— Ты не могла бы выйти? Потому что вчера слишком много выпил жидкости.
— Ты меня стесняешься? — улыбнулась и прислонила сушку к своему виску, скользнула взглядом по телу, задерживаясь на члене и продолжила, ведь парень не ответил: — Тебе подержать, пока ты будешь опорожняться? — не могла не улыбнуться от картинки, которая всплыла в голове.
— А ты такое делала? — со смешком спросил тот.
— Нет. Но можем попробовать, — на его же эмоциях ответила я.
Парень отлип от раковины и пошел к унитазу, а я включила сушку. Сделав свои потребности, Владимир снял боксерки и пошел в душ, я же тем временем подглядывала за ним краем глаза, делая вид, что сушу сухие волосы.
Душевая кабинка наполнилась паром, который скатывался по почти прозрачным стенкам и этим самым позволял мне разглядеть силуэт. Закрыла глаза на мгновение и это было своего рода ошибкой: я, как стена душевой кабинки, в которой моется юрист: струи воды ударяются о его соблазнительное тело и изо всех сил стекают вниз, очерчивая каждый изгиб тела, а где-то задерживаются, собираются в небольшую лужу и когда чаша переполняется, они утекают и продолжают свой путь — эта ямка как раз между лобком и его "сладеньким"…
Накачанные руки берут в плен гель для душа, губку и вытеснив его, намыливают тело, скользят по предплечье, шее, груди, животе, спине… и самом сладком — по члене, моим любимым леденцом.
Пена захватывает его в плен и от этой картинки я стону, представляя, что эта пена мой рот и складки, сквозь которые уже начала сочиться собственная влага. Сушка для волос прикрывала мои протяжные стоны, а вот желание…
Конечно, я могла, и сама освободить себя от этой муки, но хотела его пальцев, члена, прикосновений, близости с ним. Я словно та пантера, которой трудно насытиться, и она хочет ещё та ещё — именно такое отношение у меня было к «орудию труда» этого юриста.
Купчинский вышел из душа. Из его тела текли капли, а некоторые стекали с сосков и члена, который так и остался в боевой готовности. Это ещё больше меня разрывало, и я не намеревалась давать заднюю и трудиться в одиночку над освобождением.
— Не люблю идти на дело возбужденной.
Я стояла позади Купчинского. Поднесла руку. Пальцы дотронулись до плеча и начали бежать вниз, как перед этим делали капли воды, остановились на ягодицах и провела по ним, наклонилась и коротко поцеловала между лопаток.
Владимир замер, мышцы стали как стальные и я начала обходить его. Стала спереди и обняв шею своими руками, стала тянуться за поцелуем.
Закрыла глаза, когда была в считанных сантиметрах от губ юриста и настроилась на поцелуй, но этот дурак все испортил!
— Где ты была?
— Серьезно? — глаза ещё оставались закрытыми, а внутри теплилась надежда, что у меня галлюцинации и его голос милый и нежный, а не такой стальной. Немного отстранившись, продолжила: — Именно сейчас ты хочешь поговорить о том, где я была?
— Именно так. Ты все правильно поняла.
— А где был ты? — опершись на стену позади себя, наострила уши и стала ждать ли расскажет мне правду?
— Где был, там меня уже нет. А ты? — вот и ответ. На него я не рассчитывала.
— А я была там, где ты, — спокойно ответила и сложила руки на груди.
Я была в одних трусах, как говорил мой отец: «Шнурочки, а не трусы! Надень что-нибудь другое, а то простудишься!». В какой-то миг мне стало не комфортно стоять вот так — голой, беззащитной перед ним, и я захотела прикрыться.
И опять это проклятое "в первый раз!".
— Понятно, — фыркнул и пошел прочь.
Пантера осталась без улова и голодной, а в придачу и злой, которая обязательно будет мстить!
— Мы ещё посмотрим, кто кого, — прошипела и пошла наносить боевой макияж.
Моё желание сменилось злостью. Она заполняла мои самые потаенные уголки, желая мести, убивать, резать, наслаждаться, когда твои руки по локти в крови, душить… уничтожать все в прах, чтобы потом рассыпать в неизвестном городе!
Тушь для ресниц, подведенные черными оттенками глаза, они так выглядят выразительнее, как на меня, тональный крем, который делает моё лицо более глянцевым, румяна и хайлайтер, которые подчеркивают мои скулы и красная помада.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Из ванной отправляюсь в спальню, туда, где лежит мой чемодан и достаю из неё приготовленный образ: чёрный парик под каре с челкой, чёрный обтягивающий корсет и юбку.
Сперва надеваю корсет, но вот проблемка: он со шнурками, которые нужно красиво и тесно завязать сзади. Я могу попросить помощи у Купчинского, но не хочу после той сцены в ванной комнате, поэтому выворачиваю руки назад и вожусь со шнуровкой. Как-то я справилась с заданием, а после этого надела юбку. Она достигает середины бедра и не является обтягивающей, поэтому пистолет на специальной кобуре незаметно, даже если он длиннее из-за того, что с глушителем. Обожаю такие — стреляешь и ничего не слышно и не паришься, что тебя засекли. Тихий свист и все готово! Труп на месте! Хах…
Достаю обувь из коробки — это черные, лаковые башмачки и они идеально подходят для того, чтобы в них спрятать нож. Кладу по одному ножу в каждый ботинок и накинув на себя плащ, прикрывавший юбку, выхожу из спальни.
Юрист решил проигнорировать меня и пристально вглядывается в монитор компьютера. Я прохожу мимо него без единого слова и это меня устраивает.
Каблуки создают шум, и он оглядывается на меня, когда я практически у двери. Я этого не вижу, но чувствую.
Сегодня в ванне я уже заикнулась о деле, и он знал, что мы едем в Вашингтон именно из-за него, но Володя решил проигнорировать это и именно поэтому бьется сам с собой: сдерживать меня или нет, спросить куда я так вырядилась или нет. В этом я уверена, потому что моя спина горит слишком сильно, а в комнате царит чувство неудовлетворения от мужчины, но мне наплевать на его эмоции и чувства. Пусть катится на четыре стороны! У меня более важные дела.
Электронный замок пищит, информируя, что дверь открыта и я перед тем как ступить за порог, слышу шуршание, а за ним и слова:
— Куда это ты намылилась, ещё и в таком виде? — на моем лице расползается довольная улыбка, ведь я была уверена, что он не сможет проигнорировать все это!
— Намылилась? — переспрашиваю, стоя ещё спиной к нему. — Я тебе говорила и не вижу смысла повторять.
— Не в таком виде! — а это уже послышалось возле меня и очень недовольным тоном.
— Это тебя должно меньше всего волновать, — парень дергает меня за руку и разворачивает к себе. В глазах горит ярость, но я не боюсь — я наслаждаюсь ощущениями.
— Да неужели? — шипит он, словно та кобра. Я же только улыбаюсь и не отвожу взгляда от карих глаз и это юриста выводит на новый уровень злости: глаза пускают искры в меня, а рука на автомате сжимает моё запястье, однако я все равно не перестаю улыбаться. — Ты оделась как курва, которая идет на охоту!
— В точку! Я иду на охоту, а там какой-то дресс-код, — на мне горит кожа, ведь я могу опоздать на пир, а он устраивает допрос. — У меня нет времени на бессмысленную болтовню, поэтому извиняй, — я со всей силы выдергиваю руку и ухожу прочь.
Шум от каблуков отражается эхом от стен, пока иду к лифту. Мне везет, я еду сама и долго не жду его. Если честно, я не прочь пострелять своими прекрасными глазками для кого-то, но увы!
Выхожу в вестибюль и хочу проверить на своём ли посту Стелла, но её там нет, вместо неё какая-то другая девочка, которой я ещё не встречала. Это и к лучшему, не стоит Стелле волноваться, что какая-то незнакомка вышла из лифта, а она не проконтролировала, когда та зашла и куда. Мы, женщины, довольно любознательные создания.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Сегодня я решила воспользоваться услугами такси, но что-то никакая гадина не ехала мимо меня, поэтому я вынуждена была ждать около шести минут перед тем, как посадила свою пятую точку на мягкое переднее сиденье возле водителя. И не важно, что он был стариканом — я люблю пострелять глазками и насладиться процессом. Тем более нужна разминка перед спектаклем!
