Двадцатитрёхлетний лейтенант изо всех сил старался быть 'отцом солдатам'.
БТР зарычал, выпустил в небо густой чёрный выхлоп и скрылся в темноте.
— Думаешь, она доберётся?
— Доберётся. Она не так тупа, как кажется. Я…
— Иван. Иван. ИВАН!
— Что?
— Я не хотел тебе говорить, но поезда не ходят. Транссиб полностью закрыт. Только по ночам военные гонят спецсоставы. Всё, Ваня. Она не приедет.
— Она приедет, Олег. Даю слово.
На пятые сутки ожидания лейтенант вернулся из части с посеревшим и осунувшимся лицом. В одиночку.
— Всё. Нет никого. Разбежались все.
— А солдатики твои где?
Маляренко смотрел на этого белобрысого мальчишку и искренне его жалел.
— Говорю же — разбежались все. Я пока в штаб ходил…
— Смылись?
— Ага… смылись. — Голос у офицера был совсем пацанячий и страшно обиженный. — Только вот Петров, да Синельников и остались.
— А в штабе чего?
— Ничего. Комбат один. Больше ВООБЩЕ никого. Говорит, сначала все местные сдёрнули… суки… потом кавказцы решили домой уходить, а потом… а!
Лейтенант Скворцов безнадёжно махнул рукой.
— В общем так. Комбат приказ на охрану пирсов отменил. Мы сейчас уходим в часть. Спасибо тебе, Олег. И тебе дядь Дима, спасибо за всё.
Офицер тяжко поднялся, окликнул своих двоих оставшихся бойцов, и пошёл наружу.
— Алёша, подожди.
Маляренко упруго поднялся из своего угла и пошёл вслед за офицером.
— Разговор есть.
— Я вас слушаю, Иван Андреевич.
Чёрт знает почему, но лейтенант робел при виде этого человека.
Керосиновая лампа тускло освещала нос БТРа, офицера и двух морпехов, стоявших навытяжку поодаль. Тощие шеи пацанов смешно смотрелись над массивными бронежилетами.
Иван, сам не зная почему, мотнул головой в их сторону.
— Откуда они?
— Синельников из Ярославля, а Петров — калининградский, вроде. — Без запинки ответил Скворцов. Своих солдат лейтенант знал от и до.
— Калининградский?
Маляренко откровенно поразился российской действительности — призывать в морскую пехоту парня из Прибалтики, чтобы отправить его служить во Владивосток. Так, наверное, могли поступать только в России.
— С ними что будет? А с тобой? А с семьёй твоей?
Маляренко осёкся. Простецкое лицо лейтенантика вдруг потяжелело и закаменело.
— В общем, слушай меня лейтенант Скворцов.
Иван упёр свой 'фирменный' взгляд в офицера и придавил голосом.
— … слушай внимательно. ЭТО не пройдёт. ЭТО, — Иван показал пальцем на всполохи в небе, — конец. Ты понимаешь? Ты можешь исполнять свой долг офицера перед страной…
На этом месте Маляренко понял, что лейтенант Скворцов будет исполнять свой долг перед Россией даже ценой своей жизни. Даже ценой жизни своей семьи. И сразу отыграл назад.
— … и ты его выполнишь. Но. Я смогу помочь сберечь жизни твоей жене и ребёнку. Верь мне. Эта яхта здесь стоит не просто так.
Лейтенант судорожно сглотнул.
— К-как? Что?
Старый пень Маляренко утёр лоб, посмотрел в чистые и ясные глаза служивого мальчишки и… соврал.
— Недалеко есть остров. Я там построил убежище. Оборудованное и с припасами. Мы бы давно уже ушли, но я жду, Алёша, свою женщину. Она едет на поезде. Едет уже двенадцать дней и должна быть уже близко…
— Что я должен сделать?
— Оставь парней здесь. Пусть несут службу и охраняют пирс с яхтой. Мы их прокормим как-нибудь. А ты… Лёша. Я знаю, у вас, военных есть свои каналы связи…
Алёша, — Ваня откровенно умолял, — попробуй узнать о ней хоть что-нибудь, а?
Маляренко не верил в то, что какой-то лейтенантик, всего полгода, как выпущенный из училища сможет раздобыть информацию о Наде, но больше он сделать ничего не мог. Город был весь на осадном положении. Каждую ночь на земле, озаряемой небесным сиянием, стреляли. Помногу и часто. Лейтенант, еженощно мотавшийся в город, привозил совсем уж невесёлые известия. Граница рухнула. Транспорт встал. Связь работала только по защищённому кабелю. Жители города толпами разъезжались по окрестным деревням и городкам. Даже по карточкам не всегда удавалось получить продуктовый паёк.
На пятое утро после разговора с Маляренко Скворцов привёз на БТРе в порт свою семью и телефонограмму. Лейтенант завёл жену в убежище и, пряча глаза от Ивана Андреевича, сунул ему серый официальный бланк.
— Простите.
'Так… входящий номер … от … числа… неделю назад! Козлы!'
Руки, почему то, затряслись. Иван поднёс бумажку ближе к огню.
'Принял … а. Вот!'
'Любимый! Наш поезд остановили на станции Исиль-Куль. Это в Омской области. Военные сказали, что дорога закрыта. Совсем. Мы строим убежища в лагере для беженцев. Я работаю землекопом. Милый, мне очень жаль, что всё так получилось. Я знаю, это конец. Олег мне всё рассказал и я понимаю, что к тебе мне уже никогда не добраться. Мы, я и твой будущий малыш тебя очень любим. Прощай. Навсегда твоя, Надежда Маляренко'
Лейтенант проводил жену к раскладушке, выглянул в амбразуру убежища и, подойдя к Шабельскому, что-то тихо сказал тому на ухо. Олег вышел наружу, посмотрел на светлеющее над океаном небо, и, приобняв за плечи друга, увёл Ваню внутрь.
Впереди была очередная днёвка под смертоносными лучами солнца.
Глава 3
В которой Иван приходит к выводу, что он сыт всякими путешествиями по горло
Бум. Бум. Бум. Бум.
— И давно он так?
— Весь день.
Шабельский невольно приложил ладонь к своему затылку.
— Б-р-р-р! Вот дятел!
Пятаков отвернулся.
— Дятел. Сидит себе…
Бывший охранник одними губами беззвучно выматерился. Этот 'дятел' просто сидел и размеренно бился затылком о бетонную стену.
Бум. Бум. Бум. Бум.
В убежище стояла гнетущая тишина. Вязкая, липкая и мерзкая. Все члены группы, кроме военных, знали Надю лично и её сообщение всех, а особенно женщин, потрясло. Никто ничего не сказал, но в воздухе висело всеобщее — 'ты ИХ БРОСИЛ!'
Бум. Бум.
Единственный человек, который знал, как с этой штукой управляться просто сидел, молчал и размерено бился головой о бетон.
— Умник, иди сюда, — Пятаков подозвал к столику, за которым он сидел вместе с Шабельским, Андрея и, выложив тяжёлый карандаш на столешницу, просто спросил, — так сможешь или нет? Только по-русски отвечай.
Аспирант уже было набрал полную грудь воздуха, чтобы объяснить этим недоумкам, что для возмущения поля нужно ещё более сильное поле, да ещё и с противоположным значением, а где его брать он не знает и… выдохнул.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
