***
Я пребывала в полнейшей апатии. Не хотелось ничего, даже есть и пить. Делала это только из-за ребенка. А так, просто лежала и бездумно пялилась то в потолок, то в стену... Одно из самых страшных наказаний для человека — потерять веру в себя. Именно это сейчас со мной и происходило. Я никогда не чувствовала себя такой ничтожной и беспомощной. Жалкой, как сказал Гард... Сил для борьбы не осталось, я ощущала себя сдутым воздушным шариком. Птицей с подбитым крылом...
— Сьера, вы не спите? — в спальню вошла Райма с подносом. — Я вам принесла поесть и чаю...
— У меня нет аппетита, Райма... — вздохнула я.
Райма поставила поднос на столик, взяла с него лишь кружку и подошла с ней ко мне:
— Хотя бы чай выпейте... Он прибавит вам сил, и ребеночку будет полезен... Слышите, как вкусно пахнет? Там столько травок полезных... Давайте, сьера, поднимайтесь, а я помогу вам его выпить...
— Чай? Ну, чай можно и выпить...
Я, приподнявшись, села и протянула руки к чашке, а вот Райма вдруг изменилась в лице. Ее ладони мелко-мелко затряслись, отчего чай стал выплескиваться из посуды, а глаза налились слезами.
— Райма, что случилось? — я совсем села на постели и с тревогой посмотрела на женщину. Потом попыталась забрать у нее чай, но она отшатнулась от меня и со словами:
— Нет... Не надо, сьера... — выпустила чашку из рук.
Та, ударившись об пол, разлетелась на куски, а чай разлился по светлому дереву коричневой лужицей. Райма же закрыла лицо руками и заплакала, тихо приговаривая:
— Нет... Не могу... Не могу...
— Райма? — я, совсем растерявшись, подскочила на ноги. — Да что такое? Если ты из-за чашки, то это ерунда...
— Не могу... — повторила служанка, всхлипывая.
— Что не можешь? Объясни нормально! — я уже начала терять терпение.
— Не могу позволить вам выпить этот чай, сьера, — тихо призналась Райма.
— А что с этим чаем не так, Райма? — осторожно уточнила я.
— Там зелье, которое должно заставить вас обо всем забыть, сьера... — прошептала та убито.
— Это Гард тебе его дал? – мой голос тоже осип от волнения. — Он приказал принести его мне?
Райма кивнула, а затем подняла на меня красные от слез глаза:
— Но это зелье может причинить вред ребенку... Да и ваша память, сьера... Не могу... Только не выдавайте меня, сьера... Пожалуйста...
— Что ты... — проговорила я. — Конечно, не выдам... Скажешь, что я выпила его... А я... Я подыграю. Говоришь, я должна все забыть?..
Райма снова кивнула и выдала новое признание:
— Сьер хочет сказать, что ваш ребенок — его...
Вот гад! Но какую цель он преследует? Зачем ему это?
— Понятно, Райма... Спасибо тебе, что не скрыла это от меня, — я улыбнулась.
Райма на это лишь шмыгнула носом и отмахнулась.
— Нет, правда, я очень благодарна тебе...
— Не надо, сьера, я просто наконец поступила по совести, — служанка присела и стала собирать осколки чашки.
— Райма... — я замялась, прежде чем спросить еще кое о чем важном. — А первый раз... Мне тоже давали выпить такое же зелье? Из-за него я потеряла память?
— Не знаю, сьера, — быстро отозвалась та и засуетилась еще больше. — И прошу, не спрашивайте меня больше ни о чем таком... Пожалуйста... Я и так много вам сказала, чего не следует...
Она переложила осколки чашки на поднос, затем сняла передник и насухо вытерла им пол, что и следа от пролитого чая не осталось.
— Я пойду, сьера... — Райма сунула передник под мышку, подхватила поднос и спешно вышла.
Я же обессилено опустилась обратно на кровать и обхватила руками голову. Признание Раймы все еще звучало в ушах. Даже представить страшно, что было бы, если бы я выпила этого чай. Тогда бы я точно не смогла бы помочь Теолле... Впрочем, я и сейчас пока не особо полезна...
Зато у меня теперь есть фора перед Гардом. Сыграть, что снова потеряла память, думаю, будет несложно. Только бы Райма сама не испугалась и не созналась перед ним в своем проступке...
Райма... А ведь она явно знает больше, чем говорит. И по поводу побега Теоллы от Фаррета тоже. Недаром же она сопровождала Гарда, возможно, даже напрямую участвовала в том деле... Но как у нее это выведать? Как разговорить? Райма предана Гарду, это видно невооруженным глазом, но сегодняшний ее поступок доказывает, что и ей нелегко поступиться своей совестью, а значит, не все потеряно. Надо будет еще понаблюдать за ней, поискать ключик к ее доверию и, может быть даже, переманить на свою сторону...
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Гард пришел ко мне вечером. Я в этот момент все так же лежала на кровати, только услышав, что он вошел, сделала вид, что сплю.
— Теолла... — его голос вновь был мягок и ласков. — Как ты, милая?
Лицемер...
Я открыла глаза и посмотрела на него удивленно, будто не узнаю.
— Ты меня не помнишь? — ладонь Гарда нашла мою и сжала ее. — Ничего страшного, скоро вспомнишь...
Одно радует, Райма пока не раскололась, и он уверен, что я без памяти.
— Кто вы? Где я? — подыграла я.
— Я твой жених, Теолла, — от приторной улыбки сводит зубы как от сахарного сиропа. — Меня зовут Эйдон... И... Не пугайся, но у тебя скоро будет ребенок... Наш ребенок... Так получилось, но в этом нет ничего постыдного. Мы поженимся, очень скоро поженимся...
— Ничего не понимаю, — пролепетала я как можно испуганней. — Ничего не помню...
— Не переживай, милая... Тебе нельзя сейчас волноваться... Завтра, когда ты отдохнешь, я отвечу на все твои вопросы, расскажу все как есть... А пока спи дальше... Тебе надо набираться сил, милая... — Гард поцеловал меня в лоб, а меня внутри всю передернуло. — И не бойся, ничего не бойся... Ты под моей защитой. А утром я вернусь к тебе, и мы вместе позавтракаем...
Он направился к двери, я же еле сдержалась, чтобы не запустить ему вслед чем-нибудь тяжелым, желательно в голову.
Мерзавец, какой же мерзавец... И как же хочется узнать, что у него в голове и какие планы насчет меня он вынашивает!..
Глава 16
Наступившей ночью я вновь оказалась в объятьях Фаррета. Во сне, конечно же...
... — Ты не жалеешь об этом? — спрашивает он, целуя меня в плечо.
Мы оба обнажены, лежим на его кровати, едва прикрытые шелковой простыней. Сегодня я стала его, полностью. Тело еще горит от его ласк, слишком бесстыдных и слишком... нежных. И это оказалось не так уж больно, как шепотом пугали друг друга послушницы в монастыре. Разве что чуть-чуть, и то быстро забылось. А может все дело в чувствах и... мужчине, которому ты готова подарить себя без остатка.
— Нет, не жалею... — отвечаю тихо и теснее прижимаюсь к его груди, оплетаю рукой талию.
— В следующем месяце Праздник Единения, и я собираюсь на нем быть. С тобой, — вдруг говорит Фаррет.
Мое сердце начинает встревоженно биться.
— Но там же, наверное, будет Эйдон, — говорю с замиранием в голосе.
— Ну и что? — спокойно отвечает Фаррет. — Я представляю тебя перед всеми главами как свою невесту, а потом мы обвенчаемся, там же, на празднике. Гард ничего не сможет сделать... Ты этого боишься?
— И этого тоже, — тихо говорю я.
— Ты мне не доверяешь? Думаешь, я не смогу тебя защитить? Или же... — он рывком переворачивает меня на спину и теперь смотрит сверху, прямо в глаза. — Ты не хочешь становиться моей законной супругой, сьерой Фаррет?
— Конечно, хочу, — отвечаю тут же и глажу его по щеке. — Я уже и так твоя... Просто... Не знаю, как пройдет наша встреча с Эйдоном...
— Я же сказал, тебе незачем об этом волноваться, — Фаррет целует меня в губы, неторопливо, успокаивающе, а я как всегда млею, забывая обо всем.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Его рука гладит мое бедро, скользит на живот, затем ниже, где все еще саднит после первого раза. Я непроизвольно вздрагиваю от этого прикосновения, но не сжимаюсь, как раньше, не боюсь этих ласк, напротив, желаю их вновь... Но Фаррет неожиданно убирает руку, и я испытываю укол разочарования... Это, видимо, отражается на моем лице, потому что он усмехается, целует в висок и шепчет мне на ухо:
