30. (1) Марцелл со всем войском отправился к Леонтинам, предложив Аппию напасть с другой стороны; он воспользовался настроением солдат, негодовавших на то, что товарищи их. перебиты на стоянке во время переговоров об условиях мира. Город был взят с ходу. (2) Гиппократ и Эпикид, видя, что стены захвачены, а городские ворота разломаны, укрылись с малым отрядом в крепости, а ночью тайком убежали в Гербез112.
(3) Сиракузяне выступили отрядом в восемь тысяч человек; у реки Милы на них наткнулся гонец, сообщивший, что город113 взят; в остальном в его рассказе вымысел и правда были перемешаны: (4) убивали-де без разбора и воинов, и горожан; в живых, он полагает, не осталось ни одного взрослого, город разграблен; имущество людей состоятельных роздано. (5) Услышав такие страхи, отряд остановился, всех охватила тревога, и командиры – это были Сосис и Диномен114 – стали совещаться, что им делать. (6) Ложная весть, устрашившая их, не выглядела пустой выдумкой, ведь действительно около двух тысяч перебежчиков были избиты розгами и обезглавлены. (7) Но из леонтинцев после взятия города не обидели никого ни из воинов, ни из граждан, им возвратили все их добро, кроме расхищенного в первые суматошные минуты по взятии города. (8) Но солдат, твердивших те же жалобы на вероломное убийство их товарищей, невозможно было заставить ни вернуться в Леонтины, ни дожидаться более верных известий, никуда не уходя. (9) Преторы видели, что солдаты вот-вот перестанут им повиноваться, но скоро образумятся, стоит лишь убрать застрельщиков. (10) Они повели войско в Мегары115, а сами с немногими всадниками отправились в Гербез, надеясь, что среди общего переполоха город будет им выдан, (11) Замысел не удался; решили действовать силой и стали лагерем у Мегары, рассчитывая осаждать Гербез всем войском. (12) Гиппократ и Эпикид, видя, что надеяться не на что, приняли решение не столь безопасное, как казалось сперва, но единственно возможное: вручить свою судьбу в руки воинов, к ним привыкших и негодовавших на убийство товарищей, о котором дошла к ним молва. Они пошли навстречу войску. (13) В его первых рядах случайно оказались шестьсот критян, служивших под их командой при Гиерониме и помнивших благодеяние Ганнибала: взятых в плен после битвы у Тразименского озера (они служили в римских вспомогательных отрядах), он их отпустил. (14) Узнав критян по их знаменам и оружию116, Гиппократ и Эпикид протянули к ним ветви маслины и другие знаки мольбы117 и стали просить принять их, а приняв, не выдавать сиракузянам, которые и самих критян выдадут на казнь римскому народу.
31. (1) Им дружно прокричали: пусть не падают духом – и пообещали разделить их судьбу. (2) Между тем знаменосцы – а за ними и все войско – остановились, но почему – военачальники еще не знали. По рядам прошел говор, что Гиппократ и Эпикид находятся здесь, и все войско зашумело, явно довольное их прибытием. Преторы во весь опор понеслись к передним рядам. (3) Что это, спрашивают они, за обычай у критян, откуда такое своеволие – вести беседы с неприятелем, без приказа преторов принимать их в свои ряды? Гиппократа велели схватить и заковать. (4) В ответ подняли крик сначала критяне, затем его подхватили другие; преторам стало ясно: если они будут настаивать, им придется плохо. (5) Встревоженные, не зная, как быть, они велели войску вернуться назад в Мегары и отправили гонцов в Сиракузы известить о положении дел.
(6) Гиппократ, видя, что воины склонны ко всякого рода подозрениям, воспользовался хитростью – послал каких-то критян сторожить на дороге и затем прочитал солдатам будто бы перехваченное письмо: «Сиракузские преторы консулу Марцеллу». За обычным приветствием далее говорилось, что совершенно правильно он поступил, никого в Леонтинах не пощадив. (8) Но все солдаты-наемники друг друга стоят, и в Сиракузах покоя не будет, пока какие-нибудь чужеземцы из вспомогательных отрядов останутся там или в сиракузском войске. (9) Поэтому пусть он постарается захватить тех, что вместе с сиракузскими преторами стоят лагерем под Мегарами; казнив их, он наконец освободит Сиракузы. (10) Когда это письмо было прочитано, все с таким криком схватились за оружие, что напуганные преторы в суматохе верхом ускакали в Сиракузы. (11) Даже их бегство не прекратило мятежа; на сиракузских воинов напали и не пощадили бы их, если бы Эпикид и Гиппократ не воспрепятствовали неистовству толпы (12) – не из милосердия или по человечности, а чтобы сохранить для себя надежду на возвращение, чтобы солдаты были верны им и оказались заложниками; (13) наконец, чтобы такой заслугой и таким залогом обеспечить себе расположение родных и друзей этих солдат. (14) Зная, что толпа легкомысленна и ненадежна, они нашли какого-то воина, из тех, что были осаждены в Леонтинах, и поручили ему привезти в Сиракузы известие, совпадающее с ложными вестями, полученными у Милы; пусть рассказывает о том, что вряд ли было, но выдает себя за очевидца и рассказом своим распаляет людской гнев.
32. (1) Этому человеку поверила не только чернь: рассказчика привели в сенат и рассказ его взволновал сенаторов. Они, люди основательные, открыто заявляли: очень хорошо, что римляне показали в Леонтинах свою жадность и жестокость. Если они вступят в Сиракузы, они поведут себя так же или еще хуже, потому что здесь есть чем поживиться. (2) Единодушно решили запереть ворота и охранять город; не все, однако, боялись или ненавидели одних и тех же; военным и значительной части простого народа римляне были ненавистны, (3) преторы и немногие оптиматы хотя и были встревожены ложным известием, но перед близкой, надвинувшейся бедой держали себя более осторожно. (4) Гиппократ и Эпикид стояли у Гексапила и через солдатских родственников вели тайные переговоры о том, чтобы им открыли ворота и позволили защищать общее отечество от римлян. (5) Они уже входили через Гексапил (растворены были лишь одни ворота), когда вмешались преторы: сначала пугали своей властью и грозили, затем отговаривали веским словом и, наконец, видя, что все впустую, стали, забыв преторское достоинство, упрашивать, чтобы не отдавали отечество в руки бывших приспешников тирана и нынешних развратителей войска. (6) Возбужденная толпа оставалась глухой к уговорам. Действуя силой изнутри и снаружи, взломали все шесть ворот и впустили войско. (7) Преторы и сиракузская молодежь бежали в Ахрадину. Неприятельское войско увеличилось: в него вошли наемники, перебежчики и остатки царского войска в Сиракузах. (8) Ахрадину взяли с первого же натиска, преторов убили, кроме тех, кто убежал в первой суматохе. Ночь положила конец убийствам. (9) На следующий день рабов позвали надевать колпаки118, сидевших в тюрьме выпустили, и вся эта разношерстная толпа выбрала в преторы Гиппократа и Эпикида. Сиракузы, которым на краткий миг блеснула было свобода, вернулись в старое рабство.
33. (1) Когда римлянам сообщили об этом, римский лагерь сразу же передвинули от Леонтин к Сиракузам. (2) Послы от Аппия, отправленные к сиракузянам морем, были на квинквереме; шедшая впереди нее квадрирема была захвачена при входе в гавань; послам едва удалось ускользнуть. (3) Заброшены были права не только мирного, но и военного времени, а между тем римское войско стало лагерем у Олимпия (это храм Юпитера119) в полутора милях от города. (4) Оттуда решили послать послов; Гиппократ и Эпикид, не желая впускать их в город, вышли вместе со своими им навстречу. (5) Римлянин заявил: они не воевать пришли к сиракузянам, они несут им помощь и поддержку – и тем, кто бежал к ним, ускользнув от жестокой резни, и тем, кто задавлен страхом и терпит рабство, которое хуже не только изгнания, но и самой смерти. (6) Римляне не оставят неотмщенным гнусное убийство союзников. Итак, если те, кто бежал к ним, получат возможность вернуться на родину; если будут выданы виновники убийства; если свобода и законность у сиракузян будут восстановлены, то незачем браться за оружие. Если все пойдет не так и кто-то станет чинить препятствия, римляне на того ополчатся. (7) Эпикид ответил: если бы послы имели дело к нему, то он бы и дал им ответ. Когда Сиракузы будут во власти тех, к кому послы приходили, тогда пусть и возвращаются. (8) А если римляне начнут войну, то увидят на деле: осаждать Леонтины и Сиракузы – совсем не одно и то же. Оставив послов, он запер ворота.
(9) Сиракузы были осаждены с моря и с суши: с суши – от Гексапила, с моря – от Ахрадины, стену которой омывает море. Римляне, взявшие Леонтины с первого же приступа, были уверены, что они где-нибудь да войдут в этот большой, широко раскинувшийся город, к стенам которого они подвели разные осадные орудия.
34. (1) Осада, начатая с таким рвением, увенчалась бы успехом, если бы не один человек, который жил в те времена в Сиракузах. (2) Это был Архимед, несравненный наблюдатель неба и звезд и еще более удивительный создатель разного рода военных орудий, которыми он легко, словно играючи, уничтожал плоды тяжких трудов неприятеля. (3) На стене, шедшей по холмам разной высоты, по большей части высоким и труднодоступным, но кое-где понижающимся и в ложбинах переходимых, он в подходящих местах разместил разные машины. (4) Стену Ахрадины, которую, как сказано, омывает море, Марцелл осаждал с шестьюдесятью квинкверемами120. (5) Лучники, пращники и копейщики (чьи копья непривычной рукой трудно было метнуть назад), легковооруженные с остальных кораблей ранили без промаха стоявших на стене. (6) Для полета стрел и копий нужен простор, и поэтому корабли держали вдали от стен; прочие квинкверемы ставили по две вплотную, борт к борту (весла с этой стороны убирали121), и они шли, как один корабль, на веслах, оставленных с другого борта; (7) на этом двойном корабле ставили башни в несколько этажей и стенобитные машины. (8) Чтобы бороться с такими кораблями, Архимед разместил по стенам машины, которые метали в суда, стоящие поодаль, камни огромной тяжести; стоявшие поближе он осыпал дождем более мелких; (9) чтобы поражать врага, не подвергая себя опасности, он пробил всю стену сверху донизу122 множеством отверстий шириною в локоть123; через эти отверстия сиракузяне, оставаясь невидимыми неприятелю, стреляли из луков и небольших скорпионов124. (10) Некоторые корабли подходили ближе, чтобы оказаться вне обстрела камнями; им на палубу подъемным рычагом, укреплявшимся над стеной125, бросали железную лапу на крепкой цепи; захватив нос корабля, лапа вздымалась вверх с помощью очень тяжелого свинцового противовеса – и вот: корабль стоит стоймя с задранным носом; (11) внезапно цель отпускали, и корабль с перепуганными моряками, падая как со стены, с такой силой ударялся о воду, что даже если он падал не перевертываясь, все равно заливался водой.
