— Выйдет твоя мать или нет? Будет она играть нынче? — тревожно спрашивала она сидящую рядом Мышку.
— Будет, будет! — успокаивала ее Мышка. Марина была у Никича. Она пришла веселая.
— Ой, какие гости у нас! Ну, здравствуйте, гости! — ласково поздоровалась она.
Гости заулыбались, пытаясь что-то ответить. Но в это время на террасе появилась Лина с большой миской киселя.
— Кисей! Кисей! — закричала Марьяшка.
Дети засмеялись, задвигали тарелками, застучали ложками.
— Кто потише сидит, тому и киселя дам первому, — пошутила Линя.
Дети спрятали под столом руки и притихли. Кисель ели с аппетитом, размешивая его с молоком и сладко причмокивая.
Лина с удовольствием смотрела на измазанные киселем курносые лица гостей.
— Хорош ли кисель-то? — спрашивала она.
— Хорош! — хором ответили гости.
— Може, еще принесть?
— Еще!
Лина снова наполнила миску.
К концу обеда глазки у Марьяшки закрываются. Марина относит ее на гамак и возвращается к детям. Надо бы уложить и Васятку, но Васятка стоит перед Динкиным ящиком с игрушками и, запустив туда ручонку, пробует вытащить за ноги куклу.
— Ну, пускай поиграет, — говорит Марина. — А мы сейчас будем плясать. Кто хочет плясать?
Плясать хотят все. Пляшут отдельно, пляшут вдвоем и целым кругом. Грушка упирается ладошками в бока и топчется на месте, Динка кружится одна со стулом, но больше всех рвется к танцам Анюта. При первых звуках музыки щеки ее розовеют, глаза блестят и на губах расцветает неожиданная самозабвенная улыбка…
— Девочки, айдате польку! Айдате польку! — кричит она веселым окрепшим голоском и вытягивает на середину комнаты Мышку.
Но Мышка все делает невпопад, у нее совсем нет слуха движения не совпадают с музыкой, и Анюта, стараясь направить девочку, беспомощно повторяет:
— Слушай музыку, слушай музыку, она же сама ведет!
— Давай со мной! — предлагает ей Алина.
Анюта отпускает Мышку и кружится с Алиной. Алина танцует хорошо, но с Анютой ей не сравниться — столько самозабвения и счастья, столько изящества и глубины чувства вкладывает в свои движения Анюта, что Марина, играя, не может оторвать от нее глаз. А Катя удивленно шепчет сестре:
— Совсем другая девочка? Ты посмотри на нее… Это просто талант!
— Сейчас я сыграю ей вальс отдельно… — шепотом говорит Марина.
Анюте играют вальс. Она танцует его одна, но это не вальс, это собственный танец Анюты, в котором расцветает ее душа и, словно вырвавшись на волю из тесной клетки нищенской жизни, ликуя и жалуясь, вызывает у всех слезы… Марина перестает играть, и Анюта останавливается. Она еще не пришла в себя, не спустилась на землю… И никто не смеет подойти к ней…
— Что это было, мамочка? — громко шепчет Динка. — Что это? У меня так бьется сердце…
Марина быстрым взглядом окидывает притихших детей и весело ударяет по клавишам.
— Девочки, айдате польку! — слышится голос Анюты. Марина играет польку, венгерку, краковяк, мазурку, она хочет сыграть еще украинский гопак, но на террасе появляется Лина и машет руками:
— Гости пришли! Гости!
* * *
— Мы пойдем, — говорит Анюта, поспешно собирая детей.
— Да куда ты? Куда ты? Вы ведь тоже гости! — цепляются за нее Мышка и Дина.
— Ну, отведи детей, Анюта, а сама приходи назад. Сегодня же воскресенье, твоя мама дома, — говорит девочке Катя.
— Ладно, — обещает Анюта, — я отпрошусь и приду. Но девочки с сожалением смотрят ей вслед: они знают, что она уже не придет, — Анюта боится чужих людей.
Глава семнадцатая
ГОГА-МИНОГА, «ГОСТИНЫЙ» ГОСТЬ
За калиткой веселый шум, повышенные голоса, смех. Мальчик в клетчатом костюмчике пропускает вперед маленькую женщину в английской блузе. На плечи ее небрежно наброшена жакетка, в пышной прическе черепаховые гребни.
— Прошу! — говорит мальчик, широким жестом открывая калитку перед своей матерью.
— Здравствуйте, моя дорогая! — восклицает гостья, приветствуя еще издали хозяйку дома.
— Здравствуйте, Полина Владиславовна! — приветливо откликается Марина, торопясь к ней навстречу.
Полина Владиславовна — жена очень известного в Самаре инженера Крачковского, мальчик в клетчатом костюмчике — ее сын Гога. У Крачковских великолепная собственная дача, одна из лучших дач в Барбашиной Поляне. Полина Владиславовна только недавно вернулась из-за границы и сочла твоим долгом посетить «опальную» семью Арсеньевых.
«В конце концов, каждый может иметь свои взгляды, — любит говорить мадам Крачковская. — Россия — бедная и отсталая страна, в этом, конечно, можно обвинить самодержавие, но менять существующий строй путем революции — это значит пролить много крови».
Крачковские предпочитают, чтобы все оставалось так, как есть. Зиму Полина Владиславовна с Гогой проводят за границей, но в летнее время их привлекает дача на Волге.
Подвижная фигурка Крачковской, мелкие черты ее лица, каждую секунду меняющие свое выражение, знакомая манера ее поправлять прическу и даже непомерно толстое обручальное кольцо на маленькой пухлой руке живо напоминают Марине шумные «званые» вечера на элеваторе, большую гостиную, бойкие, кокетливые голоса дам… Товарищи заботились о том, чтобы вечера на элеваторе считались «модными». Они приглашали известных артистов и кое-кого из местной знати. Среди этих чужих и напыщенных лиц мелькали светлые лица товарищей. Многие из них готовились к переправке за границу. Они исчезали незаметно среди общего веселья…
Никич провожал уезжающего через сад…
Крачковские часто посещали эти вечера. Их экипаж с важно восседающим на козлах кучером вводил в заблуждение сыщиков…
— Здравствуйте, Полина Владиславовна! — машинально повторяет Марина, и щеки ее вспыхивают густым румянцем.
Полина Владиславовна, улыбаясь, протягивает Марине обе руки и вместе с сыном шествует по дорожке к дому.
— Гога! Посмотри, какая прелестная дачка! Ну, вы великолепно устроились! А мы ужасно скучаем в наших хоромах… Мой муж сейчас на Урале… Осенью мы всей семьей отправимся путешествовать по Италии, — непринужденно болтает Крачковская.
Она кажется старшей сестрой своему сыну. Они почти одного роста. Гога худой и высокий. Короткие штанишки не закрывают его колен, от этого ноги мальчика кажутся слишком длинными. Кроме того, Гога носит темные очки и поэтому кажется старше своих лет.
— Ах, какие славные девочки! Как они выросли — ведь я видела их прошлым летом! Гога! Вот идут твои юные подружки… Ха-ха! Он очень смущен, мой бедный мальчик! — перебивая себя, болтает мадам Крачковская; она болтает без умолку, задает вопросы и не слушает ответов, поминутно поворачиваясь к своему Гоге, который обращается с ней рыцарски вежливо, с оттенком мужской снисходительности.
— Маме свойственно сильно преувеличивать. Я нисколько не смущен, поправляя отложной воротничок и торопясь навстречу девочкам, заявляет Гога.
— Зачем, однако, вы забрались в такую глушь? Это же совсем не фешенебельное место! Узнаю вашу скромность, моя дорогая! — бойко тараторит Крачковская, не давая раскрыть рот хозяйке.
Нo Марина и не стремится поддерживать эту болтовню, она слушает свою гостью с любезным вниманием, ощущая пустоту и глубокую усталость.
Динка останавливается на дорожке и толкает сестру.
— Это Гога-Минога, — недовольно говорит она. Мышка хочет что-то ответить, но Гога уже подходит к ним С громким приветствием:
— Здравствуйте, девочки! Вы очень выросли с тех пор, как и видел вас!
— Здравствуй, Гога! Ты тоже вырос! — отвечает ему Мышка.
Гога старше ее только на один год, но он держится так самоуверенно, что девочка совершенно подавлена его превосходством.
Динка, наоборот, с открытым любопытством разглядывает старого знакомца; она еще в прошлом году дала ему прозвище «Гога-Минога» и запомнила его взрослый тон. Но Гога не подавляет ее этим тоном, он просто кажется ей забавным кривлякой.
