старых сказках, правил могучий великан, кровожадный и страшный на вид, да еще вдобавок могущественный колдун — хотя ты, пожалуй, обозвал бы его мошенником. Великан сей был настолько жестоким и страшным, что собственный народ поднялся против него и, несмотря на все его могущество, вынудил этого колдуна бежать на юг; а заодно с ним ушли те, кто был ему предан или кому не удалось от него удрать.
Да, великан бежал на юг, он шел много дней и ночей и наконец отыскал тайное место, где и решил поселиться. Убежище это находилось в тени горы, каковая, как я слышал, изрыгала пламя, когда мир был еще юным, и до сих пор над ее вершиной порою клубится дым. Здесь его народ, звавшийся валлу, из черного камня, что вытек из недр горы в минувшие века и застыл, выстроил себе город, похожий на тот, в котором все они жили на севере. Ну а их правитель, тот самый колдун-великан, продолжал творить жестокости, заставляя народ трудиться без отдыха в городе и в своем краале, а также в пещере, где ему поклонялись как божеству. И в конце концов люди не стерпели издевательств и под покровом ночи убили монстра.
Прежде чем умереть — а умирал он долго, поскольку жизнь его оберегало колдовство, — великан потешался над своими подданными, твердил, что так они от него все равно не избавятся, ибо он вернется обратно, еще более жуткий, чем прежде, и будет править ими дальше, много-много лет. Колдун сулил людям всевозможные беды и несчастья и наложил на них проклятие: дескать, если они решат покинуть землю, которую он избрал для проживания, и отважатся пересечь кольцо гор, окружающее это место, то все умрут. Так и случилось: во всяком случае, как мне говорили, стоило только кому-нибудь из валлу спуститься по реке, которая служит единственным путем из их земель в пустыню, и ступить ногою на песок, как этот человек умирал — когда от внезапной хвори, а когда в пасти льва или другого дикого зверя, что обитают на громадном болоте, там, где река сходится с пустыней. Слоны и прочие животные собираются туда на водопой за сотни миль окрест.
— Должно быть, несчастных губила лихорадка, — заметил я.
— Возможно. А может, яд или проклятие. Как бы то ни было, все смельчаки умирали, и очень скоро никто уже больше не отваживался покинуть тайное убежище в горах.
— А что сталось с валлу после того, как они избавились от своего добросердечного короля? — спросил я.
Надо признать, рассказанная Зикали история меня заинтересовала. Конечно, я сознавал, что это всего лишь красивая сказка, однако в таких легендах, к которым туземцы вечно измышляют дополнительные подробности, одна другой страшнее, порою содержится зерно истины. И потом, Африка — огромный континент, здесь и вправду встречаются весьма необычные народы и племена.
— О, их участь была плачевна, Макумазан. Едва только правитель скончался, как гора над городом принялась изрыгать пламя и горячий пепел, отчего многие погибли, а уцелевшим пришлось бежать за озеро, на острове посреди которого стоял город, и укрыться в лесу на дальнем берегу. Там они живут и по сей день, на берегах реки, которая протекает через лес, той же самой, что сквозь горные ущелья достигает огромного болота, а затем теряется в песках пустыни. Так мне рассказывали сотню лет назад те люди, которых я посылал за порошком из листьев Древа видений, что растет в саду Хоу-Хоу.
— Полагаю, валлу просто побоялись вернуться в город, когда извержение закончилось, — проговорил я, размышляя вслух.
— Верно, Макумазан, они боялись, и ты поймешь их страх, когда увидишь все своими глазами. Гора не просто убила множество их сородичей; нет, погибшие обратились в камень. Да, представь себе, Макумазан, они и до сих пор там, окаменевшие и неподвижные, а вместе с ними окаменели их собаки и домашний скот.
Тут я не выдержал и рассмеялся. Даже Ханс, услышав столь откровенную ложь, оскалил зубы в ухмылке.
— Сдается мне, Макумазан, — строго произнес Зикали, — что у нас с тобой всегда получается одинаково: сперва ты потешаешься надо мной, но последним непременно смеюсь я сам. Думаю, на сей раз будет так же. Говорю тебе, эти люди заживо обратились в камень! Вот что, если выяснишь, что я соврал, тебе не придется платить за волов, которых я выкупил у белого торговца, даже если ты вернешься с карманами, полными бриллиантов.
Мне вдруг припомнилась судьба Помпей, и я подавил неуместный смех. Как ни крути, а на свете случается всякое.
— Это первая причина, по которой люди не вернулись в город, хотя гора снова погрузилась в спячку. Но была и другая причина, Макумазан, куда более серьезная. Очень быстро стало понятно, что в городе водятся призраки!
— Да неужели? И чьи же именно? Окаменевших жертв?
— Нет, те вели себя мирно, хотя мне и неведомо, каков норов их духов. В городе свирепствовал призрак правителя, которого эти люди убили. Он обратился в исполинскую обезьяну — в того самого Хоу-Хоу.
Над этим заявлением я смеяться уже не стал, хотя на первый взгляд оно выглядело еще более нелепым, чем уверения в том, будто бы несчастные мертвецы окаменели. Причина моей сдержанности была такова: я хорошо знал, что подобные предрассудки широко распространены среди туземцев, в особенности среди дикарей Центральной Африки. Они верят, что покойные вожди, прежде всего те, что при жизни славились замашками тиранов, после смерти превращаются в свирепых животных и продолжают измываться над бывшими подданными и их потомками. Причем вожди эти могут принять абсолютно любое обличье: слона, льва-людоеда или какой-нибудь необычайно ядовитой змеи, — но в любом случае считается, что оборотень сей не может снова умереть и его нельзя убить; во всяком случае, это не под силу тем, кого он преследует. За время своих скитаний по Африке я многократно сталкивался с подобными легендами. Посему мне отнюдь не показалось странным, что народ, о котором рассказывает Зикали, думал, будто их земли прокляты и одержимы призраком кровожадного тирана, превратившегося в чудовище.
Вот только в существование самого чудовища мне ни чуточки
