Эти мысли не оставляли ее и тогда, когда они наконец остались одни в той комнате, где был зачат их ребенок. Странно, но Меган больше не нервничала, не боялась, не хотела в чем-то убедить Джонни, что-то доказать. Благословенное чувство единения охватило ее при первом же поцелуе и крепло с каждым прикосновением.
Они женаты. И это их брачная ночь. А все трудности и проблемы они будут решать по мере их возникновения.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Медовый месяц в Бруме стал настоящим чувственным раем — с жаркими днями и упоительными ночами, где не было места никаким проблемам, а было только немыслимое удовольствие и наслаждение от познавания друг друга во всех смыслах.
Меган чувствовала, как постепенно привыкает к сексуальному наслаждению, которое испытывает каждый раз в объятиях Джонни. Он был потрясающим любовником, не оставившим в ней и тени сомнения в том, что желает ее. Желание постоянно светилось в его глазах, мгновенно перерастая в неистовую страсть, когда ей приходило в голову провоцировать его, а потом в спокойное мерцание удовлетворения, когда они, утомленные любовью, лежали в объятиях друг друга.
И все-таки иногда в ней вспыхивала ревность, когда она видела выражение благоговейной любви на его лице, стоило ему почувствовать движение ребенка у нее в животе. Он ни разу не сказал ей слов любви, и мысль о том, что он женился на ней только из-за ребенка, по-прежнему не давала ей покоя. Но Джонни очень старался быть хорошим мужем, старался, чтобы она была счастлива.
И по большей части она была. Когда они возвратились в Гундамурру, Джонни с головой окунулся в работу, трудясь на ферме наравне с другими мужчинами и приходя домой с видом человека, глубоко удовлетворенного сделанной за день работой. Как партнер по бизнесу, он вел себя безупречно. Единственной проблемой, периодически возникающей между ними, был благотворительный концерт, о котором говорила Лара на их свадьбе.
Лара прислала Джонни все материалы и документы, и Меган прилагала все усилия к тому, чтобы он согласился участвовать, понимая, что его нежелание спровоцировано ее прежним отношением к его карьере. Желая показать, что она изменила свое мнение, Меган настаивала на его участии, мотивируя это тем, что она не понаслышке знает, какой ущерб нанесла засуха, и поскольку он теперь сам связан с землей, его талант, его участие будут ценны вдвойне.
Но насладиться победой в этом споре Меган не успела, поскольку тут же, как следствие, вспыхнул новый конфликт. Джонни поступила просьба об интервью, и он наотрез отказался дать его.
— Ты сказал, что не намерен скрывать меня, — сказала Меган.
— Дело не в сокрытии. Я просто хочу защитить тебя, — ответил Джонни. — У тебя нет опыта общения со средствами массовой информации. Любое твое слово они будут трактовать как им заблагорассудится…
— Но кто, как не я, может рассказать о засухе?
— Засуха волнует их меньше всего.
Меган не поверила ему.
Теперь она еще сильнее подозревала, что он не хочет показывать ее широкой публике, и все-таки настояла на интервью, надеясь донести до городских жителей информацию о том, какой ущерб наносит затянувшаяся засухам людям, работающим на земле. Кому повредит такое интервью?
От чего ее следует защищать?
— Ты не сможешь проконтролировать, что в результате эти люди напишут в своих газетных колонках, — терпеливо отговаривал ее Джонни. Если бы еще это был прямой эфир, но и такие выступления требуют большой практики, поверь мне.
И снова Меган подумала, что он не хочет пускать ее в эту сферу его жизни. Джонни Эллис был звездой, любимцем публики. А она была его беременной женой, где-то там, на заднем плане.
Чувствуя, как между ними ширится пропасть, Джонни согласился на интервью в Гундамурре.
Получилось все именно так, как он и предрекал.
Статья под названием «Спасение невесты-фермерши из Аутбэка» сопровождалась фотографией, сделанной Риком на их свадьбе, и засуха была упомянута в ней только один раз в том смысле, что без денег Джонни Эллиса некогда процветающая овцеводческая ферма неизбежно погибла бы.
Вся остальная статья была посвящена карьере Джонни и домыслам о том, что же заставило его жениться. Не решил ли он сыграть роль благородного ковбоя из своего фильма в реальной жизни?
Меган возненавидела статью тем сильнее, что она вновь обострила все ее сомнения.
— Господи, как ты можешь так жить? — негодовала она, поняв, что ничего из того, что она хотела донести до людей, напечатано не было.
— Меган, ты сама настояла на том, чтобы пустить их сюда.. Будешь слушать меня впредь? спросил он примирительно.
Меган пообещала.
Она полностью согласилась с планом их поездки в Сидней на концерт. С учетом репетиций и повышенного внимания прессы они решили жить отдельно: он в отеле, где к нему будут приставлены телохранители, она — в чудесном доме Рика и Лары на Балморал-Бич.
Меган с удовольствием походила по магазинам с Ларой и Кэтрин, много гуляла по городу, но ей не хватало Джонни. Особенно по ночам, в одинокой постели.
Джонни часто звонил ей по мобильному телефону, и, по существу, она не могла пожаловаться на невнимание, на то, что он исключил ее из своей жизни, и тем не менее чувствовала себя исключенной. Их разговоры касались в основном того, чем она занималась, где была, что купила и как себя чувствует.
Во время одного разговора она не выдержала.
— Неужели так будет всегда? — закричала она. Ты там, я здесь?
Опомнившись, она не могла не подумать о злой иронии судьбы. Ведь именно на этом она настаивала в самом начале: он со своей карьерой отдельно, она с ребенком в Гундамурре — отдельно.
Но теперь она отчаянно хотела, чтобы та близость, которую они обрели за эти два месяца, не терялась ни на миг. Или Джонни считает, что это невозможно?
Меган проклинала себя за свое прежнее поведение, уверенная, что Джонни не забыл ни ее слов, ни отношения, хотя она изо всех сил пыталась показать ему, что изменилась. В ожидании его ответа ее нервы натянулись как струны. Она так хотела, чтобы он развеял ее подозрения.
— Нет, не всегда. Ты же не всегда будешь беременна, Меган. — Мягкость и терпимость в его голосе заставили Меган почувствовать себя капризным ребенком. — Как я уже объяснял тебе, я просто хочу уберечь тебя от ненужных стрессов. Еще неделя, и мы будем дома. Потерпи, хорошо?
Что ж, весьма убедительно.
Но в том взвинченном состоянии подозрительности, в котором пребывала Меган, она восприняла его слова так, как будто он считает ее не способной участвовать в его жизни и ему не хочется возиться с ней, исправлять ошибки, которые она неизбежно допустит из-за неопытности и неискушенности, нанося ущерб его имиджу.
