Сталин, тщательно рассматривая распечатки, только спросил.
— Это очень хорошо. Что это нам даст и как быстро это может быть реализовано?
— Реализация в течении двух недель. Что даст? В зависимости от погодной обстановки и облачности мы в режиме реального времени с высоты примерно сто шестьдесят километров будет наблюдать за всей обстановкой в стране и за ее границами. Образно говоря, генштаб говорит — мы хотим посмотреть, какие корабли стоят в американском Норфолке и в течение нескольких минут они получают высококачественный снимок. На протяжении трех месяцев это будет наше незримое око практически по всему миру. Погода, облачность, циклоны, антициклоны, транспортные узлы и их загруженность, составы с техникой, караваны судов с войсками, танковые колонны — мы все это будем видеть. Не будет надобности отправлять самолеты разведчики в самоубийственные полеты. Одним щелчком мышки на вычислительной машине вы получите эту информацию. Это конечно не волшебная тарелка с яблоком, но наши возможности существенно расширят.
Сталин, Ворошилов, Берия и остальные члены ГКО прониклись. Это было очень серьезно. Но хозяйственный Микоян быстро нашел узкое место.
— Вы, Сергей Иванович, сказали про три месяца, а что потом?
— Я сказал три месяца, если они автономно летают и сами проводят коррекцию. Но, думаю, к этому времени, мы успеем развернуть несколько пунктов объективного контроля и уже с земли сможем корректировать орбиты спутников. Если это получится, то срок жизни этой системы мы сможем увеличить до пяти-десяти лет.
Микоян удовлетворенно крякнул.
— Исчерпывающий ответ.
— Это не все, Сергей Иванович? — подал голос Берия, прекрасно осведомленный о наших возможностях.
— Нет, Лаврентий Павлович. После определенных консультаций с силовиками в нашем мире, мы добились того, что запасные части к стратегическим бомбардировщикам будут доставлены в течении недели. Так что, наша длинная карающая рука снова заработает. Помимо этого есть неплохой шанс получить еще три функционирующих бомбардировщика и более десятка в разной степени разукомплектации. Далее, атомная подводная лодка «Гепард», переброшенная в мир 1942-го года уже прошла Норвегию и в ближайшее время придет на подготовленную для нее северную базу. В нашем времени мы ожидаем прибытие еще двух аналогичных атомоходов в Черное море и по возможности осуществим переброску в мир 1942-го года. При введении в строй хотя бы двух лодок и оснащении ихупрощенными копиями ракетно-торпедного вооружения, мы сможем быстро парализовать трансокеанские коммуникации противника.
Далее. У нас есть уникальная система переброски войск, и мы можем бить противника на наших условиях, в отличие от немцев они еще не прониклись моментом в этой степени. И судя по перемещениям войск, генералы Новой Антанты, пока мало предполагают, с чем они тут столкнутся.
Ну и главное…
Я сделал опять театральную паузу, что вызвало хитрую улыбку Сталина, который был чуть-чуть в курсе, но предполагал, что самое интересное я оставил на конец.
— В комплекте с ракетоносителями комплекса «Прометей», нам передадут один мобильный ракетный комплекс «Ярс», оснащенный ядерным спецзарядом и еще одну ракету комплекса «Тополь-М», без заряда, уже подготовленную для вывода на низкую орбиту любого устройства весом не более полутора тонн. К тому же если получится перебросить все ожидаемые подводные лодки, у нас будут в распоряжении двенадцать крылатых ракет «Калибр» и еще три ядерных заряда к ним. При необходимости мы можем выжечь все центры принятия решений противника.
В кабинете повисла гнетущая тишина. Что такое ядерное оружие, уже все прекрасно понимали, когда их допустили к полной информации по миру будущего. И сам факт передачи его в руки Советского Союза был знаковым событием, и это была огромная ответственность.
— Единственное… — опять подал я голос.
Сталин, пристально смотревший на меня во время всего монолога о ядерном оружии, кивнул в знак согласия.
— У меня есть условие по ядерному оружию.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Говорите, Сергей Иванович, — опять с явно выраженным акцентом в голосе, что говорило о серьезном волнении, проговорил хозяин кабинета.
— Ядерное оружие передается Советскому Союзу при условии, что решение о любом его применении будет приниматься Государственным комитетом обороны при абсолютном согласии всех нынешних членов. Это огромная ответственность и применение такого оружия должно иметь очень веские обстоятельства. Для обеспечения этого режима и исключения использования оружия третьими лицами будут проведены специальные технические действия. Условия, при экстренной необходимости и отсутствии определенных членов ГКО мы обсудим позже, но уровень ответственности, я думаю, поняли все.
— Да, Сергей Иванович, вы предельно ясно выразили свои опасения, и мы их полностью разделяем. И отнесемся с максимальной ответственностью, правильно, товарищи? — Сталин достаточно пристально посмотрел на каждого члена ГКО, кто присутствовал на этом эпохальном заседании.
— Это все, Сергей Иванович?
Тут уж я позволил себе улыбнуться.
— Почти…
Сталин хохотнул, тем самым разряжая обстановку в кабинете.
— Давайте, удивляйте, Сергей Иванович, напряжения в голосе почти не ощущается. Он получил нужные ответы на важные вопросы.
— Хорошо, товарищ Сталин. Как я говорил, нам передают одну ракету для вывода устройств на орбиту. Так вот это сделано по моей просьбе. Мы выведем на орбиту спутник с нашим пространственно-временным маяком.
Несколько недоуменных взглядов и я пояснил.
— Без дорогостоящей космической программы, как это было в нашем мире, мы сможем выводить на орбиту различные устройства. Над одним уже идет работа. Это — орбитальный бомбардировщик.
Опять непонимающие взгляды.
— Находясь на орбите, мы даже можем не пускать ракеты, а просто кидать камни, которые как тяжелые метеориты будут падать туда, куда нам нужно, траекторию рассчитать не так уж и сложно.
Опять непонимание.
— А представьте камушек весом в тонну, который упадет на дом Ротшильда или Рокфеллера с высоты в сто шестьдесят километров. Как, весело им будет?
Восторженные взгляды легендарных людей, которые в нашем мире отстояли Родину, были лучшей наградой и я, наконец-то, ощутил единение с ними. Мы стали единой командой и это дорого стоило.
И тут Берия, переглянувшись со Сталиным, выдал фразу, чем меня несказанно удивил.
— Добро пожаловать на борт, товарищ генерал-майор.
А Сталин добавил.
— А об остальном, поговорим позже, — это он намекал про мир 1914-го года.
Глава 5
После заседания ГКО, когда были обсуждены множество рабочих вопросов и приняты соответствующие решения, Маленков, Ворошилов, Микоян, Молотов покинули кабинет, и мы остались так сказать, в усеченном составе. Я, Сталин и Берия и должны мы были обговорить более серьезные и глобальные вопросы, которые даже не выносились на ГКО, таков их был уровень важности и секретности.
Дождавшись, когда Поскребышев занесет приготовленный чай, и, сделав пару глотков, Сталин чуть наклонил голову и заговорил.
— Сергей Иванович, как обстоят дела с ВАШИМ проектом по проникновению в 1914-й год и какие у вас там планы? Насколько я понял, действия перешли в активную фазу.
Берия отмалчивался, но очень внимательно наблюдал за мной. Если на заседании ГКО я всеми силами изображал щенячью радость, что меня допустили в столь представительный орган государственной власти СССР и навешали генеральские звезды, то теперь я резко сменил схему поведения, что мои собеседники сразу и почувствовали. Теперь я представлял интересы крупной и вполне могущественной организации, на плечи которой легла забота о множестве жизней, которая обладала уникальными возможностями. И сейчас перед Сталиным сидел не подчиненный, который заглядывает ему в рот, ловля каждое слово, как откровение, а союзник. Мощный союзник, верность и честность, которого не раз подвергалась проверке в последнее время. Но, при этом у союзника были свои цели и задачи, это не стоило ему забывать. Поэтому я вполне по-деловому, нейтрально стал докладывать свое видение ситуации.
