
Он отчаянно кивает, широко раскрыв глаза и в ужасе уставившись на два мертвых тела на полу.
— Приятно иметь с Вами дело. Увидимся на следующей неделе за нашей партией, — обращается Лука к Карлосу.
— Давай, у нас есть скотч, чтобы пить, и женщины, чтобы трахаться, — говорит он, направляясь прямо к дверям.
Фрэнки смеется и идет за ним. Я киваю Карлосу, прежде чем последовать за ним.
— Встретимся там, босс. Пойду освежусь. Келлер убьет меня, если я войду туда весь в крови.
Усмехнувшись, Лука уезжает.
Быстро заехав домой, я принял душ и переоделся в темно-серый костюм и белую рубашку. Я оставил волосы растрепанными на макушке, но подравнял края щетины.
The End Zone не будет примерно до 22 часов оживленным.
Я паркуюсь у черного входа в клуб и открываю дверь своим ключом-картой.
Я иду по коридору, мимо черных дверей офиса, к VIP-зоне. Я киваю двум охранникам у двери, которые провожают меня внутрь.
Я сразу замечаю Луку, он прижимает хрустальный бокал к губам, запрокидывает голову и залпом выпивает содержимое, прежде чем со стуком поставить бокал обратно на стол.
Качая головой, я добираюсь до кабинки и растягиваюсь на диване. Официантка-блондинка быстро возвращается, ставя перед нами скотчсо льдом и рядом с ним порцию какого-то прозрачного спиртного. Она застенчиво улыбается мне и теребит волосы.
Боже, все, чего я хочу, это взять Мэдди на руки и зарыться в эту идеальную киску. Я прерывисто выдыхаю и глотаю свой скотч, позволяя ему обжечь внутренности до конца.
Фрэнки возвращается из бара с подносом шотов и озорной ухмылкой на лице.
— Ты готов потрахаться, Грейсон? Я слышал, что ночью ты ведешь себя как зверь, — Фрэнки подмигивает, ставит шоты на стол и протягивает один мне.
— Я ангел, — ухмыляюсь я, опрокидывая рюмку в себя и поднимая ее в воздух перед Фрэнки.
Лакричная самбука буквально разрывает мне горло.
Чертовски отвратительно.
Фрэнки проскальзывает в кабинку рядом с Лукой, допивая свою порцию.
Лука толкает меня локтем под ребра, нахально ухмыляясь. Я прослеживаю за его взглядом, и три едва одетые женщины с выставленными напоказ фальшивыми сиськами направляются к нам.
— Серьезно, Лука?
— С каких это пор ты не готов потрахаться? — Лука спрашивает, приподняв бровь.
Хорошая мысль.
С тех пор, как в мою жизнь ворвалась конкретное Солнышко. После того поцелуя, я не могу сказать, что был слишком заинтересован в развлечении с другими женщинами. Я пытался, но что бы я ни делал, я не могу выбросить Мэдди из головы.
— Я просто сегодня не очень себя чувствую, — я пожимаю плечами, избегая зрительного контакта.
— Чушь собачья. Это из-за Мэдди, не так ли?
— Нет, — лгу я, сохраняя серьезное выражение лица.
Он хлопает меня по руке и смеется.
— Грейсон — подкаблучник. Кто бы мог подумать?!
Голова Фрэнки резко поворачивается ко мне, и он хихикает.
— Кто она? У нее есть горячие подружки? — спрашивает он, шевеля бровями.
— Заткнись нахуй, — выплевываю я.
— Ну что ж, больше мне, — Лука обращает свое внимание на девушек, когда они подходят к нашей кабинке.
Две брюнетки мгновенно набрасываются на Луку и Фрэнки. Они поглощают всеобщее внимание, устраиваясь у них на коленях.
Блондинка стоит рядом со мной, одетая в самое обтягивающее и короткое платье. Ее сиськи торчат из топа. Она закусывает губу, прокрадываясь в кабинку рядом со мной.
— Прости, милая, не сегодня, — говорю я, и она надувает губы.
Игнорируя мою просьбу, она садится мне на колени, ее искусственная грудь теперь прямо у меня перед носом. Да, она привлекательна, но единственной блондинки, которую я хочу видеть у себя на коленях, здесь нет.
— Я могу заставить тебя передумать, — мурлычет она мне на ухо, и я действительно задираю нос.
Температура в комнате меняется.
Мое сердце начинает трепыхаться, как будто у меня гребаный сердечный приступ. Единственный раз в жизни я чувствовал себя так, когда…
Черт. Мэдди.
— Я сказал — «нет». А теперь отвали от меня.
Я зажмуриваюсь и молюсь, чтобы не она только что вошла в эту чертову дверь.
Женщина, наконец, понимает смысл и слезает с меня.
— Пошел ты, — выплевывает она и стремительно уходит, проносясь мимо Мэдди.
Выражение лица Мэдди …. подавленное. Она грустно улыбается мне, разворачивается на каблуках и уходит.
Блядь. Блядь, блядь, блядь.
Я ударяю кулаками по столу, из бокалов разливается алкоголь.
— Ради всего святого, Грейсон. Иди и забери свою девушку, пока тебе не пришлось кого-нибудь убить, — Лука отмахивается от меня.
Я вскакиваю на ноги и бегу за ней. Я могу справиться с нервирующей Мэдди; я даже могу справиться с разъяренной. Но с раненая Мэдди не та, с кем я могу справиться.
Я проталкиваюсь сквозь толпу в поисках этих блестящих светлых локонов. Это не занимает у меня много времени.
Ее голова откинута назад, рот широко открыт, пока другой мужчина вливает ей в рот чистый спиртной напиток. Все это время другая его рука находится на ее заднице.
В ярости я подхожу к ней, сжав кулаки, используя всю силу воли, которая у меня есть, чтобы не придушить этого придурка, прикасающегося к тому, что принадлежит мне.
Добравшись до них, я громко кашляю.
— Привет, Грейсон, это… — она приподнимает бровь, увидев этого придурка.
— Мейсон.
— Да, Мейсон. А это мой друг, Грейсон.
Он кивает мне и притягивает ее ближе к себе.
Ни единого гребаного шанса.
— Иди сюда, Мэдди, — рычу я.
Ее глаза расширяются, но она остается неподвижной. Это маленькое черное платье не скрывает ее чувств.
— Не сейчас, Грейсон, — огрызается она, и в ее голосе слышится легкая дрожь.
— Это был не вопрос, Солнышко, — говорю я, подходя ближе.
Этот придурок понимает намек, отпускает ее и отходит
