друга.
– Леди Карбери, когда я сказал, что вы мне нужны, я имел в виду нечто большее. Два или три месяца назад я просил вас стать моей женой. Вы мне отказали, главным образом, если я верно догадываюсь, из-за вашего сына. Обстоятельства изменились, и теперь я повторяю свое предложение. Я пришел к убеждению – не без некоторых сомнений, ибо вам следует знать все, – тем не менее я пришел к убеждению, что такой брак сделает меня счастливым. И я не думаю, дорогая, что он сделает несчастной вас.
Все это было сказано так тихо и спокойно, что до леди Карбери не сразу дошел смысл его слов. Разумеется, мистер Брон повторил предложение руки и сердца, но таким тоном, что ей почти казалось, будто он говорит не всерьез. Не то чтобы она вообразила, будто он шутит или делает ей глупый комплимент – такое было бы невозможно. Однако леди Карбери так плохо думала о себе, так устала от собственного мелочного тщеславия, что не верила услышанному. Как такой человек может хотеть, чтобы она стала его женой? В эти минуты леди Карбери думала о себе хуже, а о мистере Броне лучше, чем они оба того заслуживали. Она сидела молча, не в силах поднять глаза, а он, откинувшись в кресле, не спускал с нее пристального взгляда.
– Итак, что вы об этом думаете? – спросил мистер Брон. – Я полюбил вас еще больше после того, как вы мне отказали, так как полагал, что вы сочли неправильным обременять меня вашим сыном.
– Да, причина была в этом, – почти шепотом ответила она.
– Но я еще больше буду вас любить, когда вы примете мое предложение – если вы его примете.
Вся прошлая жизнь пронеслась перед ее глазами. Честолюбивые устремления юности, заставившие ее искать лишь материального благополучия, жестокость мужа, вынудившая от него бежать, возвращение к домашнему деспоту, клеветнические пересуды, которые больно ее ранили, хотя она не признавалась в этом даже себе, затем попытка жить в Лондоне, литературные успехи и провалы, мотовство сына – ни в чем этом не было счастья или хотя бы утешения. Даже расточая улыбки, она и на миг не забывала про бремя своих забот. Неужели теперь для нее возможно то спокойствие, какое дает надежный якорь? Потом ей вспомнился первый поцелуй – или попытка поцелуя, – когда она, гордясь своим превосходством, мысленно назвала мистера Брона любвеобильным старым ослом. Теперь леди Карбери так о нем не думала. То ли тогда она была права, а с тех пор его чувства, почти что самая его натура переменились, то ли он правда любил ее с самого начала – этого она сказать не могла. Мистер Брон молчал, и ей следовало дать ему ответ.
– Вы наверняка недостаточно подумали, – сказала она.
– Я очень много об этом думал. Я думал об этом по меньшей мере полгода.
– Против меня столько всего!
– Что против вас?
– В Индии обо мне говорили дурное.
– Мне все про это известно, – ответил мистер Брон.
– И Феликс!
– Думаю, я могу сказать, что про это мне тоже известно все.
– И я так обеднела!
– Я хочу жениться на вас не ради ваших денег. К счастью для меня – и, надеюсь, для нас обоих, – мне не нужно искать богатую жену.
– И я потерпела полный крах во всем. Не знаю, что я могу дать за все то, что вы мне предлагаете.
– Себя, – ответил мистер Брон и протянул ей руку.
Леди Карбери должна была либо вложить свою ладонь в его, либо решительно ему отказать. Очень медленно, не поднимая глаз, она подала ему руку. Тогда он привлек ее к себе, и через мгновение она стояла перед ним на коленях, уткнувшись в его колени лицом. Учитывая их возраст, мы, возможно, должны сказать, что выглядело это нелепо. Они бы и сами так подумали, если бы вообразили, что кто-нибудь их увидит. Однако как часто такие нелепости не только приятны, но почти священны – покуда остаются тайной от чужих глаз! Лета стыдятся не чувств, а лишь того, что выражают их без той грации, которой гордится юность.
Вскоре после этого мистер Брон уехал в редакцию. Он, безусловно, сделал предложение не в шутку, и леди Карбери его приняла. В кэбе он говорил себе, что так будет лучше не только для нее, но и для него. И все же я думаю, что она более покорила его прежним отказом, чем какими-либо другими достоинствами.
Леди Карбери долго сидела одна в воодушевлении столь же сильном, каким было ее недавнее отчаяние. Тогда мир казался ей серым и безотрадным, теперь все окрасилось в розовые тона. Человек, давший ей такое подтверждение своей искренности и любви, один из самых влиятельных в мире. Мало найдется людей, говорила она себе, более великих и могущественных. Быть женой такого человека, принимать его друзей, сиять его отраженным светом – это ли не достойная цель для женщины?
Сбылись ли ее надежды – или, поскольку человеческие надежды никогда не сбываются, в какой мере она обрела довольство и утешение, мы сказать не можем, но должны сообщить, что еще до конца зимы леди Карбери стала женой мистера Брона и по собственному решению взяла его фамилию. Дом на Уэльбек-стрит сохранили, и литературный мир собирается на вторничные вечера к миссис Брон куда охотнее, чем некогда к леди Карбери.
Глава C. В Суффолке
Едва ли надо говорить, что сразу после визита Роджера Карбери Пол Монтегю помирился с Геттой. На следующее же утро он явился на Уэльбек-стрит и принес с собой брошь. Леди Карбери первое время упорствовала в своем несогласии, но так вяло, что на самом деле почти ему не препятствовала. Гетта отлично понимала, что в этом она сильнее матери и что теперь, когда Роджер Карбери на ее стороне, бояться нечего.
– На что вы будете жить? – жалобно спросила леди Карбери, намекая на грядущие беды.
Гетта, хоть и в иных словах, повторила заверение молодой дамы, которая обещала, если муж согласится жить на картошке, довольствоваться картофельными очистками, а Пол неопределенно упомянул свои удачные заключительные договоренности с фирмой «Фискер, Монтегю и Монтегю».
– Я не вижу ничего похожего на доход, – сказала леди Карбери, – но, полагаю, Роджер все уладит. У меня такое впечатление, что теперь он все взял на себя.
Однако то было до счастливого дня, когда мистер Брон повторил свое предложение.
По крайней мере, решили, что они поженятся, и свадьбу назначили на следующую весну.
