– Мы могли бы перевязать тебе руки, – говорит она. – Если, конечно, у тебя нет более важных дел.
Ее ладони выглядят очень плохо. Глубокие порезы доходят до костей. Рваные куски кожи держатся на честном слове, напоминая воскресный барбекю, от которого кто-то отказался. Кожа вокруг этих областей опухла и покраснела. Высохшая кровь стала черной.
Джустин промывает раны как можно тщательней водой из фляги. Колдуэлл не плачет, но дрожит и бледнеет, когда Джустин вытирает засохшую кровь ватными тампонами. Раны вновь начинают кровоточить, но Джустин уверена, что это хорошо. Инфекция запросто могла попасть внутрь, а кровь играет свою роль в промывке поверхности раны от микробов.
Затем она дезинфицирует. Колдуэлл впервые стонет, когда вяжущая жидкость проникает в открытые раны. На лбу выступает испарина, и она закусывает нижнюю губу, чтобы не закричать.
Джустин перебинтовывает обе руки врача, стараясь оставить возможность шевелить пальцами, но при этом закрыть все поврежденные участки. Она прошла курс первой помощи пару лет назад, поэтому знает, что делает. Это хорошая, искусная работа.
– Спасибо, – говорит Колдуэлл, когда они заканчивают.
Джустин пожимает плечами. Последнее, что ей хочется, – обмениваться любезностями с этой женщиной. И Колдуэлл, кажется, понимает это и больше ничего не говорит.
– Все на борт, – командует Паркс, когда Галлахер захлопывает багажник. – Нам нужно ехать.
– Дайте мне минуту, – говорит Джустин. Она снимает свитер с антенны и осматривает его. Осталось несколько пятен, но в основном все отмылось и уже высохло. Она помогает Мелани влезть в него.
– Не очень колючий? – спрашивает она.
Мелани качает головой, ее лицо озаряет улыбка – слабая, но искренняя.
– Он действительно мягкий, – говорит она. – И теплый. Спасибо, мисс Джустин.
– Не за что, Мелани. А… как пахнет?
– Кровью не пахнет. И вами тоже. Ничем особо не пахнет.
– Тогда походи в нем, – говорит Джустин. – Пока не найдем чего-нибудь получше.
Паркс все это время нетерпеливо ждал. Джустин забирается в «Хамви», помахав напоследок Мелани. Как только дверь закрылась, девочка взбирается на автомобиль и находит себе удобное место, под пулеметом. Она крепко хватается за него, и «Хамви» трогается с места.
Они едут обратно по своим следам на восток, а потом сворачивают на древний север – к южной границе округа А1. Чтобы не повредить задний мост, они не разгоняются сильно. И объезжают все города. Паркс говорит, что именно там больше всего голодных, а шум «Хамви» привлечет их внимание. Несмотря на все, они хорошо проводят время.
Где-то первые пять миль.
Затем «Хамви» начинает трястись и хрипеть, как шлюпка во время шторма, скидывая их со своих сидений на пол. Колдуэлл издает мучительный вой, как только касается руками пола, чтобы подняться, забыв про раны. Она прижимает их к груди, как будто хочет защитить от кого-то.
После короткой встряски, «Хамви» начинает мучительно дрожать. Воздух разрезает крик, похожий на сирену, предупреждающую о воздушной атаке. Задний мост отвалился, и они тащат свой зад по асфальту.
Паркс бьет по тормозам, и машина замирает. Они оседают на дорогу с гидравлическим вздохом, скорее напоминая большое животное, нежели что-то механическое.
Паркс тоже вздыхает и пытается взять себя в руки.
Джустин никогда не чувствовала к сержанту ничего, кроме обиды и подозрения, которые переросли в настоящую ненависть, когда он отвез Мелани к Колдуэлл, – но сейчас она им восхищается. Потеря «Хамви» является сокрушительным ударом для них, а он даже не тратит время на сожаления.
Он заставляет их двигаться, приказывая вылезать из погибшего автомобиля. Джустин первым делом проверяет Мелани, которая сумела удержаться на крыше во время этой тряски. Она берет девочку за руку и немного сжимает ее. «План изменился», – говорит она. Мелани кивает. Она все понимает. Спрыгнув с «Хамви», девочка отходит от всех на некоторое расстояние (как она сделала и рядом с тайником).
Сержант Паркс распахивает багажник, берет себе рюкзак и дает один Галлахеру. Они должны взять как можно больше воды с собой, но унести десятигаллонные канистры им не под силу. Каждый получает по фляге и наполняет ее из канистры. Паркс берет последнюю. Все, кроме Мелани, делают большой глоток из полупустой канистры, пока их животы не начинают неприятно урчать. Когда там почти ничего не остается, Паркс предлагает Мелани допить, но она никогда в жизни не пила воду. Каплю влаги, в которой нуждается ее тело, она получает из живого мяса. Она морщится и отходит при мысли о том, что вода польется ей в рот.
Каждый получает нож и пистолет, ножны и кобура крепятся на их поясах. Солдаты берут винтовки, и Паркс зачерпывает двойную горсть гранат, они как странные черные плоды. Гранаты гладкие, а не шершавые, как те, которые Джустин видела в старых военных фильмах. Паркс берет – после секундного раздумья – ракетницу и кладет ее в рюкзак, а также достает две рации из шкафчика. Одну дает Галлахеру, а другую вешает на пояс.
В рюкзаки складывают скудные запасы провизии, которые поровну разделили между всеми. Джустин берет еще аптечку, несмотря на то, что она занимает много места. Скорее всего, она им пригодится.
Они собираются с лихорадочной поспешностью, хотя сельская дорога молчит, слышно только пение птиц. Нервозность передается им от Паркса, который с мрачным лицом дает им односложные команды.
– Хорошо, – говорит он наконец. – Мы собраны. Все готовы выдвигаться?
Все по очереди кивают. Однодневное путешествие по хорошим дорогам внезапно превратилось в четырех, а то и в пятидневный поход по абсолютно неизвестной земле. Джустин предполагает, что всем так же тяжело свыкнуться с этим, как и ей. Ее привезли на базу на вертолете прямо из Маяка, где она жила достаточно долго, чтобы он стал своеобразным статусом-кво для нее. Мысли после Катастрофы, когда мир заполонили монстры, похожие на людей, которых ты знала и любила, а все одушевленные существа начали судорожно искать убежища, как мыши, когда кошка просыпается, были задвинуты так глубоко, что их уже сложно назвать воспоминаниями, – это скорее воспоминания о воспоминаниях.
И по этому миру они собираются идти. Семьдесят с лишним миль. Семьдесят миль зеленой, плодородной земли Англии, принадлежащей голодным, идти по которой сравнимо с желанием танцевать мазурку на минном поле. Перспективы так себе, даже если бы в этом заключалась вся опасность.
И лицо сержанта Паркса говорит ей, что это далеко не все.
– Вы все еще против того, чтобы отпустить малышку? – спрашивает он ее.
– Да.
– Тогда мне нужно поставить ряд условий.
Он обходит «Хамви» с другой стороны. Там есть еще один шкафчик, который никто не открывал. В нем оказывается комплект узкоспециализированных вещей, которые Паркс и его люди использовали несколько дней назад, когда они искали высокофункционирующих голодных в Хертце, Беде и Баксе, которым так радовалась Кэролайн Колдуэлл. Кожаные ремни, наручники, резиновые и телескопические дубинки с лассо на конце; целый магазин Чендлера с множеством способов довести опасное животное в нужное место с минимальным риском.
– Нет, – говорит Джустин. Ее горло пересохло.
Но Мелани, увидев весь этот арсенал, быстро и уверенно соглашается. Она признательно смотрит Парксу в глаза.
– Хорошая идея, – говорит она. – Так я не смогу никому причинить вреда.
– Нет, – говорит Паркс. – Хорошей идеей было бы сделать кое-что другое. А это обычное снижение рисков.
Джустин ясно понимает, что значат его слова. Он хотел бы пустить Мелани пулю в голову и оставить на обочине. Но учитывая, что гражданские объединились против него, причем по разным причинам, желая взять девочку с собой, ему пришлось пойти на компромисс.
Мелани заводит руки за спину, и двое солдат надевают на нее наручники. К ним прикрепляют своеобразный поводок, растянув его на два метра. Затем надевают маску, которая напоминает намордник для собак и закрывает нижнюю половину лица девочки. Она рассчитана на взрослого человека, но благодаря множеству ремешков солдаты плотно затягивают ее на лице ребенка.
Когда они начинают связывать лодыжки Мелани так, чтобы она не смогла бегать, вступается Джустин.
– Хватит, – говорит она. – Почему я должна напоминать вам, что мы бегаем как от юнкеров, так и от голодных? Одно дело – убедиться в том, что Мелани не может никого укусить. Но лишить ее возможности бегать – это значит убить ее, не потратив лишней пули.
Сержант явно только «за». Но он думает об этом некоторое время и наконец коротко кивает.
– Вы постоянно говорите об убийстве по отношению к испытуемым, Хелен, – вставляет Колдуэлл, как всегда поучительно. – Мы ведь обсуждали уже это. В большинстве случаев мозг перестает работать через несколько часов после заражения, что соответствует клиническому определению смерти…
