— Ну, прошел уже почти месяц.
— Она предполагала, что это займет от месяца до шести недель.
— И вы ей верите?
— Лидия — очень хороший специалист. Всякий раз, когда я нахожусь рядом с Деннисом, я вижу результаты ее работы. Однако я не очень понимаю, как ей это удалось. Создается ощущение, что она создала нечто вроде цикла, который помогает мальчику извлекать пользу из всех его предыдущих впечатлений. Мне кажется, нам не следует уклоняться от намеченной ею программы лечения. Я ведь знаю мальчика гораздо хуже, чем Лидия. Очень жаль, что она не смогла работать с ним и дальше.
— Тут все дело в разводе Лидия не хотела принимать чью-либо сторону. Но считала, что перевод сюда будет мальчику только на пользу.
— Да, кое-что я вижу в разуме Денниса. Только все словно окутано туманом. Кроме того, я всегда с большим уважением относился к его отцу, поэтому на мою объективность вряд ли можно рассчитывать. Впрочем, это не имеет существенного значения для решения проблем Денниса.
— В конце этой недели я должен послать мистеру Гизу отчет. Зайдите ко мне вечером в кабинет, и мы сделаем это вместе. Гиз просил нас сообщать ему о положении дел каждый месяц.
— Хорошо. Может быть, в следующий раз у нас появится что-нибудь более определенное.
Однажды утром, примерно через две недели после этого разговора, Алек зашел за Деннисом и увидел, что мальчик сидит на полу у кровати и пальцем, смоченным слюной, выводит геометрический рисунок на полу.
Деннис никак не отреагировал на появление Алека, и тот некоторое время простоял, молча наблюдая. Потом врач попытался очень осторожно проникнуть в сознание своего пациента. И не смог этого сделать: Деннис был полностью сосредоточен на пропорциях треугольников.
Алек простоял так почти целый час, околдованный этой необычной картиной, не сводя глаз с Денниса и надеясь, что тот его заметит. Наконец не выдержал и шагнул к мальчику.
Коснулся плеча.
Мальчик быстро повернулся и посмотрел на него — совершенно естественное движение и вполне осмысленное выражение глаз поразили доктора. Потом Деннис выкрикнул несколько фраз и упал, уткнувшись лицом в свои еще не просохшие рисунки.
Алек поднял его на руки и отнес на кровать. Быстро проверил частоту дыхания, пульс. И то и другое было учащенным. Тогда он взял стул и уселся рядом с кроватью.
Дожидаясь, пока мальчик придет в сознание, Алек пытался вспомнить, что же все-таки прокричал Деннис. Он не сомневался — язык был иностранным: ритмичные звуки не могли оказаться случайным лепетом. Алек не узнал язык, но был уверен: Деннис произнес разумное предложение. Все в поведении мальчика — его действия, сосредоточенность, выражение лица — было осмысленным, вся эта сложная картина не могла развалиться на мелкие кусочки, как только дело дошло до речи. Деннис проснется, и тогда Алек без проблем определит, с кем из обитателей Луны он вошел в контакт…
Однако прошло много времени, прежде чем Деннис очнулся, — его глаза снова бессмысленно смотрели в пространство, а разум был почти таким же пустым, как и за день до этого. Остался лишь мало заметный намек, почти неощутимое изменение настроения. Ничего больше.
Так что Алек не смог узнать ничего определенного.
Как обычно, врач вывел мальчика на прогулку, надеясь, что изменение окружающей обстановки окажет на него хоть какое-нибудь воздействие, — никакого результата. Наконец он отвел мальчика к скамейке у фонтана. Именно здесь Алек решил испробовать новый подход, основанный на его утренних наблюдениях.
Открыв блокнот на чистой страничке, он нарисовал треугольник, круг и квадрат. А потом поднес рисунок к лицу Денниса.
Через некоторое время Деннис опустил голову. Его глаза стали немного более осмысленными, и взгляд переместился. Мальчик протянул руку и взял блокнот. Положив его себе на колени, Деннис начал водить пальцем по очертаниям фигур.
— Что это такое? — спросил Алек. — Знаешь?
Губы Денниса начали двигаться.
— Круг, квадрат, треугольник… — прошептал он.
— Превосходно! Вот. — Алек вложил карандаш в руку Денниса. — Можешь сам нарисовать?
Деннис посмотрел на карандаш, покачал головой и вернул его обратно. Снова наклонившись вперед, провел пальцем по рисункам, а потом отвел взгляд в сторону. Блокнот соскользнул на землю. Деннис, казалось, этого даже не заметил.
— Как они называются? — еще раз спросил Алек. — Скажи!
Деннис ничего не ответил. Его внимание рассеялось.
Алек поднял блокнот и начал писать.
Всю следующую неделю состояние Денниса оставалось практически без изменений. Попытки заинтересовать мальчика занятиями в специальных классах по восстановлению различных навыков ни к чему не привели, и, хотя Деннис начал обращать внимание на музыку, у него не возникло желания научиться играть на каком-нибудь инструменте. Оказываясь в классе живописи, мальчик все время посвящал рисованию кругов, треугольников и квадратов. Его способность изображать эти фигуры очень скоро достигла почти механического совершенства. Речь Денниса ограничивалась одним или двумя — самое большее тремя — словами, да и то лишь когда он отвечал на простые, повторяющиеся вопросы. Он никогда не пытался начать разговор.
Все это, однако, можно было считать существенным прогрессом. В следующем отчете, посланном родителям мальчика, говорилось об улучшении двигательной, познавательной и речевой активности. А вот об эпизоде с французским языком и его последствиях решили пока не сообщать.
Когда однажды утром Алек пришел за Деннисом, тот расхаживал по комнате и что-то бормотал по-французски. Алек заговорил с ним, и мальчик ответил по-французски.
Проникнув в разум мальчика, Алек обнаружил там появление новой личности. Он оставил Денниса, а сам отправился на поиски молодого психиатра-француза, недавно появившегося на базе.
Марсель провел с Деннисом целый день и вышел от него с целым ворохом записей.
— Деннис считает, что он маркиз де Кондорсе, — заявил Марсель вечером, разложив перед собой записи и глядя на Алека. — Более того, ему практически удалось убедить в этом меня.
— Я вас не понимаю, — проговорил Алек.
— Он обладает невероятным количеством информации о жизни маркиза и о том периоде времени.
— Это может быть чем-то вроде проявления незаурядных способностей в какой-то очень узкой сфере, которое иногда наблюдается у умственно отсталых, — предложил свой вариант объяснения Алек. — Мальчик слышал и запомнил эти факты много лет назад, а теперь они всплыли на поверхность.
— Деннис совершенно последователен в своих действиях, он не просто повторяет некие факты. Он способен вести беседу, причем на высочайшем интеллектуальном уровне. Он говорил о своем — а точнее, маркиза — «Очерке исторического развития человеческого разума». И не просто пересказал основные тезисы. Он отвечал на мои вопросы и развивал теории, лишь намеченные в эссе. Это нечто большее, чем обычный нереальный утопизм. Деннис говорил о том, что в результате проникновения знания в жизнь человек совершенствуется, о науке как способе мышления, который позволит не только поднять материальный уровень жизни людей, но и улучшит интеллектуальные возможности отдельного индивида, о том…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
