«Вот эту гулящую мы взяли прямо во время прелюбодеяния. Моисей заповедал нам публично побивать таких камнями. Интересно нам, а ты что скажешь?»
Иисус, пока они говорили, наклонившись низко, писал что-то своим перстом на земле и не обращал на них внимания. Он думал, что же им ответить? Эти фарисеи и книжники — очень дошлый народец! Они вечно придумывают каверзные вопросы, ответы на которые можно было бы истолковать как подрыв законов Моисеевых или других религиозных иудейских догм.
Иисус украдкой взглянул на приведенную женщину. Та своими жгучими глазами поймала взгляд Иисуса, у которого от этого взгляда странно засосало под ложечкой. Женщина стояла с гордо поднятой головой, на лице ее не было ни стыда, ни отчаяния, ни страха. Казалось, не ее обвиняют эти окружившие ее мужики, а она обвиняет их в ханжестве и недостойном поведении.
А книжники и фарисеи продолжали свои ехидные вопросы. Тогда, будто встрепенувшись, Иисус ответил им:
— Кто из вас без греха, первый брось в нее камень!
И сказав это, он продолжал что-то чертить пальцем на земле.
Задававшие вопрос, не смея ни возразить, ни кинуть камень в женщину, один за одним потихоньку покинули поле боя. Иисус, опять вскинув голову вверх, посмотрел на женщину снизу вверх и спросил:
— Женщина! Где же твои обвинители? Никто не бросил в тебя камень?
— Нет, — ответила она, — никто…
— И я не осуждаю тебя, — сказал ей Иисус. — Иди, но впредь лучше не греши: не на каждом перекрестке тебе попадается Иисус!
Женщина, склонившись в импульсивном порыве, благодарно поцеловала Иисуса в уста. Видимо, от долгого сидения дрожь пробежала по его телу и сладкая истома овладела им. «Может, это и есть главное в жизни? — подумал он. — Ведь и вера-то нужна не сама по себе, а для жизни…» Впервые в жизни Иисус ощутил какую-то высшую радость. Он вдруг испугался, что эта женщина, которая за эти минуты стала ему почему-то совершенно необходимой, вот так, просто уйдет и исчезнет из его жизни навсегда. Чтобы как-то продлить миг этого первого в его жизни потрясения любовью, Иисус спросил:
— Как звать тебя, женщина?
— Магдалина… Мария Магдалина, — ответила та.
— Не греши впредь… Береги себя. Благословенно будет чрево твое. Не трать себя на греховные утехи…
— А что больший грех: прелюбодействовать с любимым или жить с постылым мужем, который взял меня, когда мне было всего тринадцать лет?
— Не исчезай… — почти с мольбой молвил Иисус, не отвечая на ее вопрос.
Но Магдалина и сама не могла оторвать своего взора от белокурого красавца с умными и грустными глазами. Какая-то невидимая ниточка натянулась между двумя молодыми сердцами. Они оба одновременно поняли, что их жизни сплелись воедино навеки…
ИСЦЕЛЕНИЕ КОСНОЯЗЫЧНОГО
У Иисуса было очень благодушное настроение. К этому располагало все: и прекрасная безоблачная погода, и успех, которого он и его ученики достигли в Беф-Араве. А ведь встретили их там недружелюбно, если даже не вообще враждебно. Местный раввин сначала не пустил их в синагогу, заявив, что он не потерпит самозванцев, вещающих нечто отличное от истинно иудейской веры. Потом, когда они все же расположились на одной из относительно больших площадей, и Иисус начал свою проповедь, люди сначала улюлюкали, а в довершение всего кто-то из толпы запустил в Иисуса тухлым помидором, попав ему в плечо. Иисус сделал вид, что даже ничего не заметил, продолжая спокойно говорить. Это отрезвило толпу: «Ну, правда, чего мы прицепились к человеку? Видать, он и взаправду, как все говорят, славный малый!»
Постепенно сердца всех окончательно перешли на сторону Иисуса. Наконец, к нему подвели глухого и косноязычного человека и попросили его возложить на того руку и исцелить его. Толпа дружелюбно, хотя и с недоверием, наблюдала за тем, как Иисус будет исцелять больного. «Ну, вот, опять! Только и подавай им чудо! — подумал Иисус, но сначала, чтобы не попасть впросак, внимательно осмотрел подведенного человека. — Но если человек косноязычен, то значит все же когда-то говорил. Так-так-так… А косноязычен он оттого, что голос свой с детства слышал только изнутри. А вот глух ли он — проверим. Грязен он, как свинья! Скорей всего уши у него забиты чем-то!»
Отвел Иисус человека того в сторону, подальше от народа, и заглянул в уши мнимого глухого. Боже святый! Этот грязнуля, видимо, вообще не знал, что такое вода: хорошо, что уши его еще паутиной не затянулись! Вложил Иисус персты свои в уши человеку тому, вытащил страшенные пробки ушной серы, и, воззрев на небо, вздохнул и сказал ему: «Еффафа», то есть: «Отверзнись». И тотчас дернулся человек в испуге и заорал: «Чо ойёшь му'ык?!». «Повтори за мной, — сказал ему Иисус: — „Чего орешь, мужик?“» — «Чаво арёшь муззык?» — «Вот, уже лучше! Главное слушай, как тебе люди говорят, повторяй за ними, а то ты со своей глухотой уже и речь человеческую забыл! А чтобы более не глохнуть, теперь каждый день изволь с утра уши свои мокрой тряпочкой протирать изнутри и говори при этом: Господи, спасибо тебе за благость твою! Понял?»
Исцеленный, вытаращив глазищи, вприпрыжку побежал к толпе, стоявшей в отдалении с криками: «Слышу я, люди добрые, слышу!»
И повелел Иисус всем присутствовавшим при сем исцелении глухого не сказывать никому о произведенном чуде. Но чем больше он запрещал людям говорить о своих чудесах, тем быстрее слава о его деяниях бежала впереди него. Прошла даже молва, что человек, Иисусом исцеленный, был вообще и без языка и без ушей, а Иисус приставил к его ушам ладони — и выросли уши, коснулся пальцем губ его — и вырос язык. Вот какие бывают чудеса на свете! Особенно, когда их пересказывают те, кто и близко в тот момент не находился…
Но и для учеников Иисусовых это был хороший урок, как надо вести себя в трудной ситуации. Ведь сначала чуть не побили их, а потом удивленный люд засыпал их подаяниями! А Иисус вразумлял учеников своих, говоря им:
— Любите врагов ваших, благотворите ненавидящим вас, благословляйте проклинающих вас и молитесь за обижающих вас. Ударившему тебя по щеке подставь и другую. Отнимающему у тебя верхнюю одежду не препятствуй взять и рубашку.
— А сам-то в чем останусь? — не выдержал тут Фома. — А может он уже в одежде, зачем ему еще и моя? Чем этот человек от разбойника-то отличается?
— Всякому, просящему у тебя, давай, — продолжал Иисус, пропустив реплику Фомы мимо ушей, — и от того, кто взял твое, не требуй этого назад. И как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними.
— А почему же не могу я поступать так, как со мной поступают? — опять влез с вопросом Фома, несмотря на то, что Петр ему уже погрозил кулаком. — Он с меня рубашку, и я с него рубашку. Вот и в расчете!
Все громко заржали: понравилась им логика Фомы. Иисус тоже улыбнулся по-доброму и потрепал Фому, стоявшего рядом с ним, по его курчавой голове.
НЕТ ПРОРОКА В СВОЕМ ОТЕЧЕСТВЕ
Зашел однажды Иисус со товарищи в свой родной город Назарет, где по привычке начал учить людей в синагоге. А в толпе слушавших его пошел шумок да пересуды:
— И откуда ж у него такая премудрость? Это ж всего-навсего плотника Иосифа сын, Иисус!
— Так это, значит, Мария Иосиева — мать его?
— Это та, что живет среди нас?
— Ну, да, а кто же?
— Дак, какой же он пророк, сикось-накось-поперёк? Он же простой нашенский мужик! Не-е-е, хлопцы, таких пророков не бывает.
Послушал их Иисус и аж тошно ему стало. И ученики его стояли рядом, смущенные, опустив глаза долу. Вспомнил Иисус, что рассказывал ему Ашока про то, как Будда пытался проповедовать в царстве Капилавасту, где он родился и которым правил его отец. Ведь его словам тоже никто не верил! Да… История повторяется! И сказал Иисус своим друзьям новую максиму: «Истинно говорю вам: Нет пророка в своем отечестве! Пророк без чести, разве только в отечестве своем и в доме своем».
И не смог он совершить в Назарете никаких чудес, научен которым был в Персии и Индии, и не смог он исцелить даже простого заику: ведь чудеса для людей возможны только лишь тогда, когда они верят в них. В Назарете, его родном городе, никто ему не верил…
И ушел Иисус из Назарета и никогда более не возвращался туда, кроме как однажды, уже после смерти отца своего Иосифа, посетил он сии места, но тайно, так, что никто кроме матери его и его братьев и сестер не знали об этом.
Иисус был взбешен, Иисус был разгневан. Эти глупые Галилеяне могут испортить все то, что он с товарищами по крупицам создавали: новую веру, подкрепляемую чудесами да магическими исцелениями. Он был впервые в жизни выведен из состояния психического равновесия. Неистовые, жгущие слова почти бесконтрольно слетали с его уст:
— Огонь пришел я низвести на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся! Как я томлюсь, пока сие совершится! Вы думаете, что я пришел дать мир земле?
