– Прямо Арнольд Тойнби с его идеей духовного совершенствования, – сказал Винтерс. Похоже, он изучал философию. Далеко не каждый знает такие вещи.
– Возможно, кое-какие элементы его теории здесь и присутствуют, но не они главные, так как у Тойнби совершенствование возможно только через религию, а я считаю, что религия, как правило, оказывает прямо противоположное воздействие на человека.
Эд злобно посмотрел на меня и с кривой усмешкой сказал:
– Боюсь, что наш беспочвенный спор так и закончится ничем, поскольку его продолжение будет, пользуясь определением мистера Роджерса, моим насилием над ним, чего я, как толстовец, ни в малейшей степени не хочу. Поэтому я вынужден прервать нашу беседу и временно покинуть вас. – Хамнер встал и удалился с гордо поднятой головой, словно Наполеон из похода на Москву, не оставляя ни у меня, ни у зрителей ни малейшего сомнения в том, кто вышел победителем из нашего спора. Глядя ему вслед, я потрогал уже изрядно вспухший синяк под глазом и подумал, что на сегодняшний вечер вполне сойду за Кутузова.
– Ну, вы даете, старина! – восхищенно воскликнул профессор Хиггинс, едва Эд вышел из комнаты. – Я еще никогда не видел, чтобы наш Эд уклонялся от спора подобным образом. Это ваша бесспорная победа. Должен вам сказать, что такое явление, как уклоняющийся от спора Эд, – явление крайне редкое, даже, я бы сказал, уникальное. Обычно он спорит до тех пор, пока не припрет противника к стенке. К тому же он непьющий из-за язвы, так что всегда сохраняет трезвую голову, но сегодня вы его просто изничтожили!
– Бен, да ты просто молодчина! Наконец-то хоть кто-то сбил спесь с этого вечного спорщика, да еще как сбил! – еще громче профа восторгалась девица, имя которой я уже благополучно забыл. – И как вам только это удалось?
– Я был первым по философии в колледже, – скромно ответил я.
– И такой человек стал охранником?! – возмутился проф.
– А что делать, на войне как на войне.
– Все равно, отличная работа! Кто бы мог подумать, что непобедимый Эд Хамнер капитулирует!
Аналогичные комплименты я слышал со всех сторон, а проф даже принес мне стакан водки, чтобы отметить столь великое событие. Пришлось выпить, потом еще и еще, пока я не потерял счет стаканам. Каждый почему-то счел своим долгом угостить меня своим любимым напитком, и от этой дикой смеси я окончательно погрузился в туман опьянения, стены комнаты и люди вокруг меня начали качаться и расплываться, словно миражи в пустыне. Мне потребовалась вся сила воли, чтобы не упасть. Если быть честным, то устоять на ногах мне удалось только потому, что очень уж не хотелось мне после столь славной победы над Хамнером в философском споре ударить в грязь лицом в самом прямом смысле.
Чтобы немного прийти в себя после чересчур обильного принятия вовнутрь алкоголя, я вышел на балкон подышать свежим воздухом и покурить. Зря я это сделал.
На балконе, обнявшись, стояли Эд и Светлана.
ГЛАВА 13
Под мачтой за нее они
Сошлись на смертный бой.
И вот итог – один в крови,
Второй – едва живой.
Пиратская песня XVII века
Я шпагой сердце вам проткну
За то, что заключали вы в объятья
Ее! Она дороже жизни мне!
Старинная пьеса
– …выставил меня полным идиотом, хотя нельзя не признать, что он весьма подкован в философии и логических построениях для простого телохранителя, – сказал Эд, продолжая, видимо, ранее начатую фразу. Одна его рука лежала на перилах балкона, вторая небрежно обнимала талию Светланы.
– Я же говорила, что он неплохой парень.
– Да черт с ним, хотя…
Я повернулся и тихо ушел с балкона, так и не замеченный ни Эдом, ни Светланой. Они продолжали свой разговор на балконе, а я поплелся к профу и, с благодарностью приняв от него стакан с каким-то ядовито-зеленым коктейлем, тут же ввязался в яростную дискуссию о смысле жизни и быстро положил на обе лопатки профа и Криса, горячо отстаивавших свою идею о надуманности всякого смысла жизни.
Кто-то, кому надоела философская болтовня, включил старинный вальс, прервавший наш спор.
– Танцуют все, джентльмены, приглашайте дам на танец! – заорал Винтерс и сам подал пример, пригласив на танец ту самую девицу, которая так громко восхищалась моей победой над Хамнером.
Светлана и Эд как раз вошли в комнату, видимо, наговорившись на балконе. Заметив их краем глаза, я отставил стакан и встал. Голова кружилась от выпитого, как глобус, все вокруг расплывалось в тумане, полученные от Барта удары остро напоминали о своем существовании, однако я подошел к Свете и Хамнеру как раз в тот момент, когда он собрался пригласить ее на танец, и громко, так, чтобы слышали все, сказал:
– Света, помнишь, ты обещала мне один танец, – и, почти вырвав девушку из рук Хамнера, повел ее в сторону танцующих.
Я ожидал, что она сейчас вырвется или скажет, что ничего подобного она мне не обещала или еще что-нибудь в этом духе, но Светлана просто с интересом посмотрела на меня и молча закружилась в вальсе.
Ноги едва слушались меня, и я все больше наваливался на нее, не в силах самостоятельно выделывать замысловатые кренделя старинного танца. В какой-то момент я окончательно потерял равновесие, и мне пришлось схватить Светлану за плечо, чтобы устоять на ногах. При этом я немного промахнулся.
– Убери руки от нее, козел! – раздался чей-то голос у меня над ухом, и я от сильного толчка отлетел метра на два и упал, не удержавшись на непослушных пьяных ногах.
Это оказался Эд, вставший на защиту Светланы, словно благородный рыцарь печального образа из старинной баллады. Кстати, это определение очень к нему подходило. Я имею в виду насчет печального образа.
Я медленно встал на ноги. Вальс все еще играл, однако танцующих уже не было – все смотрели на нас, как и тогда, когда мы с Эдом спорили о насилии. Теперь, правда, спор явно приобретал гораздо более опасное течение.
– Ребята, ну чего вы, – увещевающе сказал проф, но встать между нами не рискнул.
Я принял боевую стойку и шагнул к Эду. Спустя секунду стол, накрытый в центре комнаты, с грохотом перевернулся, потому что я врезался в него не хуже артиллерийского снаряда после удара ногой в грудь, нанесенного принципиальным противником насилия с большим мастерством и огромной силой.
Поднявшись на ноги, я снова встал в боевую стойку и закружил вокруг Хамнера под звуки вальса, пытаясь нащупать слабое место в его обороне и одновременно косясь по сторонам на случай, если кто-то попытается меня вязать, но никто не сделал даже попытки нас разнять. Все посторонились, прижались к стенам, чтобы дать нам больше места, и теперь стояли и смотрели, как мы сражаемся.
Хамнер, судя по всему, серьезно занимался таэквандо. Для его габаритов это был наиболее подходящий способ ведения боя, поскольку в таэквандо большая часть Ударов наносится ногами. К тому же почти двухметровый Эд прекрасно умел держать дистанцию, благо места хватало. А в дистанционном бою с человеком, который выше меня на голову и при этом так хорошо подготовлен, у меня не было шансов, особенно в моем нынешнем состоянии. Но я с упрямством осла раз за разом вставал после мощных ударов длинных ног Эда, который со страшной силой бил меня в грудь, живот и голову. Туман опьянения не давал сконцентрироваться, в глазах двоилось, но зато я почти не чувствовал боли, словно под действием наркотика.
Мне никак не удавалось ни блокировать удары Хамнера, ни подсечь его. Даже сократить дистанцию я не мог. Мой противник легко уходил от всех моих попыток зажать его в угол и начать, наконец, ближний бой.
Отлетев после очередного удара в голову и пытаясь встать, я услышал голос профа:
– Их надо разнять, это же чистое убийство, Бен же в стельку пьян! – говорил проф. – В конце концов, он же гость! Черт вас всех побери, должны же быть в этой стране хоть какие-то правила гостеприимства!
– Ничего, это ему пойдет на пользу, – мрачно пробурчал Крис, стоявший рядом с профом. – Меньше будет зазнаваться. За этот дурацкий номер со Светланой я бы и сам ему с большим удовольствием врезал как следует.
Злость, ярость и ненависть всколыхнулись во мне, словно цунами. Но одновременно с ними откуда-то из еще трезвых глубин моего мозга пришла насмешливая мысль, что сегодня и я, и Эд проигрываем на своем поле – я победил его в споре, а он меня – в драке. Меня охватило бешенство, бешенство первобытного человека, у которого не хватает сил одолеть пещерного медведя. Я хотел достать Длинного любой ценой, чтобы переломать ему кости, растерзать его. Никогда и ничего прежде мне не хотелось с такой силой. Как тонок лак цивилизации. Достаточно чуть-чуть поскрести, и миру явится кровожадный неандерталец. Впрочем, я явно был не одинок в своих чувствах. И если я вынужден был просто обороняться, то Длинный нападал на меня как дикий зверь, загнавший в угол свою добычу. Не дожидаясь, пока я встану, Эд рванулся вперед, чтобы добить меня, его длинная левая нога взметнулась вверх, целясь в мою незащищенную голову.
