71
Порфира – верхняя одежда из дорогой материи пурпурного цвета; виссон – нижняя одежда, белая, из очень тонкой египетской льняной ткани, ценившейся на вес золота.
72
Талант – слиток серебра весом около 26 кг.
73
Мина – 1/60 таланта.
74
Рассказ свой об этой четвертой притче Евангелист Лука начинает так: Сказал же и к ученикам Своим. А так как учениками Иисуса назывались все вообще следовавшие за Ним и поучавшиеся Его проповедями и притчами (см. Ин 6:66–67), то следует признать, что с этой четвертой притчей Он обратился к пожелавшим поучаться у Него мытарям и грешникам, окружавшим Его в то время, но никак не к Апостолам, к которым такая притча не могла иметь никакого отношения.
75
Выше было объяснено, почему за управителем этим осталось прозвище «неверного» и после примирения его с арендаторами, которых он притеснял.
76
Но, конечно, живя такой жизнью, мы будем испытывать душевную нужду в частой и продолжительной молитве.
77
Иисус Христос, как Сын Божий, равный Отцу, обладая божественным всеведением, не мог, конечно, высказывать никаких сомнений относительно будущего: будущее было Ему известно. Поэтому и в словах Его – Сын Человеческий, придя, найдет ли веру на земле? (Лк 18:8) – нельзя усматривать ни неведения, ни сомнения с Его стороны относительно силы веры и распространения ее на земле ко времени второго пришествия Его. Христос говорил, что избранным, неотступно молящим Бога, Бог непременно даст просимое ими, и в этом никто не должен сомневаться. Скорее можно усомниться в верности Богу этих избранных, чем в верности Богу Своему обещанию подавать помощь избранным, неотступно молящим о ней. Думаю, никакого другого значения это изречение Господа не имеет и не может иметь.
78
При этом должно помнить, что обет нищеты предложен был Господом уже после того, как юноша ему ответил, что он не преступил заповедей десятословия. Следовательно, вовсе не правы Толстой и другие нравоучители, требующие начинать подвиги жизни с отказа от имущества. Применение такого правила умножило бы только тунеядцев и воров.
79
Выслушав сказанное Господом о любостяжании и о том, как трудно спастись надеющимся не на Бога, а на свое богатство, Апостолы спросили: Так кто же может спастись? И Господь ответил им: Человекам это невозможно, Богу же все возможно (Мф 19:25–26).
В этом вопросе Апостолов и в ответе на него Господа содержится весьма важное указание на спасение. Мы уже знаем, что Господь требовал от людей, чтобы они сознали свое ничтожество в сравнении с доступным им совершенством; чтобы они оплакивали свои грехи и осудили бы себя за них; чтобы, осуждая себя за свои грехи, они твердо решились больше не грешить; и чтобы в борьбе с соблазнами и искушениями напрягали все дарованные им силы; словом, Господь требовал, чтобы мы, при помощи Божией, собственной силой брали Царство Небесное, чтобы стали достойными этого Царства. Но войти в это Царство человекам… невозможно (Мф 19:26; Мк 10:27): они должны быть введены в него.
Но как ввести в это Царство человека покаявшегося и после того жившего праведной жизнью? Ведь он все-таки грешник, хотя бы и прощенный. Грешник (а кто из людей не грешил?) может быть прощен Милостивым и Любящим Богом; прощен, то есть не наказан за грехи. Но прощение не есть оправдание: совершенные прощенным грешником грехи все же остаются на нем. Как же такой грешник может быть введен в Царство Небесное, приготовленное для праведников? Снять с себя прежние грехи, сделать так, чтобы их не было в его прошлом, он не может; а с этим грузом нельзя быть принятым в Царство Небесное. Да, человекам это невозможно, Богу же все возможно.
Сказанной (вскоре после этого) притчей о брачном пире Христос разъяснил, что для вступления в Царство Небесное прощенный грешник должен как бы переодеться в одежду праведности, предложенную от Царя; и только Сам Царь Небесный может сделать это. Только Он может снять греховную одежду, то есть прежние грехи прощенного грешника, и облечь его в одежду праведника, то есть сделать так, как бы этих грехов не было. И делает это Христос, Царь Небесный, Своей искупительной жертвой на кресте принявший на Себя все грехи прощенных грешников, то есть совершает то, что невозможно человекам, но возможно Богу (Лк 18:27).
80
Да прославится через нее (то есть болезнь Лазаря) Сын Божий. Этими словами Иисус опять объявил Себя Сыном Божиим. Но граф Толстой и другие все-таки стараются уверить своих слепых поклонников, что Иисус никогда не называл Себя Сыном Божиим.
81
Из этого разговора видно, что Апостолы начинали уже верить в возможность смерти их Учителя, но они не понимали, что смерть эта – к славе Его, что за смертью последует Воскресение, иначе они не стали бы отговаривать Его от путешествия в Иерусалим. Но они отговаривали, потому что видели, как недавно, в том же Иерусалиме, в храме, фарисеи схватили камни, чтобы убить ими Иисуса; они предчувствовали, что озлобленные книжники и фарисеи приведут в исполнение свои преступные замыслы, и им стало жаль своего Учителя, Которого любили, Которого не могли не любить все, близко стоявшие к Нему. Они понимали, что Он идет на верную смерть, и хотели предотвратить ее; а когда это не удалось им, то, в порыве искренней любви в Иисусу, сказали: «Неужели мы расстанемся с Ним? Нет! Если Он должен умереть, умрем и мы с Ним!»
Слова – пойдем и мы умрем с Ним (Ин 11:16) – доказывают, что Апостолы смотрели теперь на Иисуса просто, как на горячо любимого ими Учителя, Пророка и Чудотворца, то есть как на Человека, а не как на еврейского Мессию и не как на Сына Божия. Если бы Он был Мессия, то не говорил бы о Своей смерти; а если бы был Вечносущим Сыном Божиим, то тем более не мог бы умереть. А если Он постоянно внушает Апостолам мысль о неизбежности Его смерти, то значит, Он не Мессия и не Сын Божий, но просто замечательный Учитель, Пророк, к Которому Бог особенно благоволит и проявляет Свое благоволение к Нему в совершаемых Им чудесах. Так могли думать Апостолы и с такими, по-видимому, мыслями пошли за Иисусом по направлению к Иерусалиму.
82
Около трех километров.
83
И рабы те, выйдя на дороги, собрали всех, кого только нашли, и злых и добрых; и брачный пир наполнился возлежащими (Мф 22:10).
В этом изречении особенное внимание обращают на себя слова: и злых и добрых. Читая их, можно, пожалуй, подумать, что на брачный пир Царского Сына, то есть в Царство Небесное, будут допущены все, кого только звали, в том числе и злые, нераскаянные грешники. Но такое предположение было бы крайне ошибочным. Слуги Господни, Апостолы и их приемники, звали и зовут на брачный пир всех, и злых и добрых; но быть званным не значит еще быть избранным. Из всех званных на пир будут допущены только достойные, избранные. В рассматриваемой притче не сказано, что на пир были допущены все званные, и злые и добрые; сказано только, что рабы собрали всех, кого нашли; не сказано также, что пир наполнился и злыми, и добрыми; сказано только, что брачный пир наполнился возлежащими; а так как наполнению пира возлежащими должно было предшествовать предложение от Царя гостям брачных одежд, и так как брачные одежды даны не всем званным, то следует признать, что перед наполнением пира возлежащими сделан был выбор достойных и допущены были только избранные из всех явившихся.
В притче говорится, что один из возлежавших оказался не в брачной одежде: ему, как недостойному, не было дано брачной одежды, но он самовольно вошел в царские чертоги и был за это изгнан во тьму внешнюю. Подобный случай мог быть при пиршестве какого-либо земного царя по недосмотру служащих у него; но в Царстве Небесном такие случайности невозможны; и если Господь в притче Своей говорит об изгнании не имевшего брачной одежды, то только для наглядности рассказа о том, что без одежды, предложенной от Царя, нельзя войти в Царство Небесное. Если бы на пир допускались и злые, то между возлежащими оказалось бы много не имевших брачных одежд; а так как царь нашел только одного не в брачной одежде, то это доказывает, что Господь сказал о нем лишь для наглядного вразумления слушателей, что недостаточно быть добрым: надо еще снять с себя одежду греховности и надеть ту одежду праведности, которую может дать только Царь Небесный.
84
Если Бог заповедал любить ближнего как самого себя, то это означает, что любить себя не грешно. Но любовь эта не должна доводить человека до самообожания, до преклонения пред собою, как пред кумиром. Ведь выше себялюбия, выше любви к ближним должна стоять любовь к Богу и, следовательно, постоянная готовность исполнять Его волю, хотя бы исполнение ее и было сопряжено с самолишением, с неудовлетворением наших личных желаний. Да, так должно было бы быть; но, на самом деле, мы, люди грешные, любим себя больше, чем ближних, больше даже, чем Бога; и такое себялюбие – тяжкий грех, освободиться от которого собственными силами, без помощи Божией, довольно трудно. Себялюбие не должно превышать любви к ближним; любить себя дозволяется, но любить так же, как и ближних; и только в таком случае себялюбие не составляет греха.
