– Извини, – она по-доброму улыбнулась.
– Ты кто? – недовольным голосом спросил Николай.
– Не ты, а вы, – сказал кто-то строго, – Она тебе в матери годиться.
Васнецов повернул голову. У входа стоял вооруженный охранник с обрезом охотничьего ружья.
– Никита, это не вежливо, намекать на мой возраст, – тихо засмеялась женщина.
Николай снова взглянул на нее. О возрасте ей говорить не требовалось. Она выглядела очень хорошо. И дело не в красивых чертах лица и ухоженных вьющихся каштановых волосах, обрамляющих лицо и шею. Она буквально источала жизнь и какой-то оптимизм, даже, несмотря на глубокую грусть в темно-карих глазах.
Охранник на замечание только недовольно шмыгнул носом.
– Тебя ведь Николай зовут? – Женщина обратилась к Васнецову.
– Да. Николай.
– Ты поешь. Я еду принесла.
– Не хочу я есть, – проворчал Васнецов, усевшись на койке.
– Ты не брезгуй, – Рявкнул Никита, – Это ваша жрачка. Из вездехода вашего. Свою провизию мы на вас тратить не собираемся.
– Никита, ну хватит уже, – она нахмурилась. Затем снова обернулась к узнику. – Тебе кстати привет передавали.
– Кто? – оживился Васнецов.
– Друзья твои. Они вообще друг другу приветы передают, – улыбаясь, говорила женщина, – Я им всем еду принесла. Только все отказываются есть. Покушал только этот, в черном. С усами. Илья. Еще и поблагодарил.
– Ты ешь, ешь, – снова заговорил охранник, – И спать не заваливайся. Скоро вас сам товарищ Старшина примет.
– Какая честь, – брезгливо усмехнулся Николай, который все не мог отделаться от мысли, что надо было идти к Гау. И в голове пульсировали возгласы толпы, которые так его манили.
– Следи за языком, пацан. Тебе за Старшину тут любой голову открутит. Ладно, Лена, хватит с ним нянчиться. Пойдем.
– Пошли, – кивнула женщина, и они покинули карцер.
Николай вздохнул, медленно растирая ладонями лицо и пытаясь понять смысл своего сна. Затем он сорвал белое полотенце с подноса, обнажив железную миску с едой и кружку с компотом из сухофруктов. Есть все-таки хотелось.
* * *
Новая республика представляла собой небольшой городок. В отличие от всех поселений, что им встречались, жизнь здесь не ушла под землю. Исключение составляла лишь кантина «Три свиньи» и «Вавилон». Но там все было обнесено общими стенами и сводом, представляя единый комплекс. А Новая республика выглядела иначе. Можно было только представить, какой титанический труд проделали подданные Старшины, обнося старые здания дополнительными слоями стен из бревен, досок, шлакоблоков и бетонных плит. Помимо доработки старых зданий они давно возвели и новые, послевоенные. В ход шло все. Даже речные баржи и блоки глины с тростником. Архитектура зданий была прямоугольно проста, но упор строители делали на непробиваемости стен и сохранении тепла. В единые комплексы были объединены лишь некоторые группы зданий, которые находились близко друг от друга. Иногда откуда-то из глубин строений доносились звуки работ или бодрые солдатские речевки. «Фашистам, натовцам и Гау, у наших есть один ответ!
Добро пожаловать ублюдки готовим вам свинцовый мы обед!».
Многие строения соединялись между собой тоннелями из железобетонных труб большого диаметра. Суровые условия ядерной зимы заставили граждан Новой республики придумывать самые разнообразные ухищрения для отопления своих жилищ и сохранения в них тепла. Резиденция главы этого города-государства была в центре Новой республики. В трехэтажном здании управления. Помимо обители самого Старшины там был генеральный штаб республики и так называемый университет. Место, где граждане республики могли получить какие-то дополнительные знания. В своей цитадели, Старшина держал и всех имеющихся здесь ученых, которым были предоставлены жилые комнаты. Повсюду, снаружи и внутри зданий виднелись различные агитационные плакаты. То идущий в штыковую атаку солдат, под которым значилась надпись – «Удави зверя Гау», то изображения каких-то местных героев, с перечислением их заслуг и призывом следовать их примеру. То плакаты с какими-то жуткими иллюстрациями бесчеловечности и опасности Легиона Гау. То изображение какого-то усатого человека, держащего перед собой в руках маленького ребенка и надпись «Старшина подарил нам надежду! Подарим ему победу!». В помещениях много черных флагов с перекрещенными из угла в угол мечами. На сей раз им почему-то глаза не завязали, что давало возможность все это рассмотреть. И на попытку поговорить конвоировавшие четверку путешественников гвардейцы Старшины никак не реагировали.
– Мы куда вообще идем? – тихо спросил Николай у Варяга, когда они миновали усиленный блокпост из долговременных огневых точек и танка ПТ-76.
– К их лидеру. Он принять нас хочет. – Ответил Яхонтов.
– Вот как…
– Почему у вас флаги черные? – Людоед обернулся к одному из гвардейцев. Черный цвет вызывал неприятные ассоциации с полотнищами черновиков.
– Это траур по всем кто погиб в мировой войне, – мрачно ответил боец. – И вообще это наш вариант Андреевского флага. Только траурный и боевой одновременно…
Пройдя мимо многочисленных постов охраны административного здания они, наконец, поднялись на третий этаж, где их ждал комиссар-наблюдатель Николай Андреевич и еще один человек в мундире и голубом берете.
– Здравствуйте, – вежливо кивнул он пришельцам. – Проходите. Охрана остается в коридоре.
– Я возражаю, – нахмурился человек в берете.
– Это приказ товарища Старшины, – тоном, не терпящим возражений, ответил комиссар.
И они вошли. Нет, это не было роскошными апартаментами погрязшего в роскоши среди всеобщего бедствия диктатора. Просторный кабинет. Отделанные досками стены. Большой стол. На столе настольная электрическая лампа с одной стороны и керосиновая лампа с другой. Подсвечник с огрызком свечи. Несколько старых блокнотов в центре стола и десяток карандашей в отполированном до блеска обрезке артиллерийской гильзы. Пепельница из такой же гильзы. Полевой телефон. Вдоль стен стеллажи с огромным количеством книг. Массивный сейф. Ряд стульев перед столом и один стул со стороны хозяина. Причем хозяйский стул был такой же, как и те, что для гостей. В углу вешалка с висящей на ней армейской шинелью и тулупом. Под потолком лампа дневного света. Окон в кабинете не было, поскольку он находился в глубине здания. В противоположной от входа стене еще одна дверь, справа от которой висела большая карта.
Вот из этой двери и вышел человек, как две капли воды похожий на того что был нарисован на плакате, держащим в руках ребенка.
– Встать! – скомандовал комиссар рассевшимся на стульях гостям.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
