Колчак организовал и операцию против Варны. На разведку отправилась подлодка "Тюлень", потом в охранении линкоров 2 гидрокрейсера (авианосца) подошли к кромке вражеского минного поля, и самолеты нанесли бомбовый удар по порту. А за ними к берегу двинулся подводный минный заградитель "Краб" в сопровождении миноносца "Заветный". Но их обнаружила вражеская авиация, и они вынуждены были отойти в румынские воды. 28.8 повторили попытку подойти к Варне - на "Крабе" выявилась неисправность в двигателях, и его в район операции вел на буксире миноносец "Гневный". Их опять заметили, налетели самолеты противника и начали бомбить. "Гневный" отстрелялся от их атак из орудий пулеметов, но фактор скрытности был утрачен, и русские корабли снова ушли. Лишь 1.9, с третьей попытки, тот же миноносец вывел "Краб" к Варне, и субмарина, погрузившись, произвела постановку заграждения. Тоже не совсем удачно - из-за неполадок вышли мины только с одного борта, 30 из 60. Но в ближайшие дни на них подорвались 2 болгарских эсминца и сторожевик.
По береговым объектам наносились артиллерийские, авиационные удары, и Колчак таил надежду помериться силами с "Гебеном" и другими вражескими кораблями в открытом бою. Об одном из своих "визитов" к неприятелю он писал: "День ясный, солнечный, штиль, мгла по горизонту. Гидрокрейсера продолжают операции у Босфора - я прикрываю их на случай выхода турецкого флота. Конечно, вылетели неприятельские гидропланы и появились подлодки. Пришлось носиться полным ходом и переменными курсами. Подлодки с точки зрения линейного корабля - большая гадость; на миноносце - дело другое... Неприятельские аэропланы атаковали несколько раз гидрокрейсера, но близко к нам не подлетали. К вечеру только закончили операцию; результата пока не знаю, но погиб у нас один аппарат с двумя летчиками. Возвращаюсь в Севастополь. Ночь очень темная. Без звезд, но тихая, без волн. За два дня работы все устали, и чувствуется какое-то разочарование. Нет, Сушон меня решительно не любит, и если он два дня не выходил, когда мы держались в виду Босфора, то уж не знаю, что ему надобно". Но боя с линейными силами немцы не принимали. А вскоре "Гебен" подорвался на мине - в третий раз, и капитально. Надолго вышел из строя. Погибли на минах и 6 вражеских подводных лодок. Оставшиеся корабли уже не рисковали выходить и прятались в своих портах. Черное море стало безраздельно русским.
Бои в Иране продолжались до глубокой осени. Но и на этом фронте успехи Центральных Держав оказались скромными. Германская миссия в Афганистане окончилась неудачей, эмир вступать в войну остерегся. И в Персии ожидаемой поддержки турки не получили. Большинство населения относилось к ним враждебно. А если иранские бандиты порой обстреливали русских, то с таким же успехом они обстреливали и турок - просто так, от нечего делать. Дивизия, которую персидский маршал Низам-эс-Салтан якобы сформировал в Керманшахе, как выяснилось, представляла собой лишь 300 - 400 оборванцев, навербованных по базарам и думающих лишь о том, как бы пожрать на халяву, получить денег - если дадут, и сбежать. Сам же Низам откровенно мошенничал с единственной целью выманить побольше средств на свою "армию". Хотя в итоге тоже остался с носом. Караван с германским золотом, отправленный ему из Багдада, до Керманшаха не дошел. Возле пограничного Ханэкина на него напали разбойники и разграбили. Правда, имелись все основания подозревать, что они действовали по наводке или даже под руководством местного турецкого коменданта, которого неосторожно предупредили об особом характере груза. Но концов так и не нашли.
Халил-бею оставалось наступать лишь в расчете на собственные силы. Они тоже были немалыми, но если турецкие пехотные дивизии превосходили русских в ударной силе, то корпус Баратова состоял, в основном, из конницы, и превосходил противника в маневренности. И, отступая при фронтальных ударах, производил смелые демонстрации и диверсии на вражеских флангах, тревожа турок с разных направлений и угрожая охватами. К тому же Баратов имел относительно прочный тыл, закупая продукты и фураж у шахского правительства. Туркам же в краю, уже несколько раз разоренном войной, даже продовольствие приходилось везти караванами из Багдада, за сотни километров. А по мере углубления в Персию коммуникации все больше растягивались. В результате Халил-бей сумел продвинуться на 200 км и взять г. Хамадан. Но дальше части Баратова заняли хорошие позиции у г. Сурджана по притокам р. Карачай и к Тегерану турок не пустили, отбив все атаки.
А когда стабилизировалось положение под Огнотом и Мушем, для помощи Баратову командование стало перебрасывать дополнительные контингенты. Его корпус был усилен 3-й Кубанской казачьей дивизией. А в Западный Иран были направлены 4-я Кавказская казачья дивизия Филимонова, 2-я и 3-я Забайкальские бригады. И на их базе сформировался еще один корпус - 7-й Кавказский, который возглавил генерал-лейтенант Ф.Г. Чернозубов. Он занял позиции от турецкой границы до г. Хиссара и прикрыл промежуток между флангами армии Юденича и корпуса Баратова. Турецкие планы прорыва через Иран оказались похороненными. Впрочем, некоторым участникам этого наступления все же суждено было добраться до вожделенного российского Кавказа. Но гораздо позже. Например, германский капитан Эрвин Мак, командовавший у Халил-бея саперными частями, дошел до Северного Кавказа в 1942 г., будучи уже командиром танковой дивизии. Там он и остался, найдя свою погибель.
60. КОВЕЛЬ И СТАНИСЛАВ
Есть такая профессия - Родину защищать...
Из к/ф "Офицеры"
В июле получил новое назначение ген. Куропаткин - генерал-губернатором Туркестана, где в это время вспыхнуло восстание. Хотя Российскую империю недоброжелатели называли "тюрьмой народов", но при этом затушевывался факт, что многие народы, входившие в ее состав, при равных с русскими правах пользовались разными льготами в плане обязанностей. Финны жили по собственным законам, представители северокавказских и среднеазиатских национальностей, мирно существуя под защитой царских армий, сами призыву на службу не подлежали. Но в связи с масштабами фронтов и коммуникаций Первой мировой возникла ситуация, когда значительная доля мужчин "призывных" национальностей отвлекалась в нестроевую сферу. При составе действующей армии в 2 млн. еще 3,5 млн. солдат было занято на транспорте, складах, в обозах, пекарнях, лазаретах и т. п. И вдобавок 3 млн. на строительстве дорог и оборонительных сооружений (они не считались военными). Поэтому правительство решило провести мобилизацию казахов - не в армию, а на тыловые работы, чтобы оттуда высвободить пополнения для армии.
Среди казахов давно уже действовали пантюркистские агитаторы, и их пропаганда находила почву среди местных баев, чьи феодальные права вытворять все, что угодно, урезала российская власть. И попытка мобилизации стала удобным поводом для возбуждения мятежа. Дескать, нарушены условия, на которых заключался договор о вхождении в Россию! Но даже отмена распоряжения о призыве (в итоге на тыловые работы стали нанимать китайцев) результатов не дала. Восстание приняло антирусский характер. Казахи взялись резать крестьян-переселенцев, не щадя ни баб, ни детей - благо многие мужики на фронте. И царь вспомнил Куропаткина, некогда воевавшего в Туркестане. Войск у нового генерал-губернатора почти не было, несколько гарнизонных рот и казаки старших возрастов из семиреченских и сибирских станиц. Но Куропаткин сумел подавить восстание быстро и решительно. Он приказал выдать оружие самим крестьянам - винтовок уже хватало. И мятежники получили такой отпор, что войскам пришлось защищать уже не крестьян от них, а казахов от разъяренных поселенцев. Повстанцы запросили пощады и принесли повинную, а те их вожди, которые успели натворить кровавых дел и боялись наказания, откочевали со своими родами в Китай.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
